Ее пластиковый чемодан, поставленный на ленту транспортера, уплыл в свое отныне невидимое багажное путешествие... На ручку скрипичного футляра, стюардесса ловким неуловимым движением пальцев нацепила бирочку с категорическим императивом — "в кабину".

Девушка по имени Инна Гармаш отправилась к пограничному контролю.

Красивая, высокая, стройная.

И со скрипичным футляром в руках.

Цок-цок, цок-цок, — каблучки по бетонному полу...

Снова он настиг ее уже в магазине "такс-фри"...

Она выбирала себе какую-то книжку для чтения в самолете.

Какой то модный детективчик.

— Que desire mademoiselle? — игриво спросил Кирилл, заглядывая в обложку книги в ее руках.

Инна взметнула на Кирилла взор больших серых глаз.

Je lir les livres flexibles, — ответила она

Nous avons etudier le meme ecole frances ou Petersbourge? — предположил Кирилл

Peut etre, monsignior, si vous avai fini ecole numero cinc vint neuf ou Kuptchino...

Desole, mademoiselle, pas le meme ecole, mais votre — bien sur — le plus mier!

Девушка улыбнулась.

— Vous etes une flatteur professionelle

..........................................................................................

Их и в самом деле посадили рядышком.

Пятнадцать часов полета вместе.

За это время можно рассказать друг-дружке всю свою жизнь.

...........................................................................................

Сперва Кирилл сыпал всеми известными приличными и полу-приличными анекдотам, но стараясь соблюдать меру, чтобы не показаться болтуном, порою замолкал давал Инне отдохнуть.

Купленный в такс-фри детектив оказался скучным и она теперь листала иллюстрированный еженедельник на английском...

Поль Маккартни женился на девушке, у которой после автокатастрофы была отнята нога...

— А ты бы мог жениться на безногой девушке? — спросила Инна.

Шел восьмой час полета и они уже были "на ты"...

— Папа рассказывал мне, что в молодости, еще когда они с мамой не были знакомы, ему очень нравилась одна девушка, у которой от рождения была нога с уродством...

— Это интересно, — встрепенулась Инна, — а у твоей мамы ноги красивые?

— Она балерина, она заканчивала Вагановское и танцевала в Кировском...

— О-о-о! — не скрывая восхищения, изумилась Инна, — какой диапазон у твоего папы — хромая девушка, но потом все же он отдал предпочтение балерине...

— Та девушка умерла, — сказал Кирилл...

— Вот как, но тем не менее, вот ты, смог бы жениться на безногой?

Кирилл скашивал глаз Инне на грудь. На груди лежала ее русая коса. Может и он когда то будет лежать на этой груди?

Кирилл фыркнул.

— Что смешного? — взметнув ресницы, вздрогнула Инна.

— Анекдот вспомнил, — простодушно ответил Кирилл.

— Ты или рассказывай, или тогда сдерживай эмоции, — сказала Инна. Она была явно недовольна тем, что Кирилл в разговоре с нею позволяет себе некое параллельное мышление.

— Это вполне приличный анекдот, изволь... Грузинский художник жалуется журналисту, де худсовет картину его зарезал-зарубил не допустил до выставки. А что за картина? — спрашивает журналист. Женщина с мальчиком на груди, — отвечает грузин... Ну, и какие у худсовета претензии? — спрашивает журналист... Мальчик, говорят, слишком большой, — отвечает грузин...

Инна улыбнулась.

Это хорошо, что она не засмеялась. И хорошо, что не возмутилась скабрезности анекдотца...

Улыбнулась и отвернулась к окошку, теребя косу за кончик.

Умная девушка.

— А ты все же не ответил. Смог бы жениться на безногой?

— Ну, Маккартни то вот смог...

— Ты себя с Маккартни не ровняй, да там и случай иной, она у него красавица, топ-модель, и ноги у нее нет только до лодыжки, только ступни, так что в сексе это уродство абсолютно не заметно, да и ее молодость в контраст с его преклонными годами, это даже как то эквивалентно уравновешивает их мезальянс... Вот тот же гитарист из Роллинг Стоунз — Билл Уаймэн, тот на потеху публике в свои шестьдесят с хвостиком каждый год женится на семнадцатилетних... Женится и разводится... А Маккартни это совсем иной случай, он как бы не просто в преклонные свои года гонится за юным красивым телом, он вроде как бы и милосердие тем самым проявляет к невесте, но при этом в совершенно разумных пределах...

Кирилл был согласен со всеми доводами Инны... Ему не понравился только изначальный посыл, — де, не равняй себя с Маккартни...

Конечно, он не столь знаменит... Но все равно, такое замечание неприятно ранило его самолюбие.

— Я бы смог, наверное, и наверняка бы смог, доведись тебе попасть в катастрофу, вот например, не выйдут в Нью-Йорке у нашего самолета шасси, и станет он садиться на брюхо, и произойдет авария с жертвами, и представь себе, Инне Гармаш в госпитале имени святой Клементины отрежут обе ноги...

— Дурак, — покачав головой и почему то покраснев, сказала Инна.

— Ты сама спросила, а я ответил...

— О присутствующих не говорят...

— Но ты же спросила конкретно обо мне...

— Да, спросила, потому что мне интересно, насколько... — она запнулась, — насколько уродство может стать препятствием

— Зачем тебе это? — спросил Кирилл, — ты ведь красива...

— Надо, — ответила Инна и отвернувшись к окошку видом своим дала понять, что разговор на этом пока окончен.

.............................................................................................

Шасси у их "Боинга" благополучно вышло из своих гнезд.

Самолет слегка тряхнуло и от торможения — инерция слегка наклонила вперед их тела, размякшие за пятнадцать часов полета.

Тревога охватила Кирилла.

Тревога, почти переходящая в панику.

Неужели они теперь вот так запросто расстанутся?

— Я хочу увидеться с тобой, — сказал он, искательно заглядывая Инне в глаза.

— Это ни к чему, — твердо ответила она.

.................................................................................................

Работа и страсть.

Он то наивный думал, что навал новых американских впечатлений облегчит потерю. Он сперва был уверен, что на третий день позабудет свою случайную попутчицу.

Но не тут то было!

К исходу первых десяти дней, проведенных в Нью-Йорке, он окончательно потерял покой.

Из телефонного справочника Кирилл выписал все номера, принадлежавшие абонентам по имени Garmash...

К кому она летела? Он ведь даже этого не знал!

Летела по ангажементу — играть в симфоническом оркестре Филадельфийской филармонии? Или имела намерения работать простой учительницей музыки?

Ищи ветра в поле!

Как легкомысленно упустил он ее в аэропорту имени Кеннеди!

Но фамилия Гармаш была зацепкой.

Она могла лететь к родственникам.

Или родственники могли что-то знать о ее американской судьбе.

Сто восемьдесят фамилий Garmash из телефонного справочника — Кирилл поделил на три группы.

Более вероятных, менее вероятных и совсем не вероятных.

В более вероятные — попали номера на Брайтоне и те, у которых "секонд нэймз" имели какую-бы то ни было русскую созвучность.

Так он очень надеялся на:

Алекзандер Гармаш

Базил Гармаш

Ирэн Гармаш

Они запросто могли оказаться нью-йоркскими дядюшками или тетушками его принцессы.

Пятая попытка — Нателла Гармаш — ответила Кириллу по русски... Но разочаровала. Никакой родственницы по имени Инна в Нью-Йорке у нее не было.

Ему отвечали.

Ему не отвечали, бросая трубку.

Ему хамили, картавя с характерным одесским акцентом...

Ему отвечали с изысканной вежливостью...

Но результата не было.

А он все звонил и звонил, тратя время и деньги.

И с каждой попыткой он все больше и больше распалялся, приходя в возбуждение от воспоминаний об ее косе, что лежала не ее груди.

Когда к исходу пятого вечера, проведенного возле телефона, он уже подходил к концу списка второй — менее вероятной группы, набрав номер очередного абонента Гармаш из Нью-Джерси, на другом конце линии он вдруг услышал ее неповторимый низкий голос...

— Хэллоу...

В горле нервически запершило, и Кирилл просипел что-то нечленораздельное.

— Хэллоу! Ху из ит? — нетерпение возвысилось в трубке...

— Это Инна? — спросил Кирилл.

Молчание в ответ.

И потом гудки...

Это явно была она.

Но она не желала контакта.

Почему?

Почему уже в аэропорту она твердо ответила ему, что ЭТО НЕ НУЖНО...

Кирилл смутился и загрустил в смятении.

Он выключил до того безмолвно мерцавший телевизор.

Поднялся с дивана, прошел к кухонной стойке, налил себе остывшего кофе...

Еще в аэропорту она твердо сказала ему — ЭТО НЕ НУЖНО.

Это — в смысле, их с Кириллом общение.

Почему?

Может, она прилетела к мужу?

Или — на собственную свадьбу?

Он ничего о ней не знал!

И это незнание еще больше распаляло Кирилла.

...................................................................................

В телефонном справочнике был адрес.

Но у Кирилла не было машины.

А это было далековато.

На том берегу залива — в другом штате, в Нью-Джерси...

Но он твердо решил, что поедет туда в воскресенье.

В первой половине дня.

Такой выбор времени давал высшую степень вероятности застать Инну дома.

Хотя, почему она обязана быть дома в воскресенье утром?

Это семейные пары, семейные люди — коротают воскресное утро предаваясь тихим радостям продленного, не обремененного будильником сна и глупых завтраков, заимствованных с рекламы овсяных хлопьев и апельсинового сока...

А она?

А она могла встречать воскресное утро и в постели у любовника — где нибудь в дорогом районе Нью-Йорка неподалеку от Сентрал Парк... Или в дешевом номере мотеля в Джерси.

Ведь Кирилл ничегошеньки не знал о ней!

Чтобы сэкономить долларов тридцать, прежде чем хайкать такси, прежде, он доехал подземкой до моста.

Отсюда еллоу кэбом было уже не так далеко.

Молодой афроамериканец — шофер негромко слушал свой рэп и ритмически подергивал головой.

Музыка не мешала Кириллу.

Он ехал, и нетерпение переполняло его.

Дом 352 по Грин Элли оказался обычным среднестатистическим домом, обычного среднестатистического американца среднего достатка.

Проживавший в нем Эд Гармаш одинаково мог быть и средней руки адвокатом, и средней руки дантистом ...

Не отпуская шофера, похрустывая камешками под глупыми своими свадебными туфлями, глупо начищенными по торжественности случая, Кирилл приблизился к условным воротцам владения, что при отсутствии забора, были лишь означены традиционным ящиком для почты...

Мимо, по гравию протрусили двое утренних бегунов от инфаркта... Пробежали, насмешливо, как показалось Кириллу, поглядев на него...

Здесь ведь все всех знают!

И кто это с утра пораньше прикатил к Гармашам на Нью-Йоркском такси, да еще вырядился в глупый костюм с галстуком?

Кирилл смутился своего вида.

Да...

Все глупо.

Но отступать — еще глупей.

Шестьдесят долларов на такси уже потрачены...

Тоже глупость.

Кирилл решительно прохрустел подошвами дальше к крыльцу.

Он еще не успел дотронуться до звонка, как белоснежная занавеска на стеклянной двери отодвинулась.

Бабушка — вся в белых седых кудряшках осторожно приоткрыла дверь.

— Вы не коммивояжер, мистер? — спросила бабушка, — нам ничего не нужно...

— Нет, мэм, — ответил Кирилл, — я не коммивояжер, я ищу Инну Гармаш, я ее знакомый из России, из Санкт-Петербурга, меня зовут Кирилл...

— Инна здесь теперь не живет, — ответила старушка, — Инна уехала...

— Куда уехала? — спросил Кирилл

— Я не знаю, — ответила старушка и прикрыла щелку, через которую велся их разговор.

— Но мэм! — воскликнул Кирилл, — мне нужно знать!

.........................................................................................

Назад он ехал переполненный злобой на самого себя.

Далась ему эта Инна!

Вот дурак!

Но он успокоился мыслью о том, что смысл жизни — он видит в любви.

В поисках ее.

А это значит, что время он потратил не напрасно.

........................................................................

Кирилл приехал в Америку и учиться, и работать.

Цепочка, приведшая его сюда, на берега Хадзон-ривер, была длинной и сложной. Но в основе своей имела звенья еще отцовских связей.

Папа был инженером — строителем. Это именно потому Кирилл и родился там в Сибири, так как папа строил Байкало-Амурскую железную дорогу, где дедушка Коля уже тогда тоже был большим начальником по строительной части. Там папа и познакомился с мамой — с дочкой дедушки Коли.

В общем, один из институтских друзей отца, еще в брежневские советские времена выехал в Америку по существовавшему тогда еврейскому лимиту эмиграции, где сумел организовать свой маленький бизнес именно по их инженерной строительной специальности, причем не по проектной части, а по научной, что для советской эмиграции в Америке выглядело достаточно парадоксально. Гриша Розенбаум, едва закончивший аспирантуру при кафедре грунтов, оснований и фундаментов в их с папой институте, приехав в США, уже через пару лет организовал собственную лабораторию исследования физических свойств грунтов. И бизнес оказался вполне успешным. Из малюсенького закутка в подвале дядиных Гриши Розенбаума автомастерских, предприятие папиного институтского друга выросло до вполне презентабельного вида офиса и блока лабораторных помещений с современными испытательными стендами, электропечами и даже с собственным электронным микроскопом.

И так получилось, так совпало, что к окончанию Кириллом полного курса математического факультета, Грише Розенбауму понадобился математик, для работы по построению математической модели исследования подземных сооружений, помещаемых в различные среды... Жесткая конкуренция и экономия средств диктовали Григорию Ефимовичу такое развитие его бизнеса, которое бы шло не по дорогому пути экстенсивного прироста штата ученых сотрудников и исследовательских стендов, но такое, при котором единыжды потратившись на математика — программиста, Григорий Ефимович смог бы потом уволить большинство из своих лаборантов и более того, повыкидывать половину стендов, заменив их одним компьютером.

А так как Гриша Розенбаум умел на всем экономить, дорогого математика он нанимать не собирался.

Вот и вывела кривая слухов о том, где и когда, и кто кому нужен, вывела Григория Ефимовича на старого своего питерского дружка — Генку Сайнова, у которого сын — Кирюшка, как раз получил степень магистра математики...