Красный цветок #1

— Да. Но, если не погибаешь на месте, потом достаточно легко восстанавливаешься.

— А где Тэ*и?

Короткий ехидный смешок.

— Те*и вернулся в город. Ему необходимо разобраться с твоим хозяином. И другими неприятностями. Помельче.

— Миа*рон жив?

— Пока — да. Но, думаю, ненадолго.

Длинные белые пальцы лениво играли вьющимся черным глянцевым локоном, оборачивая его вокруг острого розоватого ноготка.

— Кто на нас напал? — спросила я.

— Тени.

— Тени? Никогда бы не подумала, что они так кровожадны

— Только если это тени Фейра, бессмертные твари, порожденные Мраком. Магия, даже Высшая, перед ней бессильна. Но они, на наше счастье, не разучились бояться света.

— Повезло нам, — хмыкнула я.

— Мы обязаны тебе, — Сант*рэн смерила меня взглядом, — Пока ты болела, — молвила она со вздохом, — я много думала над тем, как быть. Надеюсь, ты поймешь и примешь мое решение? Взять тебя в Семью я не рискну. Ты чем-то напоминаешь неизученное проклятье. Двуликие знают, как начнешь действовать, в какую сторону рванешь? Передавать Департаменту тоже не выход, особенно с учетом категорических возражений с твоей стороны. Остается возможность обеспечить тебе пребывание в Храме Света. Атан*Ара, одна из моих кузин, является Верховной Жрицей, представляющей орден служительниц Ие*хи*Аль. Она согласна оказать содействие в получении места воспитанницы в Храме Света. Сестры помогут обрести необходимые знания, навыки, умения, используя которые, со временем, ты сможешь занять определенное положение в обществе. Мы сочиним правдоподобную легенду, взяв за основу реальные имена и события. Никто, даже если и докопается до твоего происхождения, не сможет доказать, что дочь Анэ*эро Сирэно, рожденная от мага Сан*рэно Сирэн*но связана с кровавыми событиями, произошедшими в Бэртон-Рив за последние полгода.

Я вздрогнула. Хранительница Чеар*рэ выказала потрясающую осведомленность: имени отца я сама не знала.

— Поживешь там несколько лет, — мягко продолжала обрабатывать меня Сант*рэн. — Обучишься хорошим манерам. Научишься, наконец, ладить с людьми. А дальше, я найду тебе подходящего мужа, допустимый при твоем происхождении род занятий.

— Я не хочу выходить замуж, — покачала я головой.

— Ну, тогда, скажем, годика через полтора-два, я могу помочь тебе поступить в одну из Магических Академий.

— Моя мать не любила магов. Она бы этого не одобрила.

— А ты, конечно же, хочешь прожить жизнь так же, как прожила её твоя мать? В Восточных Кварталах? — со зловещим спокойствием поинтересовалась ведьма. — Нет? Тогда тебе придется либо удачно выйти замуж, либо сделать карьеру. Других дорог нет. Кстати, а почему твоя мать не любила магов?

— Наверное, судила всех по моему отцу,— предположила я. — Мама не уставала говорить, что все маги — моральные уроды. Мол, обычные людские чувства для них скучны и неинтересны. Им обязательно 'перчинка' нужна, вроде крови или половых извращений. Что жить нормальной жизнью магам некогда. Убивают лучшие годы на 'развитие Силы', 'завоевания могущества', 'поиски артефактов'. Таращатся до икоты в хрустальные шары, пока сами не превращаются в живые мумии.

Магичка засмеялась.

— А у вас, маэра? — спросила я. — У вас есть семья? Дети?

— Нет, — покачала она головой. — Но у моих многочисленных братьев, кузин, кузенов, племянниц и племянников их дюжина. Детей. А иногда, что греха таить, и семей. Маги нормальные люди. Они любят, ненавидят, боятся, живут, умирают. Сила — она, как талант, понимаешь? Кто-то рожден поэтом, кто-то музыкантом, кто-то певцом. А кто-то, как мы — магом. В этом нет вины или заслуги. Тебя определяет то, как ты используешь свой дар. И ничто иное.

Я опустилась на подушки, стараясь подавить вздох:

— Конечно, Храм Света не императорский дворец. Но он, в конце концов, лучше, чем Департамент.

В любом случае, выбора у меня не было. Одна видимость.

* * *

Телепорт, которым мы воспользовалась для переноса, сократил дорогу не меньше, чем на три четверти пути. Дальше, подобно простым смертным, пришлось передвигаться с помощью повозок различной степени комфортности, запряженных лошадьми. Данное обстоятельство только радовало: телепортация позволяет выигрывать во времени, но существенно проигрывает по части обогащения впечатлениями. Хотя, следует признать, острыми впечатления от тряской дороги не назовешь. Скорее уж они были утомительными.

Все крупные населенные пункты мы 'пролетели'. Остаток пути пролегал через глухие приграничные леса. Дороги здесь были такими, что даже 'нечистики' забегать не решались. Нас не тревожили ни разбойники, ни дознаватели. Дикие звери, и те брезговали тратить драгоценное время на поедание двух глупых женщин, которых непонятно какая нужда гнала через хмурый, заснеженный, спящий лес, едва удерживающий на вершинах набухшее мерзлой водой небо.

Тропка, ведущая вперед по ледяному насту и державшаяся в данной реальности лишь благодаря магическим усилиям, вывела нас к скалам. Между острыми вершинами, словно воронье гнездо, торчал, разросшись в стороны, подобно опухоли, 'Храм Света'.

Я с недоумением рассматривала громоздкое монолитное строение, больше походившее на военную крепость: толстые стены, узкие окна, похожие на бойницы, множественные остроконечные башни.

Ранняя весна, сама по себе неприглядная пора. В этом же краю она превратилась в бесконечное, растянутое, размытое, неясное пятно. Такое количество камня, припорошенного грязным осевшим снегом, буквально давило на плечи. Ветер пронзительно визжал, застревая между скалами.

— Это, в самом деле, он? — пораженно спросила я. — Храм Ие*хи*Аль — богини Света?

— Удивлена?

— Я представляла его себе иначе. Более гармоничным, — что ли? Ну, там всякие белые высокие колонны, воздушные арки, фонтаны, цветы, флаги. А здесь, все такое, прости Двуликие, страшное!

— Храм — это фактически аванпост на границах Мрака. Достоинство его заключается в способности отразить или пережить вражеское нападение. 'Храм' способен вместить в себя более полутора тысяч человек, нуждающихся в укрытие. Что, конечно же, куда важнее картинного фасада. Отсюда до границы с Фиаром несколько лиг. Тамошний монарх, некромант и чернокнижник, возглавляет Гильдию Темных. Кровавые ритуалы и жертвоприношения демонам в Фиаре совершаются открыто. На них не просто смотрят сквозь пальцы, — их узаконили приказом императора. Отголоски всего этого непотребства, конечно же, докатываются и сюда, в приграничный край. Пару раз в году тут полыхает буквально все. Поэтому строения, чуть ли не до сараев, здесь напоминают крепость. Тут, сама понимаешь, не до финтифлюшек.

— Ты, конечно же, совершенно случайно забыла упомянуть обо всем, об этом раньше? — поежилась я.

— Свет нужнее всего во Тьме. Они всегда рядом.

* * *

Сант*рэн передала меня с рук на руки Верховной Жрице Светлого Храма. Пожелав удачи, наказала слушаться старших. И упорхнула. Оставив по себе горько-сладкий след в душе, как недостижимая и жестокая мечта.

Массивное и неприглядное снаружи, внутри жилище оказалось просторным, безукоризненно чистым и уютным. Все в нем было продумано до мелочей.

Здесь даже мышей и тараканов не травили, считая сие действие жестоким. Для их существования отводились специальные участки. Сестры использовали наговоры, нарочно составленные для того, чтобы мышки-полевки не болели и уж тем паче, не распространяли заразу.

Помимо грызунов в обители проживало огромное количество всякой живности: кошки, собаки, раненные волки, лисицы, потерявшие ориентир совы, летучие мыши, незамерзшие на зиму ужи и лягушки. Я уже не говорю о коровах, быках, овцах, козах, курах, индюшках, лошадях, осликах, мулах... да такого подворья, как у Светлых Сестер не было у лучших фермеров Эдонии. Кто-то приносил пользу, кто-то жил из милости, кого-то с трудом терпели — но абсолютно всем хватало места.

А ещё за все за этим приходилось ухаживать. Н-да!

Воспитанниц в Храме Света оказалось около двух сотен. Большинство являлось отпрысками благородных семей, увы, незаконнорожденными. Их дальнейшая, судьба, подобна моей, была спорна и туманна, таинственна и неясна.

К новой жизни приноровиться удалось далеко не сразу. Распорядок был следующим. Утренние часы посвящались наукам, после трудились на кухне, на ферме, либо в коровниках, как простые крестьянки. Послеобеденные часы отводились под зубрешку уроков. Вечером нас муштровали до одури, прививая 'светские манеры', в перечень которых в обязательном порядке входили: этикет, танцы, риторика и 'личная корреспонденция' — так замысловато обзывалось искусство переписки с поклонниками и любовниками в высшем свете. Все это было так, — на всякий случай, если вдруг у кого-то из родителей неожиданно проснется совесть, и они великодушно дадут своим теневым отпрыскам возможность ступить на навощенные паркеты роскошных дворцовых зал.

Привыкнув к насыщенной жизни, когда всплески адреналина приходилось переживать чуть ли не каждый час, я поначалу тяжело переносила пресное однообразное существование. Устав от людского общества, частенько сбегала за монастырскую ограду в поисках иллюзорной свободы и одиночества. Примостившись на голых скалах, наблюдала за малолюдным пейзажем, сдобренным яркими закатами, окрашивающими плоскогорье у подножия горы в яркий цвет. Следила за тем, как парили в вышине в поисках добычи зоркие хищные птицы. Мечтая улететь из этого пустынного, дикого, тоскливого края как можно быстрее. На скалах кое-где пробивалась полусухая, острая, как бритва, трава, беспрестанно колеблемая ветром. Ветер неустанно теребил волосы и полы плаща, выдувая остатки тепла. Но всего этого было мало, чтобы заставить покинуть добровольно избранный пост.

Сбежав ото всех, я любила представлять, что одна — одинешенька на краю девственного, безлюдного мира. И стоит сделать шаг вперед, как я окажусь далеко, в непонятном и интересном месте.

Одиночество, конечно, было иллюзией. Не говоря о самих Сестрах-наставницах, Светлых Жрицах, их воспитанницах, вокруг сновала куча народа. В нескольких километрах от нашего 'гнезда' находилась большая деревня, местными единогласно признанная 'городом'. Крестьянских поселений по округе можно было насчитывать десятками. А ещё был Орден Огня, чьими адептами являлись исключительно мужчины. Стоило ли удивляться тому, что они тесно сотрудничали и постоянно соперничали с нами. Противостояние было почти забавным.

Поначалу я никого не признавала. Сестры шипели. Как могли, старались призвать к порядку. В ответ я даже не брала на себя труд дерзить или огрызаться, — просто игнорировала.

Время шло.

Сестры орали на нас благим матом. Но чувствовалось, что это — любя.

Постепенно я свыкалась с новой жизнью, входя во вкус. Отдавая должное новым правилам и порядкам. Опрятный, светлый, немного чопорный, но добрый женский мир пришелся вполне по душе.

Училась я, как всегда, прилежно и с интересом. В моей возрастной группе из тридцати девчонок по успеваемости я оказалась второй. Но поведение, по общему мнению, оставляло желать лучшего.

Довольно быстро придя к выводу, что тишина и умиротворение, царившие в этой глуши, являлись источником смертельной скуки, я, как истинный боец, ввязалась в драку с данными признаками Света. Чего мы только не придумывали с девчонками! Выкрашивали двери во все цвета радуги. Подвешивали пузыри с водой к потолку с тем, чтобы последние изливались на головы случайным прохожим под их возмущенные, отнюдь не благие, крики. Ловили серых мышек-полевок, немилосердно усыпляли грызунов сонным заклятием, вычитанным на досуге в одной из библиотечных книг, а затем укладывали сладко посапывающих мышек досматривать восьмой сон в тапочки к Светлым Сестрам. Иногда, во избежание эффекта привыкания, мышек заменяли пауками, крысами, клопами. Результат, в любом случае, всегда был оглушительно-громким.

За очередное 'запретное' заклинание, рыжей глупой ведьмочке пришлось не только выслушать ставшие привычными вопли Сестер, но целые сутки просидеть в одиночке. Наказание, которое в Храме Света не применяли, наверное, со дней его основания — без малого восемьсот лет.

Перед 'заключением' Верховные отчитывали меня три четверти часа, обозвав извращенкой. Аргументировав мнение фактом, что даже самому злобному магу, не пришло бы в голову применить Темную Магию в средоточии Света для достижения полученного результата.

Словом, 'Талантливая Умница Я' выбрала для очередной затеи, (как выяснилось потом на 'разносе' у Верховных Жриц), один из сложнейших темных обрядов. Правда, кровь мы не использовали, круг Силы не рисовали, полночи не дожидались. Даже лунные фазы на соответствие не проверяли. Просто плеснув сцеженным коровьим молоком на первый попавшийся камень, прочли выписанные из подвернувшейся древней книги слова. Звучали они карябающий музыкальный слух зубодробильной абра-кадаброй.

Посмеялись. Пошли ужинать. Опасаясь нагоняя за то, что молока принесли на самом донышке.

Смеялись мы в тот вечер последними. Все остальные кричали громко и надрывно.

Все 'останки' на территории храма 'ожили' и начали передвигаться, кто как может. От 'кого, чем осталось', тем и 'двигали'. На скотном дворе громыхали ободранные кости, в кастрюльках и на сковородках металось мясо. Даже колбаска, — и та рвалась из кладовки убежать.

Вообще-то, на мой взгляд, ситуация была не лишена юмора. Но его мало кто оценил.

'Пожар', быстро погасили. Тьму разогнали. 'Останки' вернули на положенное место и даже съели, — чуть позже, когда страсти поутихли.

'Светлые' выходили из себя, пытаясь дознаться, откуда мы взяли необходимое для обряда количество 'жизненоважной человеческой жидкости'? Продолжая горланить, подозреваю, они сами не верили, что у нас была возможность воспользоваться пресловутым 'ведром человеческой крови'. Понимали, болезные, что даже если бы мы и перебили подчистую население местных деревенек, у нас все равно не было приспособлений, позволяющих собрать у жертв требуемую 'жизненоважную жидкость' горяченькой.

Да и с тем фактом, что все деревенские жители живехоньки и целехоньки, ничего поделать оказалось невозможным.

Сестры впечатлились талантом преступниц, оказавшимися способными провести ритуал высокого уровня сложности, но их 'впечатленность' не смягчила наказания: меня без права помилования отправили в одиночку. Поразмыслить над плохим поведением. Я поразмыслила. Прониклась глубиной морального падения. Покаялась, как предписано уставом. И затаилась на целую неделю.

Целую неделю все в Храме происходило, 'как надо' и 'как положено'. Воспитанницы были чистыми альфами. Но хорошее не может длиться вечно.

Весна клонилась к исходу. Дикие яблони и вишни благоухали сладко, опьяняюще. Зелень за высокими заговоренными стенами, окружившими Храм со всех сторон, вдохновляла на подвиги.

И вдохновила.

Мы сбежали.

Просто вырвались, как три обезумевших от счастья маленьких духа.

— Куда пойдем? — спросила Марилли*са, изящная брюнетка с задумчивыми глазами.