Арес. Окончательный вариант.

— Что значит "зачем"?! — возмутился отец Ролта. — Тебя господин барон зовет! Иди немедленно! Ишь, спрашивает....

Кушарь даже легонько подтолкнул сына в спину, чтобы придать ему ускорение.

"Вот, господин крестьянин, как обстоят дела, — размышлял Виктор на ходу. — Если позвал жестокий феодал, то нужно бросать все и бежать без разговоров. Или к нему — или от него. Главное — не стоять на месте и не переспрашивать".

Антипов с Нарпом пошли к внутренним воротам. Они миновали стражу у них, потом — не очень большой дворик, огороженный с трех сторон стенами, и, войдя в железные двери, оказались внутри помещения. Воздух был сыроват. У Виктора создалось впечатление, что верхняя часть донжона сообщается с подвалами, причем этому сообщению ничто не препятствует. На каменных стенах коридоров висели гобелены, изображающие какие-то битвы или сцены из охоты. Бывший студент успел полюбоваться на то, как загоняют оленя, на странных конных лучников, стреляющих назад, на требушеты, метающие ядра, на тяжеловооруженных воинов, сошедшихся в поединке, и, конечно, на схватку трехруких. Последние, укрывшись за щитами, молотили друг друга палицами, которые, казалось, просто висели в воздухе, удерживаемые какими-то светло-серыми щупальцами, отходящими от груди трехруких.

Поднявшись по лесенке, устеленной красным ковром, Антипов и Нарп прошли немного по коридору и остановились у распахнутой двери.

— Жди там, — сказал солдат. — Господин барон сейчас придет.

Виктор слегка пожал плечами и вошел внутрь. Он оказался в комнате, главной достопримечательностью которой был стол, стоящий посредине. Около стен располагались деревянные кресла-стулья с высокой спинкой. А больше ничего и не было, за исключением висящих на стенах шкур животных.

Антипов, оставшись в одиночестве, потрогал стулья и стол, проверил их на крепость и уже совсем хотел было сесть, как чьи-то шаги отвлекли его. Обернувшись, он увидел стоящую в дверях молодую светловолосую женщину, почти девочку, Маресу, дочь барона. Она была одета в бело-красное платье с широким подолом и небольшим вырезом на груди.

— Привет, — сказала девушка. — Ты кто? И где мой отец?

— Здравствуйте, госпожа! — Виктор попытался даже неуклюже поклониться. Должно быть, тело Ролта выработало условный рефлекс — кланяться при виде дворян. Очень полезный рефлекс, способствующий выживанию, учитывая безалаберное отношение Антипова к сословным вопросам. — Мне не известно, где господин барон. Я сам его жду. А зовут меня Ролт.

— Ах, Ролт! Тот самый? — Мареса едва не захлопала в ладоши и заинтересованно уставилась голубыми глазами на собеседника.

— Не знаю, госпожа, тот или не тот, — рассудительно сказал Виктор. — А какие варианты? Вы бы перечислили мне всех Ролтов, а потом мы вместе выберем лучшего. Это и буду я.

Девушка улыбнулась.

— Странно ты говоришь как-то... для крестьянина. Ты ведь крестьянин, Ролт?

— Несомненно, госпожа. Вы посмотрите на мои руки. На них мозоли от топора.

— У моего отца точно такие же руки. Но он не крестьянин и топором не пользуется.

— Ваш отец держит в руках весь замок. Конечно, мозоли появятся!

— Ролт, ты говоришь как Нартел.

— У меня есть такой недостаток, госпожа. Меня все время с ним сравнивают.

— Ладно, ладно. Понимаешь, я вчера собиралась ехать к своему жениху. Он неподалеку от города живет. А ты, получается, меня спас, когда узнал о засаде.

— Госпожа, у меня и в мыслях не было вас спасать.

— Ролт!

— Что, госпожа?

— Такое нельзя говорить дамам. Любой мужчина должен сказать так: почту за честь оказать услугу.

— Да, госпожа. Когда случайно в следующий раз вас спасу, то притворюсь, что к этому долго готовился... даже сам организовывал покушение.

— Ролт!

— Что, госпожа?

— Нет, ничего... Я завтра или послезавтра все же поеду в город. Отец будет меня сопровождать на этот раз. И у тебя больше не получится меня спасти.

— Как знать, госпожа.

Девушка обернулась, услышав какой-то шум за спиной, и ее губы сложились в улыбку:

— А, вот и отец. Привет, папа. Мы тут с Ролтом беседуем.

В дверях за спиной Маресы возникла долговязая фигура барона. Антипов испытал ни с чем не сравнимое ощущение, которое появляется, когда в первый раз видишь своего нового шефа. Еще ничего толком не знаешь о нем, за исключением слухов, но готовишься к худшему. И это парадокс деловых отношений: потому что когда впервые встречаешь подчиненного, то неизменно надеешься на лучшее.

— Господин барон, — вновь поклонился Виктор.

Величественная осанка хозяина замка производила впечатление. Он был одет в белую рубаху навыпуск и черные штаны с кожаными вставками. На ногах почему-то красовались высокие башмаки, чаще используемые для верховой езды, чем для повседневного ношения дома, а в руке барон держал короткий меч в коричневых ножнах.

— Слышал я, как вы беседуете, — пробурчал Алькерт ан-Орреант, слегка отодвигая дочь в сторону и заходя в комнату. — Вот ты какой, Ролт, о котором все говорят. Что-то я тебя совсем не помню. Или просто не обращал внимания?

— Ваша милость, да как же не обращали внимания? — моментально ответил Виктор. — Когда я еще был маленький, вы мне подарили бублик. Лет десять назад это было. Так тот бублик я не ел до прошлого года. Все хранил как память о вашей милости. И был бы этот бублик у меня до сих пор, да отец его нашел. Смотри, говорит, какой интересный кусок дерева. Как раз подходит для рукоятки пилы. Ну, и забил его туда, господин барон.

Одна из бровей Алькерта устремилась вверх. Он внимательно посмотрел на сына лесоруба.

— Ты присаживайся, Ролт, — барон кивнул на один из стульев. — Нам предстоит, возможно, долгий разговор. А ты, Мареса, иди. Я закончу с Ролтом и тебя позову.

— Хорошо, — кивнула девушка Виктору и вышла.

— Ну-ка, объясни мне, что с тобой произошло. — Алькерт тоже уселся и положил меч на стол перед собой. — А то тут люди всякое говорят.

— Да ничего особенного не произошло, ваша милость. Работал в лесу, не успел отпрыгнуть, очнулся и понял, что так жить нельзя.

— В каком смысле нельзя? — изумился барон.

— Занятие неправильное выбрал, ваша милость. Вот в чем дело.

— Подожди-ка, Ролт, а ты все помнишь из... прежней жизни?

— Из какой прежней, ваша милость? У меня жизнь одна! — Виктор не знал, куда клонит барон, но решил все отрицать категорически.

— Но помнишь ты все?

— Конечно. С самого рождения почти. Все с того момента, когда научился говорить "мама", "папа" или даже "господин барон".

Хозяин замка потрогал рукой свой подбородок. Казалось, он принимает какое-то решение.

— Я тебе буду задавать вопросы, а ты отвечай очень быстро, — произнес Алькерт. — Понял?

— Да, ваша милость.

— Как звали твою мать?

— Ариана.

— Что из укреплений замка упало лет пять назад?

— Кусок стены над воротами, ваша милость.

— Кого ты больше всех в замке боялся в детстве?

— Господина мага.

— Хм... все верно. Я, конечно, не помню, как звали твою мать, но обязательно уточню.

— Ее звали Ариана, ваша милость.

— Возможно, возможно.

— А нельзя ли мне полюбопытствовать, зачем вы задавали такие вопросы? Очень интересно, господин барон.

Алькерт оценивающе посмотрел на собеседника, но ответил:

— Понимаешь, Ролт, это все из-за нертов.

— Нертов, ваша милость?

— Да. О них мало кто знает, а те, кто знают, помалкивают. Больно неприятная тема. Когда некоторые люди умирают, потом выясняется, что они как бы и не умерли вовсе. Их память и чувства исчезают, а тело захватывает нерт. Кто он — отдельный разговор. Но в таких случаях нужно немедленно звать жрецов. Они проведут обряд — и мертвый вновь станет мертвым.

— А кто этот нерт, ваша милость? — Виктора мучило настоящее любопытство.

— Все, Ролт. Все. С твоей памятью порядок, ты помнишь свое детство, значит, ты не нерт. Вот, держи. Это тебе за бдительность.

Барон опустил руку, извлек из-за пояса небольшой кошель и бросил его сыну лесоруба. Виктор никогда не был сребролюбцем, но кошель так приятственно звякнул, что теплое чувство благодарности наполнило сердце Антипова. Рассуждая логически, там должно было быть именно серебро. Медь — слишком малая цена за спасение баронской дочки, а золото — слишком жирный кусок для крестьянина.

— Спасибо, ваша милость! — Виктор не знал, как благодарить сюзерена за подарок, но решил ограничиться элементарной вежливостью. Ему безумно хотелось расспросить подробнее о нертах, но он понял, что ответов на этот вопрос уже не получит.

— Да не за что, Ролт, — махнул рукой барон. — Высматривай так же хорошо врагов в будущем. Это и тебе выгодно, видишь?

— Да, господин барон.

— Еще какие-нибудь просьбы есть? Что ты там говорил о том, что каким-то занятием недоволен?

— Ох, ваша милость! Недоволен, конечно, и поэтому просьба есть!

— Выкладывай, — снисходительно разрешил Алькерт. Он не без оснований гордился своим внимательным отношением к "кадрам". Если странноватому сыну лесоруба есть что сказать, то пусть говорит. Может, и будет какая-то польза. Несколько лет назад барон вот так же прислушался к идее малолетнего помощника конюха истребить посредственных охотничьих собак. Как итог — размер своры снизился, но зато резко возросло качество в целом. Ан-Орреант не был снобом — напротив, считал, что господин должен общаться со своими слугами. Хотя бы для того чтобы знать, что получит от них безусловную поддержку в трудную минуту. Но, конечно, это не должно идти во вред дисциплине. Барон был последовательным противником панибратства.

— Мне бы хотелось стать воином, ваша милость. Служить, так сказать, на благо замка. — Виктор решил пойти напрямик, если уж барон задал вопрос в лоб.

— Воином? — поморщился собеседник. — С чего это вдруг?

Тон очень сильно не понравился Антипову. С таким тоном не произносят слов согласия. Да и вообще он чувствовал себя не в своей тарелке, отдавая себе отчет, с кем говорит. Лесоруб Ролт не был крепостным в полном смысле этого слова, а был волен уйти в любую минуту, но зато и работал на хозяина бесплатно. За минимальный паек по необходимости и право пользоваться средствами производства, которые принадлежали барону. Конечно, замковый крестьянин мог иметь собственность, но откуда у него деньги на покупку, к примеру, качественного железного топора? Приходилось брать у хозяина. Кроме того, барон, как абсолютный феодал, имел право на суд в своих землях. Любой суд с любым финалом. Он мог оштрафовать, приговорить к телесным наказаниям или даже убить. Виктор учитывал это, стараясь нащупать и не пересекать той грани, за которой Алькерт прибегнет к крайним мерам.

— Это же благородное занятие, господин барон!

— Благородное, да. А кто лес валить будет? У меня всего один нормальный лесоруб — твой отец. Остальные — так, в помощь. Кто займет его место, если ты пойдешь в солдаты?

— Но....

— Никаких но! Я сказал — нет. Это даже обсуждать не хочу. — Здесь терпение Алькерта уже дало сбой.

"Ну, господин Станиславский, ваш выход. — Виктор понимал, что именно сейчас решается его судьба. — Быть или не быть. Вот о чем разговор".

— Талант-то, господин барон! Талант-то какой пропадает! — Антипов растопырил пальцы и возвел руки к потолку. — Нельзя, грешно разбрасываться столь способными кадрами!

— Ты это о чем? — Хозяин замка нахмурил брови.

— Талант у меня, — проникновенно сообщил Виктор. — Воинский. И нет мне покоя с тех пор, как его заметил. Все крутит, вертит... внутри. Вот здесь.

Антипов с силой ударил себя в грудь.

— И зовет, зовет, господин барон! Просто кричит: иди в бой, Ролт! Убивай врагов! Ты рожден для этого! И чувствую — так и есть. Рожден.

Алькерт поправил воротник рубашки и с подозрением уставился на собеседника. Не нужно быть физиономистом, чтобы понять, о чем он думает. Ролт окончательно спятил — вот о чем.

— Какой еще талант? Сходил бы ты к лекарю, я распоряжусь.

— Воинский талант, господин барон. Опасаюсь, что лекарь не поможет. Разве можно вылечить дар, данный свыше? Не думаю.

— Данный свыше? — По виду хозяина замка можно было решить, что он начал закипать. — Пока что свыше тебе могут дать лишь плетей. От меня. За дерзость.

Плети в планы Виктора никак не входили.

— За что, господин барон? Я же как на духу! Словно родному отцу все выложил. Поделился тревогами. Спать не могу. Все о сражениях думаю.

Последнее было абсолютной правдой. С тех пор как Антипов узнал о роли, которую приготовил для него Арес, то начал подозревать, что его сон ухудшится.

— О сражениях? Да? Ну-ка пойдем. Иди за мной.

Барон быстро встал и широкими шагами направился к выходу. Его резкие движения выдавали раздражение. Виктор бросился за ним, стараясь не отставать.

Они прошли по короткому коридору, спустились по той же лестнице, которая привела Антипова наверх, но затем повернули прочь от входной двери. Барон шагал быстро, привычными движениями огибая углы.

— Заходи! — Алькерт остановился так внезапно, что Виктор чуть не врезался в его спину.

Перед взором бывшего студента предстала очередная дверь. Барон рывком открыл ее, и Антипов осторожно вошел внутрь. Там посредине комнаты висел какой-то снаряд, прикрепленный к потолку. Виктор сначала даже не понял, что это, но хозяин замка был так добр, что пояснил:

— Это — молотилка, — сказал он. — Ее используют для того, чтобы тренировать реакцию и точность движений воинов. Ну, и проверять заодно. Вот сейчас тебя и проверим.

Бывший студент сглотнул. Устройство, именуемое молотилкой, висело неподвижно, но, несмотря на это, имело устрашающий вид. Оно было украшено длинными и многочисленным палками на шарнирах и цепями, торчащими в разные стороны. На толстом бревне, составляющем стержневую часть снаряда, выделялись три красных пояса. Один на самом верху, второй посредине, а третий внизу.

— Видишь эти метки? — барон показал на странные пояса. — По ним и будешь бить. Так, чтобы молотилка тебя не задела. Сейчас ее раскрутят — и начнешь. Вон, возьми палку в углу.

Виктор посмотрел туда и увидел большую плетеную корзину, в которую были сложены деревяшки, подозрительно напоминающие тренировочные мечи, используемые для оценки качеств солдат, пытающихся наняться на службу. Пока он нерешительно двигался в сторону угла, хозяин замка вышел в коридор и закричал что было сил:

— Эй, там! Есть кто-нибудь поблизости?!

В ответ на крик тут же послышался топот ног. Через несколько секунд пара воинов мелькнула в распахнутых дверях.

— Так, мне нужен лишь один, — сказал барон. — Ты, Манкер, заходи. Ректа свободен.

Уже позднее Виктор узнает, что в этой части донжона было несколько тренировочных помещений, где солдаты могли совершенствовать свои навыки. Алькерт ан-Орреант был рачительным хозяином, стремящимся выжить в сложном мире междоусобиц. Это заставляло его заботиться о своей небольшой армии.

Рыжеусый воин, одетый в простую кожаную куртку, вошел в комнату.

— Крути, — распорядился барон. — И побыстрее.