Шесть дней Ямады Рин

— Ты уже другая, — говорит Рё. — Лучше многих и не хуже большинства людей. Представь, что выйдешь сейчас из бальзамировочной с другими документами, никем не узнанной, словно все забыли, что есть такая Ямада Рин. Что станешь делать?

Я честно представила. И мысленно уткнулась носом в призрачную стену. Не будет в моей жизни Красавчика Тана и всех воспоминаний связанных с ним: пучеглазой куклы, штопанных колготок, сочинения "Как я провел лето", написанной под диктовку бандита-игромана, исчезнет Сяомэй, Мелкий, Жмот и еще множество людей, которые мне дороги.

— И всё же я была бы... свободна, — шепчу я. — Множество дорог лучше одной единственной, верно?

И поднимаю голову, чтобы встретиться взглядом с ронином, стоящим рядом. Так близко, что чувствую его дыхание на своих веках. А пахнет он травой, просто мокрой травой.

— Свобода, сама по себе, не дает ни счастья, ни радости. Она как небо. Просто, либо ты видишь его, либо нет, оставаясь на земле.

— А что дает?

— Уже не знаю. Раньше думал так же, как ты.

— А теперь? — спрашиваю я немеющими от смущения губами и взгляд отвожу.

Ох, а хризантемы-то в ленте замялись! Мы одновременно тянемся поправить белые лепестки, и я случайно касаюсь руки ронина — смуглой, со свежей царапиной на тыльной стороне ладони. И перестаю существовать, а вместе со мной весь остальной мир. Гаснет Солнце, останавливается Земля, улетает в космос Луна... Блин!

Домой... э, в смысле, в родовое гнездо я возвращаюсь с телом дядюшки в шикарном гробу, в компании смирных и вежливых до крайности "быков" и в полностью растрепанных чувствах. И вот, что это было? У нас с ронином что такое сейчас произошло? Но спросить мне не у кого, так как Рё, пока я отвечала на телефонный звонок, непостижимым образом исчез. Совсем, как те огромные девятихвостые лисы, которые в изобилии водятся на склонах его любимой горы. Стоило только взгляд отвести — и нет его. Впрочем, кредитку он мне не вернул, а значит, будет ему на что поужинать и переночевать.

— Что он себе там за новую одежду купил? — спрашивает Мелкий. — Брат Рё звонил, сказал — тебе не понравилось. Обещал, что завтра он будет одет правильно.

Брат Рё, значит? Так-так! Значит, Мелкому он звонит, а мне — нет? У, проглотина ненасытная!

— Еще один красный спортивный костюм, — ворчу я и злюсь, злюсь — и на себя, и на Рё, и на весь свет. И особенно, на Боко, который так и норовит лизнуть в коленку.

— Пшел вот, сучий сын!

Пёс обиженно отворачивается спиной и так тяжело вздыхает, что находящиеся поблизости братья неодобрительно качают головами. Ну и пусть!

Затем на меня налетает ками с веером и начинает чихвостить за то, что я не взяла с собой его амулеты.

"Ты голову взять с собой не забыла, нет? Только посмотри, что вокруг делается. Яо просто сбесились! Жить расхотелось?"

За своими душевными терзаниями я и не заметила возросшей мистической активности. А ведь Сяомэй прав. Что-то я совсем расклеилась.

Тем временем гроб торжественно устанавливают на подворье, буквально по колено заваленном цветами. Завтра цветов будет еще больше, завтра сюда явятся все кланники, кроме тех, кто в реанимации и за границей. Ли, когда из больницы выйдет, будет очень жалеть. Ничего, я ему видео пришлю.

Короче, движняк продолжается до самой ночи. Телефоны звонят, народ туда-сюда бегает, и только запах благовоний да белые фонари напоминают, что у нас тут все-таки похороны, а не сватовство.

Апофеозом становится звонок от главы "Драконов" — от Томоэ нашего разлюбезного.

— Тебе, гнида, чего надо? — спрашиваю, едва сдерживаясь, чтобы не послать его в любимых выражениях Сяомэя. Есть у него парочка смачных словечек...

— Как грубо, Ямада, как грубо, — фыркает он. — А я так хотел тебя поблагодарить за всё, что ты сделала для Кохея.

— За то, что вытащила из-под пуль твоего наемника, надеюсь?

— Именно! Теперь никому не надо доказывать, что мой чокнутый братец окончательно снюхался с "трилистниками". Такое облегчение.

— Поздравляю. У тебя всё?

— Почти, — мурлыкает Макино-старший. — Сделай-ка еще одно одолжение?

— Самой удавиться на шелковой простыне? — спрашиваю. — Не дождешься.

— Нуууу... Могла бы просто сбежать и избавить меня от необходимости тебя убивать.

Какое поразительное великодушие. Прямо сама доброта и гуманизм в одном флаконе.

— Вот как? А суперубийцу ты уже отозвал? — демонстрирую я свою осведомленность. И тут же наношу контрудар. — Я стану главой клана и Мастером горы. Ты же этого боишься?

Томоэ молчит, осмысливает мои слова, а потом заявляет:

— В таком случае, Ямада Рин, прощай. Ты — милашка и сиськи у тебя клевые, но жить я тебе не позволю. Вообще-то...

— Так. В жопу пошел, — говорю я и отключаюсь. И переношу его номер в черный список. И швыряю телефон в Боко.

Мелкий ловит его на лету и возвращает в целости.

— Шла бы ты спать, а? Я сейчас всех разгоню, тихо будет.

К нему присоединяется упившийся, но выспавшийся, а потому окончательно протрезвевший уже Красавчик:

— Давай, ребенок, полночь на дворе. Вот хлебни, — и протягивает мне булькающую фляжку.

Делаю большой глоток, потом еще, а третий мне не дают сделать. Отбирают выпивку и совместными усилиями заталкивают в мою же детскую комнату.

Дяде, в то время молодому 45-летнему мужику, маленькая девочка в доме не особо была нужна, поэтому большую часть времени я жила в квартире у Красавчика. Но комнату за мной застолбили сразу.

Обычное девчоночье обиталище — с зеркалом, пуфиком и полным шкафом шмотья. Окно в сад выходит, кровать удобная, постель свежестью пахнет. А заснуть не могу. Верчусь-кручусь с боку на бок. Не идет сон, не может пробиться через баррикады из планов на завтра, страхов всё испортить, мыслей о Рё, паршивых предчувствий, угроз Томоэ, которые пустыми не назовешь. И будоражащих воспоминаний о том прикосновении. И как следствие нестерпимого желания позвонить Рё и спросить... О чем я его спрошу? Ох!

В следующую секунду через стену влетает Сяомэй.

— Ты задолбала уже! — кричит он и со всего маху — шлеп мне на лоб амулет. — Спи, зараза!

Спл-л-лю...

(4) иерархия свойственная китайским триадам

"489" — "мастер горы", иначе — лидер клана;

"438" — означает "управитель", их бывает несколько, в том числе командир личной охраны, церемониймейстер (фактически временные заместители лидера;

"432" — "соломенные сандалии" (то есть связной между различными подразделениями клана)

"426" — "красный шест" (то есть командир боевиков или исполнитель силовых решений);

"415" — "веер из белой бумаги" (то есть финансовый советник или администратор);

"49" — рядовой член клана.

День шестой

Утром никаких ранних побудок при помощи полиции, никаких телефонных звонков, только ласковые увещевания Красавчика, окончательно вошедшего в роль престарелого папочки.

— Просыпайся, ребенок, открывай скорее глазки.

— Тан, ты решил досрочно впасть в старческий маразм? — спрашиваю без малейшего энтузиазма. Что-то подсказывает мне, стоит выползти из-под одеяла, как неприятности не заставят себя ждать.

Тан тоже похожее чует, а потому говорит:

— У тебя сегодня будет тяжелый день. Пусть хоть начнется он приятно. Помнишь, как я тебе пятки щекотал по утрам?

Да уж, было дело. Прежде чем окончательно разбудить, Красавчик с прибаутками дергал меня за пальцы, я хихикала, потом сворачивалась клубочком под одеялом и дремала еще пять сладких-пресладких минуток.

И я снова делаю это — закапываюсь в одеяло и немного наслаждаюсь теплом и покоем. Аж целых четыре минуты 17 секунд.

Так начинается этот длинный и странный день.

Не зря я оставила на посту Церемониймейстера нашего деятельного брата Иккея. Он уже все организовал: цветы в нужном количестве расставлены, алтари открыты, благовония благоухают, священник ритмично стучит палочкой по барабанчику, братва с помытыми шеями построена по ранжиру, а покойник открыт взорам. И даже Боко накормлен, вычесан и отдаленно напоминает нормальную собаку.

Все сегодня в черных костюмах, в том числе и Красавчик, и лишь я в белом традиционном халате с белой же повязкой на лбу. И куча народу вокруг только и делают, что пырятся на меня во все глаза.

— Не обращай внимая, — говорит Юто. — Весь клан, почитай, собрался, а большинство парней тебя живьем никогда не видели.

— Любуются, чо, — радуется Красавчик.

А Мелкий ничего не говорит. Он молчит и зыркает по сторонам. И правильно делает.

В доме и на подворье толпа, но в основном высшее и среднее звено руководства, снаружи сорок девятые ошиваются. Следующим... слоем идут полицейские кордоны. Для легавых наше скорбное мероприятие — происшествие чрезвычайное, они, должно быть, все силы мобилизовали. Детектив Дайити свою машину с мигалкой поставил прямехонько напротив наших ворот, прислонился к капоту и демонстративно руки на груди сложил. Типа, он бдит и всё-всё видит. Красивый такой, глаз не отвести. Форменная рубашка сидит как влитая на широких плечах. Вот ведь наказание какое эти красавчики!

— Только не вздумай ему ручкой махать, — предупреждает Жмот.

Я и не собираюсь. Он сам меня набирает, когда замечает белый церемониальный прикид.

— Этот цвет вам к лицу, мисс Ямада, — говорит. — Потом расскажешь, как у ваших принимают в главы клана?

— Ни в коем случае. Это страшная тайна, детектив, — улыбаюсь я. — А почему ты не на работе?

— Так ты и есть моя работа на сегодня. Давай вместе поработаем так, чтобы никто не пострадал.

— Это мое самое главное желание, офицер.

Между нами сто шагов и целая пропасть, и скоро она станет еще шире и непреодолимее. О чем я только думаю в такой момент?

— Будь осторожна, мисс Ямада, — очень серьезно говорит Хиро на прощание.

Где-то там за спинами полицейских толпятся журналисты с телевизионщиками, а еще дальше, наверняка, притаились люди Томоэ.

"Значит, хорошо притаились, — фыркает, как пьющий воду конь, Сяомэй. — Пока ничего такого я не чувствую".

На него вообще смотреть страшно, настолько он прекрасен, совершенен и безупречен. Черт, кем он при жизни-то был? Императором?

Ну и ладушки! Задвигаю все страхи в дальний уголок души и подпираю дверцу толстым бревном самообладания.

— Жмот, — говорю. — Давай-ка заканчивать эту бодягу. Точнее, начинать, чтобы скорее закончить.

И следующий час я принимаю соболезнования от братьев-кланников и изъявления в совершеннейшем почтении от них же. И только боги знают, чего мне стоит сохранять на лице невозмутимое выражение. Потому что за спиной у меня топчется прекрасный ками в призрачных шелках и парче, и комментирует происходящее с особым цинизмом в выражениях, за которые коллеги офицера Дайити любому впаяли бы часов сто общественных работ. Он хочет, чтобы я опозорилась?

"Идиотка, я пытаюсь тебя расшевелить, — мигом вызверяется Сяомэй. — Ты сейчас от скуки в кому впадешь, неблагодарная задница!" Какой-то он сегодня обидчивый, честное слово.

Дядюшка тем временем коллективно оплакан, и пора уже на кладбище ехать. Там у клана есть собственная кумирня во славу богов удачи и богатства (нам без этого никак), колумбарий (для братьев, отправившихся на тот свет не целиком, а по частям, как брат Чэнь) и, вообще, все цивилизованно. Гроб с телом покойного главы братья передают по рукам, он, поблескивая на солнце, плывет над головами к роскошно украшенному автомобилю-катафалку и погружается в его раззолоченное нутро. Дверца громко захлопывается и катафалк немедля стартует так, что аж дым из-под колес. Твою мать!

Пока ошалелая от чужой наглости братва двигает челюстями туда-сюда, я уже бегу (не чуя боли в порезанной пятке) следом в безнадежной, по сути, попытке предотвратить похищение. Потому что это оно самое и есть! То, о чем предупреждал меня умничка Кохей. Прохлопали, если хуже не сказать, мы нашего драгоценного покойничка!

Из горла у меня вместо команд вырывается какой-то девчачий писк. Я вижу лицо детектива Дайити, которое, словно в замедленной съемке по мере осознания случившегося искажается яростью. В спину мне орет неразборчивое Мелкий. Просто катастрофа какая-то!

Кое-кто из братьев кидается к машинам, полицейские тоже хотят погнаться за похитителем, они врубают мигалки, и на небольшом пятачке напротив дома Ямады приключается самая большая в истории автомобильная пробка. А катафалк всё удаляется и удаляется. Почему он так быстро едет? Глупый вопрос. Потому что я выбирала самый лучший из тех, что предоставляло похоронное бюро — самый мощный и дорогой.

В этот момент рядом со мной тормозит мотоцикл, которым управляет кто-то в подозрительно знакомом красном спортивном костюме. Этот кто-то сует мне в руки шлем и командует:

— Прыгай!

А я что? Я прыгаю на заднее сиденье, крепко обхватываю водителя за талию и мы, ловко прошмыгнув между автомобилями, бросаемся в погоню. Йо-хохо!

— Классная игрушка! — кричит мне Рё. — Никогда таких не видел! Хочу себе такую-ю-ю-ю!

А я изо всех сил пытаюсь отогнать жуткую мысль, что деревенский парень впервые управляет данным транспортным средством. Потому что эта фиговина больше всего похожа на маленький космический кораблик из высокобюджетного фантастического фильма. Он такое точно не водил.

— Где взя-а-ал?!!

— Укра-а-ал! — хохочет Рё. — Очешуенная вещь!

Вот я тебе очешую кое-что... когда... если... мы когда-нибудь остановимся... и при этом останемся в живых!

Мы стремительно нагоняем катафалк, а следом катится звуковая волна из полицейских сирен, свиста шин, скрежета тормозов и звона битого стекла. Равняемся и мчимся впритык к позолоченным драконьим изгибам деревянных накладок, рискуя раздробить собственные колени. Стекла затемнены, кто внутри не разглядеть. Впрочем, вряд ли это сам Томоэ.

Но как... как Рё собирается остановить тяжеленную машину? Для меня это загадка, если честно.

— Осторожнее! — предупреждает ронин и, обогнав катафалк, задает резкий вираж, объезжая его другой стороны.

И очень вовремя, потому что из откуда ни возьмись оказавшегося рядом внедорожника по нам открывают беглый огонь. Пули стучат по резной обшивке катафалка, откалывая кусочки дерева. Ох, и нифига себе!

Затем Рё чуть отстает, давая обеим машинам себя обогнать, и снова ускоряется. Чтобы начать кружить вокруг здоровенного автомонстра, заходя то справа, то слева. Мне же остается только покрепче прижаться к ронину и до крови кусать внутреннюю сторону щеки во время всех этих жутких виражей.

Вы еще учтите, что мы не по гоночной трассе мчимся, а по оживленному проспекту, вокруг ни в чем не повинные сограждане. И время от времени беглецам пытаются преградить путь полицейские кордоны. Их таранит бронированный внедорожник, работающий в связке с похитителем. Томоэ нанял профессионалов, это точно.

Но мой ронин не сдается. Мы то дерзко выныриваем прямо перед их бампером, заставляя стрелка высовываться из окна чуть ли не по пояс, то начинаем вихлять из стороны в сторону, затем внезапно сбавляем скорость и отстаем. Я такое прежде только в кино видела. И больше, клянусь, я эти фильмы смотреть не буду. Никогда! Никогда! Никогда!