Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Конечно, мне следовало бы привести в чувство графиню-мать, но... Но. Но. Но. Как и всякий раз после соприкосновения с магией, приносящего последней безвременную и печальную кончину, моё мироощущение было обострено практически до предела. Что поделать, издержки искусства. Или, правильнее было бы сказать: закономерная плата за вмешательство в тонкие материи.
Так вот, я не бросился на помощь dou Алаиссе только по той причине, что в холле дома Агрио в эти минуты творилось волшебство, перед которым почтительно склонит голову даже самый могущественный маг. Здесь и сейчас рождалось чудо любви. Ни Мэвин, растерянно хлопающий ресницами, ни Равель, обеспокоенно коснувшаяся его плеча, не понимали и не чувствовали, как между ними протягивается тоненькая ниточка чар, которыми вольна распоряжаться только природа. Да, всего лишь один вдох, совпавший во Времени и Пространстве, но... Невозможно соорудить что-то из ничего, а если у вас уже имеется холмик, на склоне которого притулился маленький камешек... Нужно только толкнуть, и в следующую минуту бегите прочь от лавины, сметающей всё на своём пути. Вот этим я и займусь. Только бы камнепад не погрёб меня под собой.
Я подошёл к Мэвину, нагнулся над ним и... Залепил юноше пощёчину. Очень болезненную и очень обидную. Карий взгляд вздрогнул, но удивленный возглас вырвался совсем из других уст:
— За что?!
— Видите ли, милая Равель... Этот молодой человек поступил не просто глупо: он поступил вопиюще безответственно.
— Он спас...
— Он едва не погубил то, что ему пока не принадлежит. Свою жизнь. Или Вы полагаете, сударь, что уродство тела служит оправданием недостаточной остроте ума?
От этих слов Мэвин дёрнулся сильнее, чем от моего удара, а Равель... Ох, как же ярость красит женщин! Особенно, некоторых.
— Как Вы можете... Какое право Вы имеете укорять того, кому не повезло в жизни так, как Вам?!
— Везение, милая Равель — вещь, которой не существует. При ближайшем рассмотрении любое удачное стечение обстоятельств оказывается тщательно спланированным и дотошно подготовленным... Просто не всегда авторство благоприятного исхода принадлежит Вам: иногда Судьба тоже берётся за кости.
На этой глубокомысленной ноте поворачиваюсь и направляюсь к лестнице. И всё же, я — молодец, да ещё какой: на верхней трети ступенек меня настигает ответ девушки. Ответ, тон которого звучит почти победно, ведь Равель думает, что поняла причины моей жестокой отповеди в адрес Мэвина:
— Вы просто завидуете, что не сами спасли наши жизни!
Останавливаюсь. Замираю на мгновение. Сжимаю пальцами перила — до хруста суставов. Выдерживаю паузу и снова начинаю движение. Медленно, стараясь даже спиной изобразить оскорбленное достоинство. И только закрыв за собой дверь комнаты, позволяю весёлому фырканью прорваться на волю.
Ох, девочка, как же ты меня насмешила! При том, что сама была необыкновенно серьёзна и прекрасна в этот момент... Надеюсь, Мэвин оценит всю силу и прелесть твоего неожиданного заступничества. Надеюсь. А чтобы оценил наверняка, я и сам слегка поколдую на этот счет. Чуть позже. Когда юноша окончательно соберется с мыслями и навестит мою скромную обитель. Пока же у меня есть несколько минут (в лучшем случае — час, если Равель будет настойчива... а она — будет...), чтобы разобраться в черновиках, оставшихся от переводов дневника Лара. Всю ерунду скопом Лаймару читать не обязательно, значит, нужно отделить полезные знания от лирических иносказаний, дабы вручить магу инструкцию, не обремененную излишними подробностями, ибо подробности, когда их становится слишком много, превращают пользу во вред.
* * *
Я начал сражение первым — едва распахнулась дверь моей комнаты:
— Милая Равель разомкнула свои объятия, и Вы тут же сбежали?
Мэвин (хотя и сижу спиной к двери, могу до мельчайшей подробности описать то обиженное недоумение, которое повлёк за собой мой невинный вопрос) ответил не сразу. Я уже начал было настораживаться (знаете, в некоторых случаях удивительно подходящим оказывается принцип: "А чего тут думать?"), но интонации, которые юноша выбрал для ответного удара, сразу сняли все тревоги и сомнения. Мэвин просто пытался разумно сопоставить все факты и наблюдения, касающиеся вашего покорного слуги:
— Я не думал, что Вы можете быть таким грубым, лэрр.
— Грубым? — откидываюсь на спинку кресла. — И что же Вы полагаете грубостью? Указание предела Ваших возможностей? Или же...
— То, как Вы обошлись с графиней.
— А как я с ней обошёлся?
— Вы... Вы были непозволительно холодны с женщиной, которая только что испытала потрясение и...
— Сударь! — вздохнув, я покинул нагретое сиденье и подошёл к юноше. — Не надо заниматься построением столь вычурных стен на столь шатком фундаменте! Проще говоря: оставьте на время придворную манеру изъясняться и пользуйтесь обычными человеческими словами. Я понятно выразился?
— Да, но...
— Значит, не совсем понятно... В чем Вы меня обвиняете? В том, что не бросился утешать девушку? Позвольте, но мне показалось, что она более чем согласна искать утешение у Вас! Или я не прав?
Мэвин начал розоветь, может быть, впервые в жизни.
— Как Вы могли подумать...
— Я не думал. Я ВИДЕЛ. Иногда нужно довериться глазам, сударь, чтобы не обмануться в суждениях.
— Я вовсе...
— Может, прекратите лепетать? Скажите прямо: что Вы думаете о Равель?
Минута торжественного молчания.
— Она... она — красавица.
Ещё одна небольшая пауза, и... Совершенно детский испуг и робкая просьба о помощи:
— Она ведь красивая, правда?
Вообще, в этом месте следовало бы рассмеяться, потому что Мэвин выглядел настолько трогательно и нелепо, что иной реакции и не заслуживал. Я бы так и поступил, но вовремя вспомнил трепет и абсолютную растерянность, посещающие меня при мыслях о Мин. Вспомнил и, без тени улыбки, подтвердил:
— Правда. Равель — очень красивая девушка. И очень достойная.
А ещё для неё не существует твоего уродства, парень... Она видит тебя совсем иначе. Видит в своем собственном Зеркале. Это великое чудо и великий Дар, которыми нельзя пренебрегать, и которые ни в коем случае нельзя терять. Думаю, ты уже понимаешь, чем тебя наградила Судьба, Мэвин.
— Сударь, Вы... Лэрр...
Запыхавшаяся и встревоженная, Равель выглядела ещё милее, чем обычно. И тонкие черты девушки необыкновенно украшала решимость, перед которой уважительно склонились бы даже далёкие предки графини Агрио. Равель была готова защитить своего героя от нападок всего света. Ну, или хотя бы от меня.
— Вы что-то хотели сказать, сударыня?
— Я... — девушка перевела взгляд с меня на Мэвина и обратно.
— С Вашей матушкой всё хорошо?
— Да, не беспокойтесь...
— Простите, что оставил dou Алаиссу без своей помощи, но, право, меня отвлекли совсем иные заботы.
— Лэрр... Ив... — ну, наконец-то, она вспомнила, что мы обращаемся друг к другу по имени!
— Милая Равель, зачем Вы покинули свою матушку и поспешили сюда?
— Я подумала, что... — смущённый румянец. На щеках у обоих.
— Вы решили, что я выскажу молодому человеку своё недовольство? Совершенно верно, милая Равель! Выскажу, всенепременно. Ему будет полезно услышать несколько прописных истин. Но я намереваюсь поговорить с бароном, как мужчина с мужчиной, а при мужских разговорах присутствие женщин не приветствуется, верно?
— Ив... Вы же не...
— Рукоприкладства не планирую. Разве что, в крайнем случае! — я подмигнул, заставив девушку изумленно замереть. — И потом... Буду крайне признателен, если Вы отправите посыльного к некоему Лаймару, а сами тем временем приготовите что-нибудь легонькое в качестве второго завтрака: не знаю, как все присутствующие, а я проголодался! Моя просьба Вас не затруднит?
— Нисколько... Ив, а что Вам нужно от Королевского Дознавателя?
Даже так? А чернявый маг высоко стоит, ничего не скажешь.
— Помимо сугубо личных дел, нужно же составить заключение по трупам, которые изгадили холл Вашего дома, милая Равель. Вы со мной согласны?
— О... да, разумеется! Я постараюсь, как можно скорее...
— Два-три часа в запасе есть. Ну, пока туши не начнут разлагаться, — пояснил я. Девушка чуть побледнела, сглотнула и предпочла приступить к выполнению поручений, не дожидаясь иных подробностей существования бренных тел после смерти.
Мэвин проводил графиню нежным, но слегка беспокойным взглядом, чем вызвал у меня сдавленный смешок.
— Лэрр! — брови сердито насупились. Пришлось срочно отступать на заранее подготовленную линию обороны:
— Простите, это... нервное. У меня так много забот, что каждая новая только расшатывает моё душевное равновесие.
— Я не совсем понимаю... — настороженность в карих глазах.
— И не надо! Присядьте, и поговорим о делах.
Мэвин опустился в кресло, а я забрался на стол. Очень удобная позиция: и смотришь сверху вниз, и пространства для маневра несоизмеримо больше, чем в окружении высоких подлокотников.
— Извиняться за свои действия я не буду. Независимо от Вашего мнения. Вы вели себя глупо и беспечно, сударь. Вам противопоказано заниматься магией. Категорически! Неужели Вы этого не понимаете?
Виновато качнувшиеся плечи:
— У меня не было выбора...
— Чушь! Перед Вами простиралось необозримое поле деятельности, а Вы остановились на самом его краю. Как недальновидно! Или Вы не желаете дожить до седин?
Мэвин опустил взгляд. Что ж, продолжим в том же духе.
— Значит, Ваши действия были подчинены стремлению умереть? Позвольте узнать, почему Вы решили так рано уйти из жизни?
— Вы кажетесь умным человеком, лэрр, а задаете такие глупые вопросы, — это что, попытка уколоть? Не то оружие выбрал, дурачок!
— Я задаю правильные вопросы! Вы считаете их глупыми только потому, что не можете найти подходящий ответ. Итак, я жажду узнать причину! Почему?
— Вы уже могли заметить, что мое тело...
— Несовершенно? Ну и что?
— Да, Вам не понять... — слегка презрительное и очень грустное откровение.
— Понимать нужно только то, что имеет смысл! Не хотите думать? Хорошо. Тогда извольте выслушать МОЁ объяснение Ваших проблем. Только не смейте перебивать! — добавляю, видя, что губы Мэвина дрогнули, собираясь возразить. — Ваши родители, в силу каких-то причин, наделили Вас неполноценным физическим обликом. В детстве Вас всячески оберегали от столкновения с реальностью, и Вы росли, считая, что ничем не отличаетесь от прочих людей. Но время имеет свойство проходить быстрее, чем того желаешь... Рано или поздно Вам пришлось бы выйти в мир. Наверное, следовало бы сделать это, как можно раньше, но тут уж исправить ничего нельзя. За порогом дома оказалось, что всё не так, как представлялось в надёжном укрытии родных стен, верно? Насмешки и насмешников можно терпеть, но куда тяжелее видеть в глазах окружающих презрение и жалость... А когда старшая сестра, которая проводила с Вами столько часов, начала постепенно отдаляться, и Вы почувствовали, что делите её нежность с кем-то ещё... Вас охватила ненависть. Ненависть к тому, кто родился и вырос здоровым, сильным и красивым. Ненависть к человеку, которому сестра отдала своё сердце. Но, мой милый мальчик, Вам не приходило в голову, что сердце, в котором пылает любовь, становится больше с каждым ударом пульса? Почему Вы решили, что Селия разлюбила Вас? Её чувства лишь немного видоизменились, а Вы, вместо того, чтобы измениться самому — перестать быть собственником и радоваться тому, что сестра нашла свою любовь — решили отомстить. Очень грязно, кстати... Но месть не принесла ни облегчения, ни желаемого результата: чувства Селии лишь вспыхнули ещё ярче. И тогда Вы поняли, как жестоко ошиблись. Поняли, но исправить содеянное уже не могли, потому что несчастная девочка-магичка, которая сотворила Подобия по Вашему рецепту, умерла. Умерла очень страшной смертью.
— Я не хотел... — тихое, еле слышное признание.
— Убивать Вийсу? Разумеется, не хотели. Вам нужно было заставить страдать Дэриена. Вы и заставили, забыв о том, что любящие сердца всё делят пополам... Как скоро Вам стал ясен Ваш промах? Спустя месяц? Два?
— Весной.
— Что ж, лучше поздно, чем никогда. Как видите, я вполне понимаю Ваши обиды и Ваши сомнения, но... Какого фрэлла Вы намеревались сегодня умереть?!
— Я... — Мэвин испуганно вжался в кресло.
— Вы, кто же ещё?! Заклинание такого уровня убило бы Вас вскоре после этих несчастных!
— Откуда... откуда Вы знаете? И про Подобия... — карие глаза затопил ужас. — Вы... Вы хотите наказать...
— Наказать? — я едва не поперхнулся от возмущения. — Вы сами себя наказываете каждым днем совершенно бездарного существования! А теперь ещё и это! Кроме "закатного костра" Вы больше ничего не умеете? Управление стихиями — не Ваша стезя, сударь! Вы можете стать великолепным теоретиком и Мастером Структур, но, ради богов, не лезьте в практическую магию! В следующий раз рядом может не оказаться того, кто способен остановить Ваше сумасбродство без разрушительных последствий.
Пауза.
— Так это... это Вы? Это Вы спасли мою жизнь?
— С чего Вы взяли? Я и не намеревался...
— Не обманывайте... пожалуйста! — неожиданно искренняя мольба. — Я почувствовал, как заклинание отделяется от меня, но это произошло так быстро... И я не был опустошенным, как обычно... Словно всё, что я потратил, было возмещено... Как Вы это сделали?
— Если говорить честно, ЭТО делал не я. Я всего лишь выбрал из имеющихся возможностей те, которые показались мне приемлемыми. В этот самый момент. Надеюсь, выбор был правильным. А практической стороной дела занимался не я. И, как теоретик теоретику, хочу сказать: главное в нашем деле — холодный и трезвый расчет. А Вам в ближайшее время следует забыть о чарах и иже с ними!
— Почему?
— Потому! Вы же не хотите оставить Равель без своего общества? Она девушка терпеливая и понятливая, но любому терпению есть предел... Если графиня Агрио что-нибудь для Вас значит, посвятите ей хотя бы несколько дней своей жизни. Она того заслуживает.
— Кто? — ну вот, совсем запутал парня...
— Ваша жизнь. И Равель, разумеется! А уже потом, когда успокоитесь... Когда окончательно определите для себя важность вещей и людей, которые Вас окружают... Вот тогда Вам и следует вернуться к занятиям магией. Если хотите, я даже подыщу наставника.
— О, это было бы замечательно! — воодушевление, но не настолько сильное, чтобы можно было тревожиться о будущем влюбленных. — Но... Что же будет с его высочеством?
— Ничего страшного, полагаю.
— Но ведь он...
— Вполне здоров. Я бы даже сказал, совершенно здоров.
— Откуда Вам может быть известно... — снова круглые глаза. Это начинает утомлять.
— Вы же умный мальчик... Знаете, что мой дядя — Ректор Академии. И вообще: есть великое множество способов оказываться в курсе событий!
Мэвин кивнул, делая вид, что понимает. Глупый! Он даже не может себе представить, какой способ имею в виду я. Очень простой, кстати: если хотите знать все подробности какой-нибудь переделки, участвуйте в ней сами! Как ваш покорный слуга.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |