Знак Чёрмной Луны

— Да как же... А три дня на подготовку? — взмолился Эдгар. — А конспекты, а учебники? Да это немыслимо!

— Я так понимаю, в течении года вы ушами хлопали? — магистр был неумолим. — Если бы учили, так хоть что-то знали бы. Значит, первый вопрос — ноль баллов...

— Погодите! — Эдгар зажмурился, отчаянно пытался вспомнить хоть что-то. — Ага, вот. Качества воды — влажность и прохлада. Соответствия — э-э... мастерство: вроде, медицина и рыболовство, эмоции, гм... вроде сострадание...

...Отвечал юноша много, но бессвязно. Выдохшись, стал мямлить, повторяться, наконец, Бармалиус сухо произнес:

— Достаточно. Что у вас всё — вроде то, вроде это... Вроде бы меньше надо в "Веселый адепт" заглядывать! С грехом пополам на пять баллов из тринадцати ответили. Плохо, юноша! Второй вопрос, легкий — дождь. Образование и разновидности.

— Это знаю. — перевел дух Эдгар. — В порядке возрастания — морось, ситничек, грибной, обычный, проливной, косохлёст, грозовой, дождь со снегом... Образуется так...

Магистр слушал, кивал, ни с того, ни с сего прервал:

— Хватит. Девять баллов. Практическое задание — обеспечить группу жаждущих путников небесной водой. Время — полчаса. Начали.

Эдгар встал. Поднял голову, долго смотрел на серую небесную пелену. Глубокий вдох...

При работе со Стихиями немало значит окружающая местность. Понятно, с Огнём труднее всего работать под дождём, с Воздухом — в тесных помещениях. Но сейчас всё как нельзя лучше. Сырой воздух, влажный песок, огромное озеро, затянутое облаками небо — прямо идеал для магии Воды! Эдгар вытянул руки к небу, расслабился.

Вдох-выдох, вдох-выдох... Не одними лёгкими — всем телом юноша впитывал Воду, да не обычную, а истинную, магическую. На Эдгара обрушился настоящий Стихийный ливень. Невыразимо прекрасное ощущение прохлады, освежающей сырости. На миг Эдгар ощутил связь со всей жидкостью окрест: казалось, шевельни рукой — и озеро послушно хлынет к ногам, обволочёт, накроет с головой... Вода, вода, всюду вода...

...— Эдгар! — по ушам ударил предостерегающий окрик магистра. Юноша вздрогнул, очнулся. Вовремя. Если втянуть водного Элемента слишком много — возникнет эффект "утопленника". Эдгар прерывисто задышал, выбрасывая из себя излишек Воды. В голове прояснилось, в памяти всплыло задание. Ну что же, дождь, так дождь. С пальцев словно выросли десятки тысяч невидимых нитей, потянулись вверх и затерялись в непроглядной облачной пелене. Осторожно, неторопливо Эдгар стал сводить руки вместе.

Черкан поднял голову, да так и замер. Заволокшая небо серая пелена заволновалась, по облакам словно прошла судорога. В середине облачной хмари потемнело, налилось иссиня-черным. Еще немного — и Черкан разглядел очертания огромной тучи. Настоящая грозовая туча, набухшая, словно гнойник на серой коже. Туча раздалась вширь, исчезла синева — над головой путников нависло нечто угрюмое. черное, клубящееся. До ушей Черкана докатился отдаленный раскат грома. Бармалиус предусмотрительно натянул на голову капюшон.

Вместе с очередным раскатом грома на землю ударили тяжелые капли. Через несколько мгновений с неба обрушилась настоящая стена воды; вмиг промокший до нитки Черкан проворно подставил все фляги кверху горлышком. Подождал немного, схватил сосуд, тряхнул (полный!), подставил ладони. С наслаждением отхлебнул, крикнул:

— Хватит, а то утопишь нас на фиг!

Легко сказать — хватит! Эдгар развел руки, тряхнул: дождь ударил ещё злее. Юноша отчаянно рубанул руками крест-накрест — опять неудачно. Так, спокойно. Рвём связь... Руки обмякли; обвисли и втянулись в пальцы невидимые нити. Три выдоха — и организм свободен от Воды. А теперь немного Огня в тучу, совсем чуть-чуть...

Туча рассосалась только через четверть часа. Эдгар поплелся к магистру, волоча ноги — усталость навалилась сызнова. Бармалиус откинул капюшон, снисходительно уставился на юношу. Попрекнул:

— Опять сил не рассчитал! Этак ты после каждого ритуала с ног падать будешь. Дальше: перебрал со стихией, весьма перебрал. Если бы я не крикнул... Да и разогнать тучу сразу не сумел, а ты думал, не замечу?

— Виноват.— юноша виновато понурился. — Недостаточно учил, признаю.

— Не "недостаточно", а плохо, очень плохо учил. — Бармалиус пленных не брал. — Эх, только с поправкой на походные условия — десять баллов. Итого общий средний итог — восемь из тринадцати. Да, не очень, не очень...

Эдгар сел прямо на песок, вытянул ноги. В отличие от магистра Черкан был в полном восхищении. Следопыт встал навытяжку, склонил голову, почтительно молвил:

— Прости за "осиноголового", друг. Не знаю, что на меня нашло, с той драки с гномами в себя придти не могу. Виноват, сорвался. Ты настоящий повелитель дождей и гроз. — Черкан повернулся к магистру. — Извиняйте великодушно, великий маг. Тебе бы ректором быть давно — вон какого ученика обучил. Если уж Эдгар такое смог, так ты вообще лучший из лучших...

— Извиняю. — махнул рукой польщенный Бармалиус. — Пейте, да потопали дальше.

— Погоди-ка волшебник. — Черкан стянул куртку, выжал. Небрежно бросил на камни. — Посушиться бы надо. Нет, я конечно, не изнеженный царедворец, но погода сырая. На ходу одежда не высохнет!

— Если сиднем сидеть — точно не высохнет. — посулил магистр. Охнул, подвигал шеей. Руки довольно ощупали плащ — не промок! Недаром отдал десяток золотых, да, недаром; вроде и не кожа, а ни капли не пропускает. Давно пора поручить Милону раскрыть секрет чудо-одежды из Пятиградья, даром что ли, у нас кафедра алхимии...

Но Черкан решительно стянул штаны, отжав, расстелил рядом с курткой. Огляделся, печально сказал:

— Ни палочки, ни уголёчка... Пожалуйста, Эдгар наколдуй огонь на часик-два. Страсть как охота у костра посидеть, обсохнуть.

Юноша лениво откликнулся:

— Имей совесть, дай отдохнуть. Магическая сила тоже не беспредельная. Да и опытов с костром я раньше не делал. — добавил вполголоса, выразительно кивнув на магистра.

Черкан понял. Повернулся к Бармалиусу. Под просящим взглядом Черкана, магистр смутился, заерзал. Следопыт молчал, нарочито поеживался. Бармалиус уставился в землю, вздохнул:

— Не могу — не то место.

— Как не то? — не понял Черкан. — Ну так отойдем немного!

Магистр натянул капюшон, извиняющимся голосом пояснил:

— В смысле, сыро очень, озеро огромное рядом... Кругом всё пропитано стихией Воды, а для ритуалов Огня такое место не годиться. Вон, тот же дождь Эдгар вызвал с легкостью, а в жаркой пустыне шиш бы он получил, а не ливень с небес. В лучшем случае покапало чуток бы и всё. А тут огненная стихия слаба, ясно?

— Вот теперь мне всё ясно. — к Черкану вернулся былой скептицизм. Усмехнулся. — Выходит, в пустыне, где и без того жарко, огонь маг добудет запросто. Там где и так сыро, дождь сообразит. — Воин повеселел, выпрямился. — Если голоден, то волшебник все объедки уничтожит, если сыт — еды предложит. Так?

— Так, да не так. — сердито буркнул Бармалиус. — Ты это... не передергивай. В бою чтоб стрелу метнуть, лук нужен; так и в магии. Можно стрелой как копьем колоть, да толку мало будет. Вообще-то огонь я сделать смогу, но небольшой и совсем ненадолго. Если час магический огонь продержу, выложусь весь. Сами же меня потом на руках понесёте...

Разочарованно махнув рукой, Черкан принялся выбивать одежду о камни. Морщась, натянул безрукавку (мокрая, даром что кожаная), еле напялил штаны. Замер, на лбу собрались морщины. Озабоченно заметил:

— Выходит, если на нас прямо тут враги навалятся, ты и огненного шарика не родишь?

Магистр поморщился:

— Один, два, максимум три фаербола рожу... тьфу, сделаю. В пещере где с гномами бились, сыровато было, и ничего, поджарил лиходеев. Конечно, на долгий бой меня не хватило бы... Да не волнуйся, я ещё кой-чего умею, за себя постою и вас прикрою.

— Надеюсь. — кисло заметил Черкан, передернул плечами. — Ну что, шагаем до темноты?

Вечером отошли подальше от берега, нашли закуток меж трех валунов. Уселись. Бармалиус, хмурясь, вытащил остаток зеленой глины — кусок, меньше кулака Черкана.

— Вот это все. — грустно сказал магистр. — Эдгар, помнишь главный практикум на первом курсе?

Еще бы не помнить! Самый трудный практикум у студентов-первокурсников — испытание силы духа. Будущий маг должен провести неделю в запертой крохотной комнатке — ни крошки еды, только большой кувшин с водой; нет окна — комнату освещают три свечи; нет книг и письменных принадлежностей. Испытуемый обязан провести седмицу в строгом молчании, ночью спать, день сидеть на коврике, погрузившись в самосозерцание. И все. За студентами через незаметные глазки денно и нощно наблюдают дежурные маги. Малейшее нарушение и прощай, Академия. Из однокурсников Эдгара отчисли троих: один выругался вслух, другого уличили, когда с голодухи студент начал жевать кожаный ремень, третий вместо дневной медитации попросту дремал. Тогда Эдгару испытание показалось немыслимо трудным, но сейчас... Следует признать, что по сравнению с нынешним странствием тот практикум был едва ли не отдыхом. Подумать только, чистая вода, сухость, покой, мягкая деревянная постель! Э-хе-хе...

— Подумаешь — практикум! — презрительно фыркнул Черкан. (По пути из столицы к руднику Эдгар рассказал Черкану о испытании, изрядно преувеличив тяготы). Следопыт высокомерно покосился на магистра, снисходительно поведал. — Да я когда на северных заставах обучение проходил, так и по две недели не ел! Ну, или почти не ел! День в патруле, а ночью на дерево залезал — привяжешься ремнем к стволу, да и спишь как убитый! Воину на удобства начхать, это не неженка из Академии.

— Надеюсь, голодаешь ты лучше, чем сражаешься с гномами. — не остался в долгу Эдгар. — "Почти не ел!" Почти — это, небось, значит, что и куропаток жрал, и зайцев, и кабанчика жарил, съедобные травы жевал, ягоды, грибы!

— Хватит! — взмолился магистр. — У меня уже слюнки потекли. Значит, так, напоминаю: с завтрашнего дня ничего не есть, не жевать. Тот у кого крошки во рту не было, лучше голодание переносит, чем тот кто кусочки жует. Понятно?

— Сам знаю. — буркнул Черкан. — Ты вот лучше скажи, какого хрена мы третью ночь без света, без огня сидим? Для безопасности, что ли?

Бармалиус махнул рукой в сторону:

— Так милости прошу, иди, ищи дрова! Я лично и щепочки ни одной не видел.

— А лампа твоя? Огонёк от неё не ахти, да все же лучше чем ничего. — заупрямился Черкан. — Доставай лампу! Или собрался обратно, в пещеры?

Что-то бурча, магистр порылся в сумке, достал знакомую медную лампу. В руках у Черкана появилось огниво: несколько ударов, сноп искр — на кончике фитиля разгорелся яркий огонек. Сразу стало уютно, Эдгар непроизвольно расслабился, лег на спину, на душе стало спокойно-спокойно. Всё-таки великое дело — огонь! Лампа светит ярко (огонёк-то вовсе и не мал, тут уж Черкан привередничал), каменный закуток стал походить на академическую келью, из головы исчезли тревожные мысли... Путники приободрились, Черкан заулыбался, Бармалиус размяк, щурясь, довольно поглаживает бороду. Эдгар закрыл глаза, уже сквозь сон услышал бурчание магистра:

— Масла всего на полтора суток, не больше, его бы беречь и беречь...

Четвертые сутки обошлись странникам тяжело. Много раз отдыхали, часто пили (благо, снова заморосил дождь — Черкан только и успевал выжимать платки во флягу), а прошли меньше чем накануне. Еле-еле нашли место для ночлега — сухую площадку под каменным козырьком огромной глыбины. Вместо ужина сидели, глядели на горящую лампу.

Пятые сутки. Эдгар вяло переставлял ноги, безуспешно пытался изгнать из головы мысли о еде. Память услужливо подсовывала — вот обед в студенческой столовой (наваристая похлебка, здоровые куски мяса!), вот ужин в комнатке (гора лапши, дымящиеся колбаски!), вот ужин у Линария... Юноша застонал, попробовал думать об умном — учебе, преподавателях, магических науках... Неудачно. При мысли об астрологии вспоминалось созвездие Быка (ох, и жирный бык, мяса наверняка фунтов четыреста...), образ полнеющего магистра Черкана вызывал лютую зависть (небось жрет в три горла, вот и полнеет!), воображаемый алхимический стол воображение тут же заполняло разными редкими, но съедобными ингредиентами ( печень павлина, сливийские сочные ягоды и... объедение — целая реторта вкуснейшего молока единорога!). Эдгар непроизвольно глотнул, потряс головой. Нет, надо просто считать до тысячи и всё.

...К вечеру юноша досчитал до 25 тысяч с хвостиком. Дождь снова притих. Не стали выбирать и место для ночлега: Черкан выжал платки во флягу и просто лег у груды камней. Бармалиус махнул рукой, привалился рядышком. Эдгар притиснулся к магистру, закрыл глаза. Несмотря на усталость, заснули очень нескоро.

Шестые сутки прошли как во сне. Тащились по песчаной полосе, по выражению Черкана, "как беременная гелийская черепаха". Скорее как подвальная мокрица — ни к чему уточнил Бармалиус. Сам магистр и впрямь стал похож на огромную мокрицу — грязный, мокрый, несообразный — одутловатое лицо обвисло складками, борода превратилась в какой-то замусоленный веник, ну а фигура уже нисколько не напоминает крутобокий колокол. Скорее уж мешок с мякиной, притом изрядно опустевший.

Черкан похудел ненамного, лицо обветрилось, заострилось как у больного, но глаза по прежнему бодро зыркают по сторонам. Эдгар совсем отупел — шел как оживший мертвец, глаза бессмысленно устремлены вперед. Даже есть больше не хотелось — на третий день голодовки желудок перестал вопить, сжался в жесткий комок. Больше всего хотелось просто сесть и не вставать. Лежать и лежать... Юноша поднял глаза, где-то глубоко в сознании мелькнула бодрая мысль, что-то про горы. Мелькнула и пропала.

Как заночевали — Эдгар не запомнил.

— Вставай, лежебоки. — разбудил Эдгара на удивление бодрый голос магистра. — У меня для вас две новости и обе хорошие.

Юноша поднял голову. Небо, как ни странно, очистилось, лениво плывут лишь несколько небольших тучек; солнце поднялось совсем невысоко — пылающий диск завис над Гранитным Кряжем. Бармалиус сидит, скрестив ноги, руки спрятал за спиной. Рядом сонно заворочался Черкан, приподнялся, хрипло спросил:

— Неужто нашел в сумке завалившийся кусок копченой оленины с кругом шенизарского сыра? Если нет — оставь в покое, полежим еще часик.

— Тебе бы только есть да спать. — укорил магистр. Мотнул бородой куда-то вбок. — Ты на заход, сиречь на запад посмотри...

Эдгар повернул голову. Западные горы приблизились, уже можно различить отдельные отроги; если приглядеться, даже видны отдельные крупные валуны у подножья. В одном месте кряж пониже, еле различима расселина — словно какой-то бог рубанул хребет исполинским мечом. Да ведь до хребта всего ничего осталось!

— Беру свои слова обратно. — Черкан мгновенно стряхнул сонливость, вскочил на ноги. С удовольствием потянулся, оглушительно рявкнул. — Ай да мы! Дошли таки! Ну, ноги в руки и вперед — авось, к вечеру уже за горами будем.

Эдгар сел, протер глаза, счасливо заулыбался. Спохватившись, поинтересовался: