Редкая особа

Я почти закончила убеждать себя в своих сверхспособностях, как в дверь снова позвонили. Сидя между плитой и стиральной машинкой, я пыталась сообразить, кто это может быть, перебирая варианты? Впрочем, какая разница. Хватит на сегодня встреч и разговоров. Открывать я не собиралась, а раз дома тихо и свет еще не включен — переждем. Гость несколько раз попробовал на стойкость дверной звонок и не получив желаемого, по — видимому, удалился. Пойти и проверить, я, конечно, не захотела, но для надежности решила не торопиться покинуть насиженное место.

Глава 15.

— Сосчитаю до двадцати и займусь делом. — приняв решение я начала отсчитывать вслух, негромко, едва шевеля губами, но так становилось чуточку спокойнее. Только вот на двадцать и даже на тридцать я не встала. Хорошо убеждать себя в том, что все можешь, когда каждая клеточка не отзывается болью, ноги не сводит судорогой от попытки подняться, не болит голова и дышит нос. Сидеть на полу и жалеть себя тоже не вариант, поэтому едва приняв вертикальное положение, я поплелась к холодильнику. Где-то там, в небольшом отсеке для яиц используемому не по назначению хранились лекарства. Все, что мне сейчас нужно — две таблетки панадола.

Глядя, как белые диски покрываются пеной и с веселым шипением растворяются в воде, я обдумывала план действий на сегодняшний вечер. Уборка стояла на первом месте. Несмотря на то, что брат сказал не появляться дома в таком состоянии, с него станется заявиться сюда завтра, чтобы продолжить начатое. Есть мой мозг чайной ложкой, получается у него лучше всего. На втором месте по степени важности стояла работа. Раз дали задание и уложиться в срок до понедельника, кровь из носа это надо сделать. Иначе на планерке я стану козлом отпущения страдающей за весь отдел. Если еще шеф будет не в духе, в чем я не сомневалась, мне устроят самую настоящую вендетту. Что ни говори, а работу, за которую платят меньше меньшего, придется выполнить.

Отказавшись от первоначального замысла рассовать весь хлам обратно по ящикам потому, что утрамбованное ранее, туда больше не помещалось (толи вещей стало больше, толи шкаф уменьшился); я принялась за детальный осмотр. Тетради с лекциями, открытки, даже несколько оберток от шоколадок, оставленных на память и позабытых между страниц любовного романа, клубок из ремней, засохшие лаки и еще куча всякой всячины отправятся завтра на помойку. Все остальное было аккуратно разложено по местам или отправлено в стирку.

Было уже далеко за полночь, когда закончила размазывать пыль по линолеуму и устроила себе небольшую передышку. Забрав флешку из сумки, я поплелась на кухню ставить чайник, чтобы немного подкрепиться. Включив ноутбук и используя его в качестве подставки для кружки с кофе, я загружала вордовский файл, с которым надо поскорее разобраться. Словами не передать чувства, переполнившие меня, когда поняла, с чьим творением собираюсь ознакомиться.

— Это что кара небесная за грехи или месть главреда? Столетие потребуется, чтобы закончить с этим! — не сдержав злости, стукнула по подлокотнику, едва не залив клавиатуру сладким кофе.

Мне предстояло править работу Канарейкиной. Мало того, что от усталости глаза слезятся, читая её бред, они просто выпадут.

За несколько часов насилия над мозгом, я вставала с дивана с дюжину раз: сделать себе кофе, принять таблетку панадола, поприседать, прогоняя сон, походить по комнате, чтобы унять злость на Канарейкину, которая наверняка видит десятый сон в такой поздний час, точнее было бы сказать ранний. Небо за окном уже светлеет, а я даже не ложилась. Сжимая кулаки, но честно выполняя обязательство, мысленно я представляла, какими бы эпитетами охарактеризовала автора, будь я на пятничной планерке, когда Татьяна Николаевна раздавала задания.

Я все понимаю. Рискованный проект, в который было вложено много денег и сил. Запущенная в печать серия, с необходимостью постоянного обновления, но не каждый пишет в жанре 'неоготики'. Отсюда заинтересованность авторами, чьи работы мало — мальски соответствуют основным критериям, а остальное как говорится — заменим. Что же получается? Она 'пишет' книгу, я правлю, фактически создаю все с нуля, чтобы в конечном итоге, она получила свой гонорар, а издательство ожидаемые продажи. Я впервые задумалась над тем, как это несправедливо! Ругая авторов за излишнюю щепетильность в вопросе редактуры, мне не приходило в голову насколько им не по себе, когда их 'детище', результат работы долгих месяцев, претерпевает изменения.

Пора это прекратить. Я выскажу этой девице свое мнение. Вроде в почте должен был сохраниться её ящик. В два шага пересекая зал, я добралась до ноутбука.

— Так и есть. Вот он.

Выбрав 'написать письмо' я уже не могла остановиться.

'Здравствуйте, Анжелика! Изучив работу, я не могу быть столь великодушной, как наш главный редактор и поступиться принципами, говоря, что мне понравилось. Оценка вашего труда в данном случае равна нулю. Я не веду речь о наличии у вас писательского таланта (предполагаю, вы еще слишком молоды, а издание первой книги дало вам ложные надежды), в отсутствии у вас опыта вы являетесь 'любителем — графоманом', но и это не повод для критики.

Текст (язык не поворачивается назвать это романом), который мне довелось прочитать, всего лишь жалкая попытка выдать существующее за свое. Проще говоря, плагиат. Вот что вызывает мое негодование. Вы не только не сочли нужным хотя бы обыграть идею автора, раскрасив её новыми красками, детально проработать сюжет и композицию; вы не потрудились изменить даже диалоги. Мало того, вы сочли это недостаточным и использовали саспенс, но зачем было брать его из дорамы и оставшуюся часть текста писать по ней. На что вы рассчитывали для меня остается загадкой. Неужели вы думали, будто редактор зациклен на классике и все остальное для него сплошное мракобесие? Вынуждена вас огорчить.

Прошлая ваша работа, пусть была далека от идеальной и с множеством штампов, при некоторой доработке сюжета, имеет все шансы называться 'авторской'. Сейчас об этом не может быть и речи. Всего доброго!'

Надпись 'Ваше письмо было успешно отправлено' вызывала двойственные чувства. С одной стороны, я испытала облегчение, сказав то, что думаю, с другой, не были ли мои слова чересчур жестоки? Я всегда находила тысячи оправданий для себя, так почему не смогла оправдать эту девушку. У неё ведь тоже могли быть причины, так поступить.

— К черту все. Я так устала, что даже дышу с трудом. — отключив ноутбук и погасив свет, я легла спать, не расправляя дивана. Для сожалений будет другое время.

Плохая примета быть разбуженной в субботнее утро, хуже этого могут быть только нежданные гости в форме. Мозг, скорее всего еще спал, когда я, разлепив глаза, отправилась открывать дверь, не посмотрев в глазок! Беспечность или просто несусветная тупость, побудили меня раскрыть её нараспашку и теперь, наслаждаться обществом двух взрослых дядек с крайне серьезными лицами. Ерзая на стуле в измятой домашней одежде, неумытая и с вороньим гнездом на голове я сидела напротив одного из них, назвавшегося сержантом Калининым, что крупным размашистым подчерком сейчас оформлял протокол о факте скрытия с места ДТП. Никто из них двоих не намерен был слушать мой жалкий сип (трех таблеток панадола явно не достаточно, чтобы вылечить простуду). Меня поставили в известность о возбуждении дела об административном правонарушении, обозначив необходимость явиться в понедельник к девяти часам утра в РОВД для дачи показаний, по указанному в повестке адресу; выполнив, таким образом, свой гражданский долг, они мирно удалились, словно издеваясь, пожелав всего хорошего.

Закрыв двери за стражами порядка, на секунду задержалась взглядом на диване. Желание снова принять горизонтальное положение было столь велико, что я приложила огромное усилие, дабы не поддаться соблазну и пройти мимо. Стоило поторопиться, раз приняла решение навестить маму. Дорога домой займет несколько часов, за которые смогу немного подремать, а ведь еще нужно позвонить Але и договориться о встрече.

На сборы ушло около получаса. Отказавшись от завтрака и макияжа, я значительно сэкономила время. Покидав в пакет сменное белье и теплый свитер на случай похолодания, набрала Алькин номер. Слова 'аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети', означали, что звонок придется отложить, по крайней мере, до вечера воскресенья. Именно тогда я планировала вернуться обратно, при условии, что брат не будет мозолить мне глаза, позволив мирно провести остаток этого дня.

Я столько лет ездила от родителей к бабушке и обратно, что могла бы едва ли не по километру описать маршрут из Орехово — Зуево до Чехова, будучи в тысячи раз точнее снимка из Космоса, но при этом совершенно забыв о переходе междугородных автобусов на летнее время. В итоге моя спешка к одиннадцатичасовому отправлению была напрасной. Автобус отъехал еще в 10-45, а ближайший мне предстояло ожидать полтора часа — сущий пустяк, если не приходиться сидеть на холодной железной скамейке, потому что у нас все делается исключительно для людей. Не хочешь заработать острый цистит, больше двигаешься, больше двигаешься, хочешь есть, хочешь есть к твоим услугам кафешки и перемячные. Ну а если нет денег, то можно просто посмотреть. За это денег не возьмут. В таких размышлениях проходило время, после покупки билета на автобус. Отдав почти все деньги, в кармане осталась одна мелочь, которой вполне возможно не хватит даже на проезд по городу.

К началу двенадцатого, чувство голода не просто напоминало о пустом желудке жалобным урчанием. Все мысли были исключительно о еде. Какими только словами я не ругала себя, приняв решение отказаться от завтрака. Лучше бы неумытая поехала, нежели теперь так мучиться. Слабым утешением стало то, что автобус подали заблаговременно и отправили по расписанию. Поудобнее устроившись на своем месте и подложив свитер под голову на ближайшие 2 часа 47 минут, я позволила себе расслабиться, набираясь сил перед марш — броском до конечного пункта назначения.

Глава 16.

Никто меня не ждал и если бы не придверный коврик, которого здесь отродясь не было, не заметить моего феерического появления мог только глухой. Запнувшись, я ввалилась в квартиру растянувшись во весь рост и не стесняясь в выражениях высказала вслух все, что думаю о резиновой фигне с надписью 'Welcomе'. Такое чувство, будто неприятности: большие и маленькие решили с лихвой возместить свое отсутствие за несколько лет. И последняя неделя явное тому подтверждение.

Выглянув из своей комнаты на шум, Паша с интересом рассматривал представшую взору картину моего позора. Момент, когда я еще могла 'сохранить лицо', был упущен. Оставалось только закусить губу и не дать предательской влаге скопившейся в уголках глаз, побежать полноценным ручьем. Стиснув зубы, чтобы не шипеть от боли в ушибленной коленке, я поднялась на ноги, решив игнорировать все, что захочет высказать брат по поводу и без. Просто разулась и прошла на кухню с самым независимым видом, в ожидании очередной отповеди в свой адрес, а вместо этого услышала щелчок закрываемой двери. Одолжение? Я не обольщалась. Не в привычках Паши жалеть мою психику, но тем удивительнее казался этот жест невиданной щедрости с его стороны. Значит, приберег свое красноречие для чего-то более существенного. Это еще хуже, потому что напоминает затишье перед бурей.

Ополоснув стакан и поставив его на прежнее место, я посчитала за лучшее ретироваться в свою комнату. И пусть моей она была условно, на протяжении почти десяти лет, возвращаясь сюда, я по — прежнему находила свои вещи там, где их оставила. Приятно, когда есть нечто неизменное в жизни, например, капроновые банты, похожие на два снежных шара надетые на уши большому плюшевому медведю, подаренному мне одноклассниками на шестнадцатилетие, картина в раме, собранная из тысячи маленьких ракушек и склеенная собственноручно, одежда, пережившая свой срок службы. Все это было тоненькой ниточкой связующей прошлое и настоящее. Рука не поднималась выкинуть то, в чем уже не было надобности, скорее просто жаль хороших воспоминаний.

Переодевшись в домашнее, я забралась под одеяло, подтянув к себе ноги и обхватив колени руками, чтобы поскорее согреться и уснуть, вяло перебирая в уме последние события, которых в купе набралось, столько, сколько не случилось за всю мою скучную жизнь. Ба говорила, что перемены, какие бы они не были — это всегда хорошо и неважно какое мнение по этому поводу будет у окружающих. Перемены — это маленькие островки в океане жизни, что встречаются человеку, помогая понять себя, а возможно и отыскать новый путь. Увязая в воспоминаниях, я, наконец, провалилась в сон.

Проснулась я на удивление рано, когда за окном едва рассеялись утренние сумерки. За ночь тело одеревенело в неудобной позе, отзываясь хрустом в суставах, голова, как чайник — пусто и глухо, во рту пустыня Сахара, нос по-прежнему заложен. Лежать дальше было бессмысленно и неприятно. К тому же, влажная от пота одежда, липла к телу, вызывая желание побыстрее добраться до ванны и принять горячий душ. Но сперва нужно попить воды, а еще не мешало бы подкрепиться. Иначе в конец обессилив рискую упасть уже от недоедания.

Поднявшись на ноги и не чувствуя уверенности, словно впервые ощущая вес тела, я потихоньку пробиралась к двери, в тайне надеясь с таким черепашьим темпом, добраться до пункта назначения хотя бы к обеду. Миновав середину коридора, я остановилась, не веря собственным глазам, с моего места было отлично видно часть кухни.

Стараясь не волочить ноги, я с элегантностью медведя пробралась к столу, который в данный момент использовался как спальное место. Глядя на Пашу с трудом верилось, что он может быть таким, каким я его знаю. Когда с лица слетала маска надменности, лишаясь резкости заострившихся черт, белоснежный оскал был спрятан за плотно сжатыми губами, а проступившая щетина делала его более человечным, странно было удерживать в сознании образ холодного, расчетливого мужчины. Что-то похожее на сострадание заставило меня повернуть обратно. Бог с этой водой, несколько часов я вполне могу продержаться. Временно отказавшись от нападения на холодильник в пользу контрастного душа.

— Можешь так не напрягаться, — раздался за спиной хрипловатый голос брата, который готова, поклясться, еще несколько секунд назад крепко спал.