Эпоха Полтины. Декста Квинта.

"Горы, — догадался Кейн, — горы послужили естественной преградой. Поэтому долина не пострадала. Кусочек здоровой кожи на гниющем трупе. Не удивительно, что жители Винтры не хотят покидать долину."

— Поехали. Нам надо успеть попасть в город до темноты. — Он пришпорил коня и начал осторожный спуск.

Бэн запрокинул голову и посмотрел на небо.

— До заката ещё не скоро. Типа "засветло" доберёмся. — Бэн направил своего коня следом за ним. — Хочешь мое мнение? Мы зря потеряем время. Бьюсь об заклад, они нас даже слушать не будут.

— Не факт. Всё может быть. А что ты предлагаешь?

— Повернуть назад, — незамедлительно ответил Бэн. — Вернёмся и скажем, что с ними говорить бессмысленно. Соберём несколько десятков крепких ребят и устроим добровольное переселение. — Он поравнялся с Кейном и обвёл вокруг себя рукой. — Тут всюду горы, никто не сбежит, это я тебе гарантирую.

— Нет, Костоправ. Мы не будем устраивать тут бойню, как бы тебе этого не хотелось. — Они наконец спустились и теперь ехали по ровной дороге через долину. — Да даже если бы я был "за", ничего бы не вышло. По словам Мальфита здесь пять тысяч человек, и не просто человек — винтадцев. А с пятью тысячами винтадцев лучше не ссорится. Кроме того, нам поручили сделать всё без лишнего шума, а твоё предложение, так сказать, слегка привлекает внимание.

Бэн в ответ презрительно фыркнул, но спорить не стал, лишь придержал лошадь, пропуская Брустера вперёд. После событий на побережье и его внезапного помешательства Костоправ не мог найти себе места — был раздражителен, агрессивен, а его ненависть по отношению к колонистам росла буквально каждое мгновение. С тех пор, как он ощутил, что сила вернулась к нему, Уилторса преследовали неотвязные мысли о том, как он использует свой дар, как говорится, по назначению. Всё-таки когда-то его знали как Кровавого Костоправа из Антригора, и ему — к чему лукавить — это нравилось. И он всё чаще вспоминал, как упивался своей местью и наслаждался витавшим вокруг страхом.

Но нет, пока что было рано давать себе волю. Что-то подсказывало ему, что время для этого ещё настанет, и очень скоро. Пока же следовало позаботиться о насущном — он бросил взгляд на Брустера. Всё-таки от него следовало избавится еще на корабле. Ну, или на побережье. Бэн слишком расслабился и забыл, что Кейн был секуристом и держаться от него стоит подальше. Как кто-то верно подметил — секурист бывшим не бывает. К тому же он слишком много знал о нём, а это Бэну не нравилось вдвойне.

Значит, надо найти способ познакомить командора Кейна с Теламаром. И чем быстрее, тем лучше.

Они ехали вдоль реки и Бэн размышлял, пресная в ней течёт вода или нет. "Если пресная, — думал Костоправ, — то из неё наверняка пьют и её можно будет отравить, а потом спокойно подождать, пока все передохнут. И с такой пустяковой задачей сможет справится даже помощник командора. — Он с усмешкой буравил взглядом спину Брустера. — И командир об этом может даже и не знать. Мало ли какую заразу можно подхватить, если пить из реки. От этого даже командоры не застрахованы и могут случайно умереть. Ведь болезнь — штука беспощадная."

Кейну были недоступны мысли Костоправа, поэтому он ехал чуть впереди него и терзался сомнениями по поводу предстоящего дела — ведь ему надо было заняться выселением своих земляков, а в этом занятии приятного было мало. Хотя для себя он уже решил, что если у него появится возможность сохранить за ними их земли и обезопасить от нападок Эгиды, то он сделает для этого всё возможное. Но нельзя и исключать варианта, при котором ему всё-таки придётся лишить винтрацев дома. Исход, конечно, не желательный, но нужно учитывать и его. К тому же, даже если это произойдёт, у него всегда есть время оповестить Шэмита об ущемлении Эгидой прав местных жителей.

Глубоко вздохнув, Кейн попытался расслабиться и принялся рассматривать окружающее его великолепие и наслаждаться. После мрачных картин, через которые им пришлось проехать, ему казалось, что он попал в райские сады Лантаны, в которых он ни разу не бывал, но многое слышал об их красоте. Он всегда представлял их именно так: шелест ветра в высоких деревьях над головой, журчание реки где-то в глубине леса, которая впадает в водопад и растекается в кристально чистом озере, в котором можно было разглядеть каждый камушек на дне, а потом окунуться в его прохладную воду после долгого жаркого дня; и звуки, звуки все сливаются воедино — и далёкое уханье совы, и пение множества птиц, и порхание их крыльев, и счастливый смех...

Смех? Чей смех?

Голову пронзила резкая боль, стянувшая виски с набухшими венами, в которых толчками пульсировала кровь. Перед глазами всё поплыло и если бы он судорожно не вцепился в седло, то наверняка упал бы с коня. Кейн натянул поводья, останавливая лошадь, и принялся лихорадочно массировать глаза, пытаясь снять напряжение и перебороть желание избавится от содержимого желудка.

— Чего остановился? Полюбоваться цветочками решил? — рявкнул было Бэн, но тут заметил, как сильно побледнел Кейн и в замешательстве остановился. — Ты в норме? Эй, Брустер?!

Костоправ пощёлкал пальцами перед его лицом и Кейн посмотрел на него налитыми кровью глазами. Некоторое время он словно не понимал, где находится и кто перед ним, но потом его взгляд прояснился и он хотел было ответить, но закашлялся и просто замахал рукой, давая понять, что всё нормально. Бэн немного помешкал, потом пожал плечами и направился дальше, а Кейн ещё немного постоял, унимая бешено бьющееся сердце.

Что это, бездна его поглоти, было?!

Он только что чуть не шлёпнулся в обморок на потеху Костоправу! И самое главное, без видимых на то причин!

"Может, это всё из-за усталости? Всё-таки я в седле уже не один час. Неужели возраст всё же берёт своё? — он неуверенно покосился на своего коня и тут же потряс головой, отгоняя непрошеные мысли. — Да нет, бред какой-то. Какая, в бездну, усталость, если я в порту ежедневно таскал тяжеленные грузы? У меня просто голова закружилась, ничего особенного. Забудь."

Кейн ещё раз помассировал переносицу и поднял взгляд. Оказалось, что он так крепко задумался, что не заметил, как они проехали лес. Теперь им был виден город, широко раскинувшийся в обе стороны. Кейн вспомнил, что когда они смотрели на него сверху, он казался тенью огромного орла, величественно распахнувшего свои крылья и затмившего собой солнце. Тогда ему подумалось, что этот город так гордо стоит среди цветущих лугов, что он даже уверился, что живущие в нём люди ни за что не покинут свой райский уголок, даже если им предложить мешок золота. Теперь же он с неохотой сменил своё мнение.

Уже отсюда можно было различить полуразрушенные строения и пустующие дома, наблюдающие за ними безмолвным взглядом тёмных окон с остатками бычьего пузыря, колыхающегося на ветру. Местами над городом поднимались столбы чёрного дыма и создавалось впечатление, будто город горит. Для полноты картины не хватает только грохота выстрелов и криков умирающих.

"Свети в небесах солнце, всё бы выглядело не так мрачно," — подумал Кейн.

— Не так всё радужно, как казалось на первый взгляд, а, Брустер? — Бэн придержал лошадь и поравнялся с ним.

Он был вынужден согласится:

— Да, не так. Твоя правда.

— Знаешь, я теперь думаю, что у нас вполне может что-нибудь да выгорит здесь и мы выгоним отсюда твоих вшивых соплеменников.

— Кстати да! — вспомнил Кейн, — Когда прибудем в город, веди себя потише и не зарывайся, а то получишь пулю в лоб.

— Интересно, и кто мне её туда вгонит? — лицо Бэна побагровело, а рука как бы невзначай легла на рукоять топора и сжала её. — Уж не ты ли?

— Нет, не я. — Кейн кивнул в сторону приближающегося города. — Но это с радостью сделают мои "вшивые соплеменники". Что, не веришь? Тогда позволь спросить тебя, что ты знаешь о законе Тнилка?

После некоторого раздумья Бэн отрицательно покачал головой.

— Понятия не имею что это за дерьмо.

— Не против, если я тебя просвещу?

— Валяй. Мне даже стало интересно.

Кейн хмыкнул и начал рассказывать, освежая в памяти события давно ушедших дней:

— Во время первой волны колонизации люди кинулись осваивать земли. И каждый стремился отхапать себе кусок побольше да пожирнее. Не знаю, как в других местах, но на Винтаде появился некий Дувтси Тнилк. Он встал посреди плодородного поля и объявил, что отныне это его земля, а границы этих земель будут там, докуда долетает болт его арбалета. Хотя некоторые говорят, что это был не арбалет, а лук, но в принципе не важно. Суть в том, что после этого он и его сыновья методично отстреливали всех, кто нарушал их "границу". Новости об этом быстро разлетелись и люди взяли с него пример — с тех пор границы земель заканчивались там, докуда мог дострелить владелец земли. Позже арбалеты и луки сменили на аркебузы и мушкеты, а закон о границе был назван законом Дувтси Тнилка. Этот закон поначалу учитывали и в городах. Присмотрись. — Кейн вытянул руку, указывая на Винтру. — Видишь, какое расстояние между домами? Когда начали строить города и деревни, то дома ставили довольно далеко друг от друга. А землю под пашню делили просто — давали в руки самый лучший мушкет, на выбранное тобой расстояние — которое при этом не могло быть меньше тридцати ярдов — ставили пугало в человеческий рост, и всё. Попал — земля до этого места твоя, не попал — вторая попытка давалась не раньше, чем через год. А в это время ты мог обрабатывать городские поля, уплачивая все положенные налоги. Не попал во второй раз, можешь попытаться и в третий ещё спустя год, но если промахнёшься, то попыток больше не будет. И даже больше — незадачливый стрелок изгонялся, опозоренный. Слабаки, как говорится, не нужны никому, — Кейн криво усмехнулся. — Поэтому немногие рисковали, предпочитая оставаться на казённой земле. Плюс был в том, что после первой проваленной попытки вторую и третью можно предпринять спустя хоть тридцать лет, хоть вообще в глубокой старости. Но земля не передавалась по наследству — потомкам, претендующим на неё, следовало подтвердить своё право, попав в цель также, как и предыдущий владелец. Причём расстояние можно было и сократить. Естественно, у аристократии в этом плане было больше привилегий — им разрешалось выбрать стрелка, который бы представлял их. К тому же, с них не часто просили подтверждения при передаче наследных земель. Так что у средних фермеров и тех, кто стал богачами и аристократами этого общества, закон работал как положено, привилегированно. Для горожан же, со временем, закон Тнилка стал формальным и "дальность полета" стала условной величиной, традицией. Кстати, стрелком могла быть и женщина, это не запрещалось.

В горле у Кейна пересохло, он достал из седельной сумки флягу и сделал несколько глотков. Бэн внимательно слушал его, задумчиво склонив голову набок. Напившись, Кейн рыгнул, а потом ткнул пальцем в крышу возвышающегося над городом здания.

— Видишь ту громадину? Скорее всего это Дом Собраний. Такие дома у нас стояли в каждом городе или деревне. Там вершился суд, проходили совещания, гуляли на праздниках, справлялись свадьбы. — Кейн ехал, покачиваясь в седле и улыбаясь своим воспоминаниям. — В общем, много чего. В том числе там хранился самый лучший мушкет, который и выдавали, когда требовалось применить закон Тнилка. Естественно, он был больше предметом традиции, который использовали для общественно значимых и торжественных мероприятий, а так допускалось своё оружие. А "мушкет Тнилка" считался своего рода общим, каждый мог назвать его "своим" и попросить совершить выстрел именно из него. Особенно удобно, когда ты не имеешь собственного оружия.

— Велика затея — дать мушкет тому, кто и стрелять-то не умеет. — Бэн презрительно скривился. — Это как дать кузнецу краски вместо молота и велеть расписать храм. Тоже мне, справедливость.

— О, Элдор, ты ошибаешься, — последнее слово он произнёс довольно щурясь и протяжно растягивая, а губы изогнулись в довольной улыбке от уха до уха. Бэну он напомнил кота, объевшегося кошачьей травы. Ни тот ни другой даже не обратили внимания на то, что Кейн впервые назвал Костоправа первым именем. — Практически каждый винтадец, будь он земледельцем или рифмоплетом, обязан был иметь у себя хотя бы самый захудалый мушкет — ну или на худой конец арбалет или лук — и уметь стрелять из него. Неписанный закон этих земель. Ведь при колонизации были свои жесткие законы, поэтому все вооружались, готовые в любой момент сами себя защитить. И кстати, ты мог не знать о Дувтси Тнилке, но вот об отрядах винтадских стрелков слышал наверняка.

Бэн кивнул. Он слышал. И даже сталкивался в самом начале войны. Он едва выжил и ту встречу запомнил надолго. Умелые бойцы. Меткие. Быстрые. Собранные. Дисциплинированные. Многие достойные имперцы пали от их пуль. Бэн помнил летящую ему в лицо мозговую жидкость графа Аролонда, его командира, словно это было вчера. Бедняга даже не понял, что умер. Всё пытался договорить о том, какие они придурки и мя... мя...мя... Так он и свалился, мяукая словно котёнок. Когда Бэн выбрался из той мясорубки и вспомнил мяукающего графа, то не смог сдержать истеричного смеха. Так и сидел, размазывая по лицу сопли вперемешку с мозгами и хохотал до слёз...

— Так вот, — продолжал тем временем Кейн, — отряды этих стрелков состояли из обычных жителей Винтады.

Брови Бэна поползли вверх.

— Брешешь! Не может этого быть...

— Если ты всю жизнь учился держать мушкет в руках и попадать в монету с двадцати ярдов, то очень даже может, — возразил Брустер. — Винтадские стрелки были сформированы из средних фермеров, скотоводов, торговцев и дельцов, способных постоять за себя. Как я уже говорил, лихие времена диктовали свои условия. А теперь посмотри на этот город и на эти дома снова и скажи мне, чего там нет?

Бэн долго всматривался в приближающиеся дома, но так и не смог увидеть ничего особенного. Наконец, он сдался.

— Понятия не имею. И чего же там нет?

— Стен. — Кейн перестал улыбаться и теперь не отрываясь смотрел в тёмные глазницы мёртвых домов. — И заборов. Закон Дувтси Тнилка — граница моих земель заканчивается там, где я могу подстрелить сукина сына, посягнувшего на неё.

Он повернулся и посмотрел Бэну в глаза.

— А теперь подумай, почему Кастор Мальфит хочет мирно урегулировать создавшуюся проблему? — он тут же отвернулся и сам ответил на собственный вопрос: — Потому что проще договориться, чем воевать с пятью тысячами винтадских стрелков.

В полном молчании они въехали в Винтру.

4.

Если их и заметили, то виду не подали. Хотя Кейн не сомневался, что об их прибытии уже знает как минимум половина города. Он спокойно жевал дымящуюся папиросу и изредка бросал раздраженные взгляды на Костоправа. Тот ёрзал в седле и то и дело нервно поправлял покоящийся в седельном чехле мушкетон — проверял, не зацепится ли он, если придётся быстро им воспользоваться. Он всё ждал предупреждающего крика или выстрела, требований представиться или сразу валить отсюда куда подальше, но всё было тихо. И от этого Бэн нервничал ещё сильнее, а когда он нервничал, то злился.