Рыцари Белой мечты - 2

— Это здравые предложения, однако когда Вы намерены приступить к их исполнению? — уже и Гучков заинтересовался предложениями Кривошеина. Точнее, не столько Кривошеина, но кому до этого есть дело сейчас? Посевная на носу, крестьянская армия под боком, усталость народа от войны — налицо.

— К счастью, посевная ещё не началась, крестьяне будут не так уж держаться за свои крохотные наделы. Поэтому, если Кирилл Владимирович и Алексей Николаевич подпишут необходимые для проведения этой реформы бумаги, уже в ближайшие полторы недели начнётся создание земельных комитетов, предоставление желающим земельных наделов и подготовка к переселению. Но пока что — для самых населённых и переполненных губерний. Пусть народ увидит, что если регент и император пообещали, то выполнять обещание они будут всеми силами и как можно быстрее. Возникнут проблемы, конечно, с транспортом и обустройством. Особенно — железные дороги. Для переселяющихся в Сибирь это будет настоящим бедствием. Думаю, на первое время желающих будет не так уж много, однако в дальнейшем...

— Благодарю, Александр Васильевич, я буду ждать бумаг от Вашего министерства, необходимых для юридического начала преобразований. А теперь, Николай Виссарионович, — Кирилл перевёл взгляд на Некрасова. — Сообщите, пожалуйста, о положении дел на железных дорогах. Как Вы уже успели понять, они должны быть готовы в скорейшем времени к перевозке переселенцев в Сибирь. Думаю, в сложившихся обстоятельствах это будет наисложнейшей задачей...

— К сожалению, положение безрадостное. Несколько десятков тысяч железнодорожных рабочих бастует. На большинстве веток Европейской России многочасовые задержки поездов. Мощностей просто не хватает, чтобы доставлять на фронт припасы из Архангельска. Я надеюсь на нормальную работу только-только введённой в строй Мурманской дороги, которая поможет облегчить нагрузку на Архангельскую ветку. С Сибирью всё намного хуже: во Владивостоке скопилось огромное количество грузов, но из-за малой проходимости Транссибирской магистрали они поступают с огромнейшим опозданием. Боюсь, что с переселением крестьян за Урал надо повременить, мы просто не сможем обеспечить их доставку на место, дороги перегружены. Война сказывается, Ваше Высочество. Играет роль и волнение среди железнодорожников. Они требуют улучшения условий труда, повышения зарплаты, они саботируют и задерживают движение грузов. Война, Ваше Высочество, не было бы войны...

Некрасов всё-таки попал не в свою стихию. Но Кирилл Владимирович прекрасно понимал, что Николай Виссарионович не справится с возложенными на него задачами, ему это было просто не по плечу. Теперь же у Сизова развязывались руки в устранении Некрасова из правительства, удаления его с Олимпа власти, на который его вознесло отречение Николая. Кирилл по одному убирал всех заговорщиков. Но — ещё рано. Люди будут бояться его, и потому утверждать, всё отлично, замечательно, а монархия снова окажется на краю гибели.

— Знаете анекдот, Николай Виссаринович? — Некрасов напрягся. Другие министры будто бы захотели оказаться подальше от него. Все уже почувствовали, что министра путей сообщения ждёт судьба Георгия Евгеньевича Львова, практически находившегося под домашним арестом в небольшом домике неподалёку от резиденции Верховного главнокомандующего. Естественно, под благовидным предлогом "необходимости Великого князя в опытном советнике". А личному советнику в столь нелёгкие времена, когда у самого дома губернатора хватают германского шпиона (об этом узнали считанные единицы из окружения Кирилла и некоторые члены контрразведывательного управления Службы Имперской Безопасности), требуется усиленная охрана.

Министры не так чтобы боялись самих кирилловцев: да, те стреляли по своим же, но Дума в своё время поступила не лучше. От своего народа не станешь баррикадироваться, если не боишься его. Просто этот полк лейб-гвардии подчинялся, фактически, только Великому князю. А сила, которую ты не контролируешь, пугает.

— Так вот. Берлин. Поезд прибывает строго по расписанию, секунда в секунду. На все вопросы, как он смог это, машинист отвечает: "Так война же". Работники вокзала ему вторят. Петроград. Поезд опаздывает на шесть часов, семь, восемь. Наконец-то прибывает после суток опоздания. На все возгласы, почему такое опоздание огромное, машинист огрызается: "Так война же!". Так вот, Николай Виссарионович. Похоже, Вам требуется помощь. Отсутствие в министерстве путей сообщения товарища министра сказывается, и сказывается катастрофически, на Вашей работе. Я думаю, что помощь Вам требуется, как и советы специалиста в этом столь важно деле.

Некрасов нервно сглотнул.

— Буду только рад этому, Ваше Высочество. Хороший советник в эту пору и вправду бы не помешал. Работы хватит на десятерых, да и какой работы!

— Я могу помочь, по крайней мере, рассказать о тех мерах, которые должны быть приняты в ближайшее же время. Все железные дороги с этого дня переводятся под контроль Службы Имперской Безопасности, с приданием составам военного значения приоритетного статуса. То же самое касается поездов, которые будут перевозить переселенцев в Сибирь или на приобретённые в центральных губерниях территории. Сотрудникам Службы Императорской Безопасности на транспорте будет предоставлено право назначать военно-полевые трибуналы для железнодорожных рабочих и чиновников в случае саботажа или противодействия налаживанию работы транспорта на новых основаниях. Вместе с тем, работникам путей сообщения будет сокращён рабочий день, их семьи будут получать дополнительное государственное вспомошествование. Также будет предоставлена страховка на случай увольнения с работы по любым основаниям, кроме несоответствия профессиональным требованиям или саботажа работы железных дорог. Но всё-таки продолжим заседание, господа...

Кирилл Владимирович решил, что ни один министр не забудет этого дня. Предстояло устроить "весёлую жизнь" Гучкову и Родзянко, да ещё Терещенко с Коноваловым. Дела в их "епархиях" обстояли не лучше. Могли порадовать разве что обер-прокурор Львов и Мануйлов, да и то лишь относительно...

Глава 10

Этот дом на окраине постоянно был полон народа. Простые обыватели, офицеры, министр Двора, практически все чины Конвоя...

А в центре — сложивший с себя власть Николай, которого не пускали к семье...

— Сейчас это слишком трудно сделать, и даже опасно. Твой сын, Никки, находится под опекой Третьего конного корпуса, все люди испытанные, преданные. Они не пропустят к нему ни левых революционеров, ни фанатиков-либералов. А вот с тобой, Никки, намного сложнее. Ты же прекрасно понимаешь, зачем когда-то тебя вынудили занять место Верховного Главнокомандующего?

Николай коротко кивнул. Он всё продолжал смотреть в окно, сохраняя совершенно спокойное лицо, но там, в душе, в сердце — у него разразилась такая буря, какой бы не пережил целый мир. Разлучённый судьбой с семьёй, не в силах обнять ни Аликс, ни детей, отдавший под давлением престол, бывший "господин Земли Русской" держался из последних сил.

— Пока что я не могу сказать, что никто не сделает попыток нового переворота. Москве и Петрограду кажется, что я нахожусь под властью правительства. Благо, никакие телеграммы, которые бы могли разубедить кого-либо, из Ставки не уходят. Да и связь с самими министрами у их былой опоры затруднена. Но всё равно, никого лучше пока что не злить. Никки, ты помнишь, в восьмом году в Америку начали уходить первые пароходы с нашим золотом? А в январе этого года, каких-то два месяца назад, полторы сотни чемоданов с имуществом Дома уплыло в Альбион?

Николай перевёл взгляд на Кирилла, едва-едва склонив голову набок. В глазах появилось некоторое непонимание.

— Романовых хотели бы лишить права на эти вещи. Ведь это собственность царского дома...А без царя, а тем более — владельца немалой части этих чемоданов, драгоценности бы навсегда попали в руки Виндзоров. Не сомневаюсь, что золото уже могло пойти на выкуп английских акций из рук американцев, камни же, скорее всего, займут почётное место на короне Георга или в шкатулочке его семьи. Мне едва удалось добиться, чтобы царский дом остался у власти. Россия ещё может требовать обратно своё достояние. Никки, ты же знаешь, что стране понадобятся гигантские средства после войны.

— Ты хочешь добиться их возвращения с моею помощью? Но как ты себе это представляешь? И не кажется ли тебе, что это слишком низко, христарадствовать бывшему самодержцу? — всё то же непроницаемое лицо и буря внутри. — Неужели ты думаешь, что они вернут нам средства?

— Не сейчас, не в ближайшие месяцы, но — вернут. Мы их заставим это сделать. На следующей неделе в Лондон и Париж из Архангельска отплывёт пароход с представителями нашей дружеской миссии на борту. В задачи этой миссии будет входить, скажем так, инспекция состояния нашего корпуса на Западном фронте. Павел Александрович возглавит эту миссию.

То был единственный оставшийся в живых к семнадцатому году из сыновей Александра Освободителя, блестящий офицер, дамский угодник. Когда-то он был женат на греческой принцессе, но та умерли при родах сына Дмитрия, которому Богом суждено было участвовать в убийстве Распутина. А потом он влюбился в разведённую Ольгу Карпович. Тайные встречи, ухаживания, трое детей, брак, дарование Карпович титула княгини Палей, недолгое командование гвардией, которому помешало слабое здоровье сына царя-освободителя. В феврале Павел предлагал проект Конституции, заполучил подписи под эти проектом многих Романовых, но Аликс с усмешкой наблюдала за этим действом, не зная, что вот-вот станет не женой, а матерью императора...

— Я же прошу тебя, Николай, отправиться вместе с ними. Союзники вряд ли тронут тебя в Англии или Франции...

— То есть, что ты хочешь сказать?

— Я хочу сказать, что они могут попытаться устранить и тебя, и всю твою семью. Из-за денег и влияния на Россию. Тебе же известно, что Гучков владеет огромными вкладами в английские фирмы? Или что он постоянно общался с Палеологом и Бьюкененом в дни перед самым переворотом. Союзники слишком уж дерзко гонятся за любой выгодой. А барыши от разыгранной комбинации сулили гигантские. Представь, прерывается линия тех, кто имеет права требовать возврата огромных средств, осевших на Западе. Появляется возможность контролировать Россию — и устранить исходящую от неё опасность...

— Когда Русская армия вот-вот вышла бы к Междуречью, Царьграду и Будапешту, — Никки задумался. Похоже, он сам не раз проигрывал в голове своей подобные мысли. Не зря бывший самодержец написал, что повсюду измена и обман. — И это создало бы угрозу владычеству Британской короны. Да, я понимаю, о чём ты, Кирилл. Что ж, возможно, мне и вправду стоит поговорить с Георгом и Раймондом, — Николай имел в виду президента Франции Пуанкаре. — Лично. Но я всё равно не могу поверить в возможность невозбранного моего проезда в качестве эмиссара в Париж и Лондон.

— Я возьму это на себя, Николай. Доверься мне, прошу. Думаю, что в Лондоне или Париже тебе грозит меньше опасности, нежели в Ставке или Петрограде. Не будут же союзники, если даже захотят, убирать такого человека на виду у всего мира. Да ещё и страшась возможных подозрений, которые точно появятся. Ведь ты же не думаешь, что они не захотят довести начатое до конца?

— Я только хочу, чтобы с моей семьёй всё было в порядке, — Николай наконец-то обрёл решительный вид, даже произнёс эти слова с особым нажимом, даже с жаром.

— Я сделаю всё возможное и невозможное. Обещаю, что за каждый волос, который упадёт с головы Алексея, Аликс или Великих княжон, виновные позавидуют обречённым на вечные муки в Чистилище...

И тут где-то на улице раздался громкий хлопок. Задрожало стекло, послышались многоголосые крики и отрывистые команды.

Сперва Кириллу в голову пришла воистину безумная мысль: немцы прорвались в Ставку, — но через мгновенье эти подозрения развеялись. В окно можно было разглядеть большое пятно гари на мостовой, нечто, оставшееся от человека, и ещё несколько людей вокруг, раненых или убитых — понять было трудно.

— Похоже, это по нашу душу, — бросил уже на ходу Кирилл, спеша на улицу.

Вокруг уже собиралась потихоньку толпа зевак, которую оттесняли сотрудники Службы Императорской Безопасности в жандармских мундирах. Несколько офицеров, проходивших невдалеке, даже пришли на выручку. Хотя, конечно, это было редкостью: уважение и помощь "мерзким синемундирникам", которые презирались обществом.

Кирилл застыл в дверях, не торопясь подойти поближе к месту взрыва. Скорее всего, не вовремя сработала бомба террориста, но он мог быть не один. Так погиб Александр Второй. Первая бомба достала конвойных, царь вышел посмотреть, что случилось, помочь — а вторая бомба уже достала и Освободителя. Ещё бы несколько часов, и в России могла появиться Конституция...

Один из сотрудников Службы, завидев Кирилла, заторопился к Главковерху — докладывать. А пока что несколько очевидцев из охраны дома рассказывали о том, что видели.

— Отделился от какой-то компании, с правого фланга, — офицер охраны показал на правую часть улицы. — Затем побрёл по тротуару, всё приближаясь к дому. Мне это совсем не понравилось. К нему подошёл поближе один из жандармов, спокойно обратился — и внезапно раздался взрыв.

Да уж, коротко и ясно.

— Ваше Высокопревосходительство! Только что сорвана попытка покушения на персоны Вашу и...— жандарм заметно замялся, на языке у служивого явно вертелось "Его Императорского Величества". — И персону Николая Александровича. Неизвестный пытался проникнуть на территорию вверенного нам дома, но был остановлен подхорунжим Устряловым! У террориста раньше времени взорвалась адская машина, смертельно ранив подхорунжего и бывшего рядом с ним казака Конвоя лейб-гвардии старшего урядника Мелехова.

Хотя голос жандарма звучал уверенно, но на лице его отражалось смятение: по самой Ставке ходят бомбисты! И ведь эсеры-то объявили об оборончестве, их Боевая организация давно не давала о себе знать. Может, в ответ на подавление петроградского мятежа? Но Кирилл понимал, что вряд ли такое было возможно. Нет, желания эсеров снова заявить о себе, "бомбануть" кого-нибудь нельзя было не учесть. Однако в Ставку они бы просто так не пробрались. Да и зачем? И в Петрограде, и в Москве, и в Киеве, и даже в Гельсингфорсе было достаточно более лёгких целей. Нет, это были далеко не эсеры.

А толпа всё росла. Постепенно начали стекаться полицейские, жандармы, офицеры и нижние чины, чиновники, жители Могилёва. Потом прибыл и комендант Ставки, на автомобильном экипаже, раскрасневшийся, взглядом, кажется, готовый прожечь даже линии германской обороны до самого Берлина. Он рассыпался в заверениях, что это больше не повторится, что меры будут приняты, и так далее. А заодно, словно цепной пёс, поглядывал в глаза Великому князю: не хотел терять места...

— Что ж, надеюсь, личность этого бомбиста и люди, которые стоят у него за спиной, в скорейшем времени будут выяснены.

Вообще-то, бомбист мог пройти и дальше, и адская машинка могла бы сработать и внутри дома. Сизова просто с некоторых пор по городу сопровождал небольшой отряд Службы Имперской Безопасности, в котором как раз состоял и погибший подхорунжий. Покой Николая стерегли только несколько казаков Конвоя, обычно пропускавшие внутрь большинство посетителей. Во всяком случае, они бы остановили бомбиста намного позже, нежели Устрялов.