| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Само собой промысел у барановской партии не заладился. Пятая часть байдарок осталась без охотников, а оставшиеся опасались отходить далеко от "св. Симеона" с его пушками. Зато чугачи, вернувшись в свои поселения и узнав о "великой победе над целой армией колошей", добровольно дали аманатов и обещали в будущем году дать охотников. Потому Баранов не очень огорчался, возвращаясь в Павловскую гавань налегке. Тем более, что на материке, против острова Нучек, он нашёл хорошую железную руду и 20 пудов, для пробы, загрузил на "св. Симеона". Прибыв в Павловскую гавань и проверив как без него шли дела, Баранов сложил горн и выплавил из привезённой руды 3 пуда 11 фунтов доброго железа. Первого железа сделанного на западном побережье Северной Америки!
Затем постройка нового порта заняла все его время, пока 21 сентября в гавань не зашёл "Рейнджер" под командованием лейтенанта Ильина. Бригантина привезла немного мехов и полный груз плохих новостей.
Утром 23 апреля Пол Джонс был найден мёртвым. Последний год адмирала мучили ломота в суставах и боли в сердце. Весной он сильно простыл но не прекратил работать: учил промышленных стрелять из всех видов оружия, фехтовать штыком и саблей*(5), самолично проверял посты и безжалостно наказывал провинившихся. Гонял их как привык гонять своих пиратов. Беспрестанно улучшал крепостное строение. В редкие свободные минуты рисовал чертежи будущего корабля, как он говорил "идеального капера". За чертёжным столом его и застала смерть.
Но эта, сама по себе тяжёлая для Компании потеря, была всего лишь первой ласточкой в цепи трагических событий, происходящих вокруг крепости Архистратига Михаила.
В течение последних трёх лет компанейские партии добывали в проливах по 2-3 тыс. бобров в год и в расторжках вокруг крепости скупали не меньше. Ситхинский тойон Скаутлельт, с коим ван-Майер заключил договор о передаче земель вокруг бухты, исправно получая свою долю с добычи и как торговый посредник и был доволен удачной сделкой. Более того, он изъявил свою преданность России и за это получил от Компании в лице ван-Майера обязательство поддержки в случае набега врагов.
Но среди его людей, особенно молодёжи, росло недовольство. Приезжающие из отдалённых мест индейцы упрекали ситкинских, что они продались русским. Смеялись над ними, хвастались своею свободой и выискивали случаи завести ссоры. Пол Джонс несколько смягчал ситуацию, демонстрируя силу и одновременно устраивая богатые патлачи для налаживания дружеских связей. Во время таких "игрушек" трижды были обнаружены воины со скрытыми под одеждой кинжалами. При допросе они показали, что намеревались убить Джонса, как наиболее опасного противника, а потом уж приступить к общему истреблению русских.*(6)
Раскрытие заговоров и неуязвимость повышали авторитет "тойона Дзанся" и обеспечивали охотничьим партиям некоторую свободу действия. Но после смерти адмирала хрупкая система безопасности рухнула. Для изгнания пришельцев был заключён многосторонний воинский союз различных тлинкитских племён. Скаутлельт, под давлением своих воинов, вынужден был к нему присоединиться.
В каолицию вошли не только почти все тлинкиты с материка и с Александровского архипелага, но и жившие южнее хайда-кайгани и цимшиане. Комплексная атака на поселения и байдарочные флотилии была тщательно спланирована зимой 1791-92гг. на совете вождей в селении Хуцнуву. Предполагалось дождаться выхода ситхинской партии из Михайловской крепости, затем атаковать их поочерёдно крупными силами, а после напасть на "главную" партию, шедшую с Кадьяка, предварительно заманив её в какой-нибудь узкий пролив. После должен был настать черёд Якутата.
Однако этот хорошо продуманный план был сорван преждевременной атакой на "главную", кусковскую партию в устье реки Алсек в 40 милях к юго-востоку от Якутата. Вожди не смогли сдержать молодёжь, поэтому нападению, состоявшемуся 23 мая, в течение нескольких дней предшествовали различные провокации, мобилизовавшие партию.
Стремительную атаку индейцев удалось отразить сравнительно легко. Тлинкиты потеряли 10 воинов убитыми. Партия лишилась одного коняга и одного чугача, ещё 4 были ранены. Хотя поле боя осталось за ним, Кусков решил перебраться на небольшой островок у побережья, менее уязвимый для огня противника. У него осталось слишком мало пороху для продолжительной перестрелки. При переезде на остров партовщиков-туземцев внезапно охватила паника, перешедшая в позорное бегство. Их отход прикрывали 20 русских промышленника, растянувшиеся редкой линией, но и они вскоре были вынуждены, бросив всё, бежать к своим байдаркам. Не смотря на это эвакуация на островок прошла без потерь. Там, окопавшись, партия выдержала несколько обстрелов приезжавших на каноэ индейцев. В конце концов они расстреляли свои запасы пороха и предложили мир. Кусков согласился и стороны обменялись аманатами: колоши дали двух сыновей своих вождей в замен на двух конягов. Кроме того, было возвращено часть имущества, брошенного в лагере во время бегства. Кусков мог гордиться, обмен был явно в его пользу, а значит и войнушку выиграл он.
Для пополнения запасов партия была вынуждена идти в Якутат, где и была 30 мая. Там Иван Александрович застал большое число колошей, прибывших с юга якобы для торговли и рыбалки. Как выяснилось позже приезжие намеревались напасть на крепость. Однако неожиданное возвращение 900 охотников спутало их планы.
Кусков вскоре узнал о планах нападения и отправил в Михайловскую крепость 2 байдарки с предупреждением, но они прибыли на Ситху 17 июня, когда крепость уже была в осаде.
16 июня ничто не предвещало нападения. Незадолго до того на промысел ушла партия из 96 байдарок во главе с Иваном Урбановым и тремя промышленными. В крепости остались 25 русских, 6 китайских рабочих, около 30 партовщиков и каюров, в большинстве больные, оставленные для работ, а так же женщины и дети. Штурм начался совершенно неожиданно в середине дня. Около 600 воинов одетых в лосиные плащи поверх деревянных доспехов, с лицами, раскрашенными в красный и чёрный цвета, стреляя на бегу из ружей и луков, бросилось к воротам. Тут же по сигналу из-за мыса вылетела флотилия боевых каноэ (по счёту Медведникова 62, значит не менее 1000 воинов). В то же время загорелась казарма, её подожгли две каюрки-колошенки. Но год службы под руководством Пола Джонса не прошли даром. Правитель крепости, Медведников, после смерти адмирала сумел удержать дисциплину на должном уровне. Поэтому часовые оказались на местах, заряженные на картечь пушки в привратных бастионах встретили атакующую волну слаженным залпом, занявшийся было пожар загасили, между делом убив обеих женщин.
Проведя под перекрёстным огнём пушек несколько минут и потеряв около 20 человек большинство индейцев отступило. Те же, кто оказался в мёртвой зоне, прикрываясь непрерывным огнём, старались выбить топорами полотнища ворот. Стрелять вниз было нельзя из-за непрерывного потока стрел и пуль. Бомбы, бутылки и кожаные мешочки, набитые порохом вперемешку со щебёнкой, взрывались бесполезно. Щебёнка застревала в шлемах и куяках хорошо защищённых воинов.
Неокованные железом полотнища стали сдавать и тогда Медведников не пожалел двух бочонков пороху и, снабдив их короткими фитилями, приказал сбросить саженях в трёх от ворот. Оба взрыва прогремели почти одновременно. Ещё дым не рассеялся, как северные ворота распахнулись и 20 промышленных, во главе с комендантом, пошли на вылазку. Переколов штыками десятка полтора ошеломлённых взрывом индейцев отступили к воротам и затащили в крепость дюжину воинов, что во время взрыва стояли прямо в створе и менее других пострадали, половина из них была ещё жива. Затем встретили набежавшую толпу индейцев дружным залпом и закрыли ворота.
Весь остаток дня и часть ночи индейцы под огнём вытаскивали своих и потеряли ещё около 10. Всего же их потери превышали 100 человек убитыми и жестоко покалеченными. Убыль гарнизона крепости состояла из двух промышленных, что в момент нападения были за стенами, помощник канонира Бабыкин был покалечен по неосторожности в южной башне (взорвался картуз пороху) и там же погибли двое китайцев, что накатывали его пушку. Половина защитников крепости была поранена, но тяжёло лишь трое.
Следующая атака началась перед зарёй. В самое тёмное время, укрытые предутренним туманом, две группы индейцев прокрались к воротам и обложили их пропитанными салом связками хвороста. Залив дополнительно полотнища ворот ворванью, их подожгли. Опомнившихся часовых и проснувшихся промышленных, которые стали заливать огонь, встретил ружейный и лучной бой из темноты.
Южные ворота удалось отстоять, они выходили к морю и стрелкам там негде было укрыться да и огонь был не сильный. Но северные занялись так яро, что опасаясь за пушки в привратных бастионов, комендант приказал снять их.
Понимая, что они живы пока горят ворота, Медведников приказал строить дополнительные укрепления. Когда в седьмом часу индейцы с дикими воплями ворвались через груду углей во двор крепости, их первые ряды уперлись в подкову баррикады с четырьмя полусаженными брешами для пушек. Баррикада высотою в 4 фута была сложена из брёвен от раскатанных магазинов, бани, дома коменданта и других построек, всех, кроме двухэтажной казармы— последней линии обороны в случае прорыва.
Первыми плотную толпу атакующих встретили картечью пушки: 4 на баррикаде и 2 на крыше казармы. Затем ударили стрелки. Все ружья были переданы восьми лучшим, а к ним приставлены по 2-3 заряжающих, в основном бабы. Василий Кочесов, знаменитый среди индейцев и русских как непревзойдённый стрелок, состоял аж при десяти ружьях. Причём от его пуль не спасали и доспехи, Кочесов бил исключительно в голову.
Когда основательно прореженные огнём нападавшие подбежали к баррикаде им под ноги полетели бомбы, а за спиной у них во двор гулко плюхнулись бочки. Пользуясь индейской хитростью, Медведников, за место пушек, приказал втащить на бастионы 4 бочки ворвани и влить туда для крепости по ведру водки. Вниз полетели факелы. Задние ряды остановились в створе ворот перед стеной огня и, под градом бомб, отступили. Те же воины, что оказались зажаты меж огнём баррикады и огнём горючей смеси, зачастую сами в горящих доспехах, были перебиты.
В этом бою колоши потеряли около 100 человек убитыми и пленными(из 28 пленных половина умерла от ран и ожогов). В гарнизоне на этот раз убыль составила 1 убитый промышленный и 1 китаец, те, что сбрасывали бочки, ещё 4 были ранены.
Комендант не дал людям, измученным почти сутками непрерывных трудов и сражений, отдохнуть и малого часа. Не дожидаясь пока прогорит жировое озеро, взбадривая работных водкой, руганью и кулаками, Медведников заставил их залить водой ещё не прогоревшие угли ворот и приступить к возведению новых укреплений. Хоть деревянная обкладка бастионов прогорела, хорошо убитое земляное и каменное наполнение осело но держалось. Их подпёрли брёвнами и жердями, проём же ворот заложили трёхсаженым частоколом.
К часу по полудни самые необходимые работы были сделаны. Во время ремонта колоши пару раз демонстрировали попытки приблизиться к крепости, пресечённые огнём. После того как ворота были заложены, попыток нападения не было. И это большая удача, в гарнизоне не осталось ни одного человека, способного держаться на ногах.В память об этих событиях и сложилась народная песня которую до сих пор поют на ежегодных Ситхинских празднествах.
Во 792 году,
Во Михайловском порту
(Хор: Ай-люли, ай-люли,
Во Михайловском порту)
Во Михайловском порту
Под державою матушки —
Под державою матушки,
Государыни росийской —
Государыни росийской,
Катерины Алексеевны,
Что на Ситхе острову,
Стояла крепость на горе
Стояла крепость на горе,
Во всей сущей красотею
В ней промышленны стояли,
Темны очи мало спали —
Темны очи мало спали,
Свою крепость охраняли.
Мы туда-сюда смотрели,
Ездят там кругом боты,
В ботах люды несравненны,
Аки звери разъяренны.
Они ходят нагишом,
Не обувши — босиком,
Не обувши — босиком,
Принакрасившись корой —
Принакрасившись корой,
Пинапудрувшись пером.
Они вздумали злодеи
Нас во слабостях найти.
Несмотря на их отвагу,
Мы исправились во всем.
Что на бухте-то туман,
Сам Баранов едет к нам,
Легки шлюпочки спускали
И Баранова встречали:
"Здравствуй, батюшка-отец!
Мы совьем тебе венец,
На головушку наденем,
Браву песню запоем".
Мы в Америке живем,
По сту лоз мы получали, —
По сту лоз мы получали,
По пол чарки выпивали. —
По пол чарки выпивали,
Все мы горе забывали.
Ай-люли, ай-люли,
Все мы горе забывали.
Не преуспев в захвате крепости, колоши переключились на охотничьи партии. В ночь с 19 на 20 июня партия Урбанова была атакована в проливе Фредерика. На этот раз индейцы ничем не выдавали своего присутствия и, напав на ночлеге, истребили партию. В резне погибло 92 коняга и 73 было пленено.. Начальник партии, Иван Урбанов, был схвачен живым и связан. Однако, один из алеутов, так же попавший в плен, сумел освободиться и помог спастись своему начальнику. Они укрылись в лесу, где к ним присоединились ещё 7 спасшихся конягов. Когда колоши обоготясь добычей разъехались по своим деревням, они на уцелевшей байдаре добрались до Михайловской крепости. Всего удалось спастись 24 человекам, включая Урбанова.
Тяжелее всего пришлось Афанасию Кочесову, брату ненавистного колошам Василия Кочесова. Заполучив его в свои руки, индейцы постарались умертвить его как можно более мучительно. "Варвары не вдруг, но постепенно отрезывали у него нос, уши и другие члены его тела, набивали ими рот, и злобно насмехались над терзаниями страдальца. Кочесов не смог долго переносить боли и был счастлив прекращением жизни".
Остальных пленников не только не убили, но и пригласили шамана для лечения раненых. Эта доброта объясняется желанием иметь товар для обмена на пленённых Медведниковым воинов. Уже на другой день после отбитого штурма комендант начал вести переговоры, отвечая угрозами на угрозы, время от времени сбрасывая со стен головы со срезанными скальпами и расписывая, как он подобьёт ими своё одеяло.
К тому времени, как на Ситху из рейда вернулся "Рейнджер" под командой лейтенанта Ильина, обмен уже был произведён: за 73-х конягов и алеутов, промышленного Евглевского и 11 женщин и детей были отданы 14 пленных и 75 скальпов. За оставшиеся 5 пленных и 82 скальпа были получены 321 полномерный бобр, часть добычи партии Урбанова.
Приход "Рейнджера" снял с крепости Архистратига Михаила блокаду. Осаждённые опасались выйти даже на рыбалку, т.к. залив день и ночь патрулировали боевые каноэ. Ильин потопил парочку, а потом две недели прикрывал рыбаков. Запасов в крепости оставалось немного, а поделиться с ними было нечем. В конце концов, расстреляв пару прибрежных поселений и разметав в Катлиановой губе "Плавучий форт", резиденцию Скаутлелта построенную на плоту, Ильин посчитал свою задачу по отмщению выполненной. Он оставил для усиления гарнизона четырёх матросов, пообещал прислать подмогу и ушёл в Павловскую гавань.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
