Метро. Предыстория

Мельников выбрался из люка, размял затекшие ноги и руки, уселся на броню.

— Вроде ничего подозрительного, а? Постарайся-ка пробиться вплотную к входу в метро.

"Мессер" кивнул и медленно, распихивая ржавое железо автомобилей, подвел машину к лестнице, ведущей в темный провал.

— Подсвети фарами!

Лучи фар заиграли бликами на схваченной льдом поверхности воды, стоящей в переходе.

— Интересно, там глубоко?

— Командир, ты бы лучше спросил — "кто там водится?" — осклабился "Мессер". Мельников на секунду задумался, потом достал из кармашка разгрузки гранату.

— Пригнись-ка! — полковник выдернул чеку и кинул гранату на тонкий лед. Взлетел высокий фонтан воды, в нем промелькнуло какое-то зеленоватое чешуйчатое тело, напоминающее не то змею, не то угря, а Мельникова с ног до головы окатило брызгами.

Мельников зацепил палкой плавающее в воде неподвижное создание и вытянул его на берег. Непонятная полуметровая тварь с узкой зубастой мордой, выпученными глазами, зеленой спиной и белесым брюхом не внушала симпатии.

— Слышь, "Мессер", мне показалось — или кто-то кричал?

— Хрен знает... может и кричал. А может, эхо от взрыва... Командир, давай вон ту через шахту попробуем? Ну его, этот переход, а? Даже если повезет и твари ноги не обгрызут, то как мы с дверями управимся?

51.

Холод, сжимающий сердце, пронизывающий душу. Мокрая одежда, сжимающая ледяным компрессом. Озноб, сотрясающий тело. Боль в закоченевших в ледяной воде ногах. Непроглядная темнота, окружающая, давящая, вселяющая ужас. Надежда, которая умрет последней...

— Мама, я замерзла...

— Наденька, потерпи еще немножко...

— Мне холодно...

— Ничего, доченька, скоро за нами придут...

— Мама, а где дядя Валера, где тетя Нина?

— Где-то здесь, милая...

— А почему они молчат, мама? Почему так тихо? И что это бумкнуло тогда...

— Не знаю, Надюша...

Высокая женщина с девочкой лет трех на руках стоит, пригнув под потолком голову, по пояс в воде в подземном переходе — в безнадежной ловушке, запертая прорвавшейся водой и из последних сил держится на окоченевших ногах. Вокруг полная тишина — не слышно никого из тех, кто успел выбежать со станции и первое время был рядом.

Когда вода остановилась, образовав воздушную линзу в загерметизированном подземном переходе, двое мужчин решили попробовать нырнуть — вдруг удастся вытащить кого-то еще — или через такие же остатки воздуха под потолком пробраться куда-нибудь еще. С тех пор они не появлялись — то ли спаслись, то ли утонули. Время текло невыносимо медленно, люди, боролись с холодом, поддерживая друг друга... Холод побеждал — время от времени кто-то падал в воду и не находил сил подняться — а то и увлекал с собой соседа. С самого начала женщина с девочкой на руках, ориентируясь на звук, старалась держаться подальше от других — и ей повезло, она нащупала ногами какое-то возвышение, на которое осторожно вскарабкалась и замерла. Выступ был небольшим, но теперь вода доходила только до пояса — и это давало шанс. На что — женщине не хотелось об этом думать.

Что-то твердое прикоснулось к ее бедру, одной рукой она постаралась это оттолкнуть — безотчетно, бездумно — и в ужасе отдернулась, прикоснувшись к мокрым волосам утопленницы.

Сколько прошло времени — час? Десять? Сутки? Она не знала. Вдруг ей показалось, что она слышит приближающийся шум мотора... потом грохнул взрыв, оглушивший ее в мертвой тишине, заметалось эхо... Женщина закричала... и снова наступила тишина.

— Мама, ну мне же холодно... Почему никто не приходит?

52.

Мельников глубоко вдохнул, снял с лица маску своего противогаза и натянул изолирующий противогаз. Зашипел регенерирующий патрон и струя горячего воздуха обдала лицо. Закрепив на груди фонарь, сталкер стал спускаться по скобам, а "Мессер" потихоньку разматывал страховочный трос.

Спустившись до поверхности воды, Мельник оттолкнул ногой доски и мусор и стал спускаться дальше. Наконец под ногами оказалось твердое дно. Мельников огляделся — видимость не больше метра или полутора. Фонарь выхватывает дно, плавающие в толще воды куски бумаги и полиэтилена. Тяжело раздвигая толщу воды, полковник сделал первый шаг, потом второй... Идти было трудно, но возможно. Холод воды бодрил, разгоняя остатки усталости и похмелья, но надо было торопиться, чтобы не наступило переохлаждение. Мельников отцепил страховку — сейчас она была уже не нужна.

— Ладно, надеюсь, все-таки мне не послышалось...

Выбравшись в тоннель, Мельников свернул направо.

— Быстрее, надо быстрее, — подгонял он себя. — Только бы ни обо что не споткнуться...

Вот и железная лесенка служебного прохода. Толкнув маленькую дверцу, полковник выбрался на платформу. Луч фонаря осветил темно-серую мраморную стену, блеснула золотистая отделка вверху... Внизу, на путях, белело чье-то мертвое тело... Осторожно обогнув алюминиевую будку, Мельников поднялся по ступеням, перебрался через заборчик у турникетов и, напрягая силы, вышел в переход. Уровень воды был очень высоким, даже у рослого Мельникова из воды торчала только голова. Полковник включил фонарь на лбу и огляделся.

Женщина держалась из последних сил, совсем уже не чувствуя вконец окоченевшие ноги и таз. Вдруг ей показалось, что она видит — что тьма стала не настолько непроницаемой. Луч фонаря? Свет стал ярче, сфокусировался, по поверхности воды пошли круги, колыша мертвые тела и мусор, и над водой показалась чья-то голова в жуткой маске. Вспыхнул еще один фонарь и луч света, пробежав по стене, уперся в лицо женщины.

Вынырнувший человек приблизился и глухой голос, искаженный противогазом, произнес:

— Еще живые есть? Я сейчас вас отсюда вытяну, не волнуйтесь.

Увидев посиневшую и трясущуюся от холода молодую женщину с маленькой девочкой, Мельников испытал острое чувство жалости и одновременно — вины. Вины перед своей погибшей семьей, которую он не смог защитить, вины перед этой вот женщиной, к которой он пришел на выручку так поздно, к тем людям, спасти которых он уже не успел...

— Идти можете?

— Нет... спасите дочку... Наденьку...

— Тогда так, — игнорируя последние слова женщины, сказал Мельников, — вам надо будет сейчас сесть мне на спину...

— Спасите Наденьку, — со слезами на глазах повторила женщина, протягивая ему девочку.

Полковник поднял над водой второй противогаз, вылил из маски и шлангов воду, подтянул ремешки до упора и сказал:

— Наденька, пойдешь со мной?

Девочка молчала.

— Иди с дядей, он тебе поможет...

— А ты, мама?

— Я вернусь за вами, — сказал Мельников. — Возьмите фонарь.

Женщина кивнула, по ее лицу катились слезы. Девочка позволила надеть на себя противогаз, Мельников привел в действие регенератор. Девочка задергалась, горячий воздух обжигал ей гортань, но полковник крепко обнял ее и пошел в обратный путь.

Добравшись до шахты, Мельников привязал обмякшее тело девочки к страховочному тросу и трижды дернул — "Тут раненый, поднимай!". Трос натянулся и девочка медленно, осторожно, поплыла вверх. Мельников стал карабкаться следом -ему нужно было взять еще один противогаз.

Когда полковник выбрался наружу, он увидел, что "Мессер" уже делает все, что нужно — снял с девчушки мокрую одежду и укутав ее в теплые одеяла, пытается привести ее в чувство.

Вернувшись в подземный переход, Мельников сразу понял, что женщина его не дождалась — фонарь, которые он ей дал, лежал на дне. Полковник огляделся и увидел среди трупов и плавающего мусора ту, которую искал и надеялся спасти — он узнал ее по одежде. Женщина плавала лицом вверх, глаза ее были закрыты. Он еще дышала, но была без сознания. Сталкер, обдирая пальцы, сумел натянуть на нее противогаз и волоком потащил за собой...

52.

Трясясь в тесном десантном отделении БМП, Мельников пытался привести женщину в чувство — что было сил, растирал ее самогоном, с остервенением массировал замерзшее тело... Женщина была молода и очень привлекательна — стройная, темноволосая, с большими карими глазами, с красивым изгибом бровей... В другой обстановке, быть может, Мельников бы не остался к ней равнодушен, но сейчас она не интересовала как женщина — он боролся за ее жизнь.

Закутанная в одеяла девочка мирно спала в том же отсеке, ей не мешал лязг гусениц, тряска, рев мотора.

Под массивным козырьком станции "Печатники" из уже встречали — вызванные "Мессером" по рации спасатели с носилками. Девочку и женщину унесли вниз, "Мессер" и подсевший к нему усталый "Кит" погнали БМП в гараж на "Чертановскую", а Мельников, не в силах больше ни идти, ни стоять, сел на заснеженный парапет, стянул маску противогаза и закурил.

К нему подошел Хантер:

— Командир, пойдем вниз уже... Тут холодает, да и стемнеет скоро. Кто знает, что за твари тут водятся...

Хлебая из котелка бульон, Мельников думал о вытащенных им женщине и девочке. Ему сказали, что их сразу же эвакуировали на дрезине на "Кузнецкий мост", где были не только метрополитеновские технари, но и настоящий госпиталь в помещениях под платформой. Потихоньку согреваясь и отходя от стресса, полковник уже начинал представлять себе будущую встречу со спасенной — и, улыбаясь про себя, решил, что, возможно, стоит попробовать как-то развить отношения...

Подошел и присел рядом на корточки "Бурят". Помолчал и, вздохнув, произнес:

— Звонили с "Кузнецкого"... Они делали все, что могли... Но переохлаждение было слишком сильным... А с девочкой все в порядке — они спрашивают, как ее зовут, им надо оформлять документы для передачи ее в приют на "Цветном бульваре".

— Надей девочку зовут... Надеждой... — сдавленным голосом произнес Мельников.

Глава 10. Чистильщик

53.

— Дядя Эд, а расскажите что-нибудь еще? Ну, пожалуйста! — хитро поблескивая глазами, просил Хантера Эдик-младший. Сидящие вокруг костра ребята закивали головами.

— Ну, про Афган и Ирак я вам сегодня уже рассказывал, расскажу-ка про то, как мы с полковником, — Хантер кивнул на стоящего поодаль перед шеренгой новобранцев Мельникова, — и с ребятами к реактору ходили...

Мальчишки притихли.

— Так вот, значит...

Закончив рассказ (впрочем, историю спасения Эдика Хантер тактично опустил), сталкер поднялся и потянулся.

— Ладно, пацаны — время позднее... пора отдохнуть...

Ребята, и так получившие баек сверх нормы, разошлись, по пути вполголоса обсуждая услышанное.

— Зачем ты им все это рассказываешь, Эд? — поинтересовался закончивший занятия Мельников.

— Как это зачем? Должно же новое поколение знать, кому обязано тем немногим, что оно имеет...

— Нескромно это как-то...

— Ничего... зато лет через пять эти пацаны будут решать, чем им заниматься в этой жизни — и придут к нам.

— Н-да... лет через пять... Неужели мы не найдем выхода отсюда, не вернемся к нормальной жизни...

— Может, и вернемся. Но и тогда эти пацаны будут нам нужны... Да только не верю я в "нормальную" жизнь. Как хочешь — не верю.

Хантер помолчал.

— Знаешь, командир, нам менять тут кое-что придется... иначе — сожрут. Мы вот все наверх ходим, молодых готовим к этому же — а кто будет порядок в метро поддерживать? Ты посмотри, Комитет ни хрена не справляется, ну разве что у себя, в центре... А вокруг — бандиты, шпана какая-то... экстремисты появляются всякие... Чистить это надо кому-то...

— И что ты предлагаешь? Полицию создать?

— Понимаешь, командир, полицию или не полицию, но что-то делать надо... Например — чистить... в частном порядке...

— Правосудие по-техасски? — невесело усмехнулся полковник. — Тебя не Крутой Уокер зовут?

— Зря ухмыляешься... Если порядок наводить некому, если наш большой друг Кирьянов что-то притих...

— Зря ты на него бочку катишь — у него людей совсем мало осталось...

— А у кого их много? Ладно, хрен с ним, с Кирьяновым — все равно за всем он не уследит... В общем, командир, ты как хочешь — а я и с ребятами про это потолкую.

— Валяй... Может, в чем-то ты и прав... Закон теперь один — сила, и только так можно вопросы решать...

54.

— Помогите! Держите вора! Последние деньги украл! — на крики несчастной старушки никто не обращал внимания. У всех хватало своих забот на кишащей народом "Белорусской" — и гоняться за шустрым чернявым малым было некому. У седой как лунь бабушки подкосились ноги и она медленно опустилась на гранитный пол.

Чернявый парень, выхвативший у нее авоську с продуктами и позвякивавшим кульком с несколькими патронами, перебежав платформу, спрыгнул на пути и вбежал в тоннель. Неожиданно дорогу ему перегородил плечистый мужик в длинном кожаном плаще.

— Не спеши... — его рука железной хваткой сжала плечо чернявого. — Ты заповеди знаешь? Не укради, например...

— Пошелнах! — огрызнулся парень и попытался вырваться.

— Грубить тоже нехорошо, — спокойно произнес здоровяк.

— Да я тебе... — в руке парня появился нож. Столь же мгновенно в левой руке здоровяка появился здоровенный автоматический пистолет Стечкина с глушителем.

— Брось нож, пожалуйста, — не меняя тона, произнес мужчина, приставляя пистолет к голове парня.

Нож звякнул по бетонному полу. Мужчина опустил пистолет, секунду помедлил — и прострелил чернявому правую руку.

— Еще раз увижу — пристрелю, как поганую собаку... — здоровяк поднял выпавшую авоську и пнул ногой нож. — Усвоил?

Повернувшись к парню спиной, он пошел по направлению к платформе. Чернявый, несмотря на то, что из простреленной кисти лилась кровь, злобно оскалился и, подхватив здоровой рукой нож, бесшумно кинулся вслед за обидчиком, собираясь ударить его в сонную артерию.

Когда до амбала оставалось не больше метра, тот внезапно обернулся, вскинул руку и всадил чернявому пулю прямо в глаз. Парень без звука рухнул на пол, а Хантер поднялся на платформу, походя кинув охраннику: "Ты бы послал кого падаль в тоннеле прибрать... на корм свиньям...", после чего подошел к сидящей на прежнем месте старушке и отдал ей сумку и драгоценный мешочек, добавив от себя еще десяток патронов.

— Бог в помощь, бабуля!

55.

From the Halls of Montezuma to the shores of Tripoli

We fight our country's battles in the air on land and sea.

First to fight for right and freedom

and to keep our honor clean

We are proud to claim the title

оf United States Marine.

Напевая себе под нос удалой мотив гимна морской пехоты, Хантер шагал по тоннелю от "Чистых прудов" к "Красным воротам". Настроение его не было столь веселым — хотя он и считал свою форму правосудия правильной и единственно возможной, в дальнем уголке души его грыз какой-то червячок. И чем дальше, тем сильнее становилось это не то чтобы сомнение — но чувство какого-то внутреннего дискомфорта, которое он и пытался в себе заглушить, мурлыча под нос бодрый гимн Корпуса.