— Боже, что случилось с нашей девочкой? — не на шутку взволновалась Фурия.
— Она чуть не погибла от рук старого врага их семьи Гюль-ябани.
— Старый хрыч, все еще портит воздух этой прекрасной планеты. Все заводы этого мира не способны так смердеть как старый козел ябани! Как же вы с ним справились, милочка?
— Плеснула ему в рожу спиртом.
— Отлично! Надеюсь ожоги пятой степени ему обеспечены. Очень рада, очень рада с вами познакомиться. Хотя, вы явно не пожелали представиться мне полным своим именем, я уважаю ваше право на инкогнито. И сохраню в тайне ваше пребывание в этом мире. И чтобы вы не задавали лишних вопросов, просто скажу, что имела честь быть представленной вашей предшественнице тысячу лет назад. Ни у кого кроме вашей касты нет такой ауры. Но не беспокойтесь — узнать вас можем только мы чары, а нас не так уж много осталось.
— Буду благодарна вам, если вы не только сохраните в тайне мой статус, но и при возможности выделите немного времени мне для личной беседы, — пробормотала Ксения. Осознание того, что она говорит с женщиной, которая была представлена ее предшественнице тысячу лет назад мягко говоря подавляла.
— И так, чем могу быть полезна? — спросила Фурия.
— Мадам, простите нас за дерзость — встал с кресла Ангел — Но мы располагаем информацией, что в вашем доме находится мой младший брат Рафаил. Моя матушка мадам Элеонора и отец сэр Гай в страшном волнении в виду его отсутствия. И просили меня предпринять все возможные усилия, чтобы я вернул его домой.
— Да. Ситуация непростая, молодые люди. Дело в том, что я не намерена отпускать трех своих пленников. Поэтому вы напрасно потратили время, приехав ко мне.
— Мадам Фурия, — взяла слово Ксения — Скажите, есть какая-то возможность договориться об освобождении Рафика? Мы приехали к вам лично надеясь на мирные переговоры. Мы не привлекали службу безопасности исключительно потому, что заботились о жизни Рафика, но если вы так категоричны в своем суждении, то нам ничего не останется, как передать имеющиеся у нас материалы в службу безопасности и прессу.
— Мне это в высшей степени безразлично. Как вы думаете, Ксения, существо, которое живет только на Земле две с половиной тысячи лет, может волновать какая то служба безопасности? Угрозами вы ни себе, ни Рафику не поможете.
— Так подскажите, как мы можем помочь Рафику.
— Никак. Их судьба уже решена. Для всех будет лучше, если вы будете считать, что их уже нет в живых.
Друзья на мгновение растерялись от подобной жестокости и категоричности. Ангел заговорил первым.
— Мадам Фурия, если уж я должен смирится со смертью младшего брата, то хотел бы знать, ради какой великой цели погибнет Рафик.
— Во имя утоления моей боли и гнева, — драматично заявила чара.
Ксения с ужасом взирала на все происходящее и судорожно искала выход из положения.
— Мадам Фурия, мне кажется, что есть вопросы, которые не стоит обсуждать в мужском обществе. Не могли бы мы с вами уединиться на несколько минут?
— Что ж Ксения, не вижу в этом ничего криминального. Пройдемте на летнюю веранду.
Ксения вышла за Фурией на красивую светлую веранду в форме фонаря.
— Мадам Фурия, я бы хотела перейти сразу к делу. Когда пропал Рафик, мы долго думали — зачем он вам понадобился. И единственный ответ, это чтобы кого-то в себя влюбить. Я понимаю, что этим предположением мы оскорбляем ваши чувства. И если честно, то когда я увидела вас, то просто растерялась. Ваша красота затмевает все на свете. Неужели у вас могут быть с этим проблемы! Какой идиот может устоять перед вашей красотой больше минуты? — Ксения растеряно замолчала, ища ответа в прекрасных глазах Фурии.
— Увы, Ксения вы правы. И этот идиот — мой муж.
— Он что бросил вас? — в ужасе спросила Ксения.
— Да нет. Все гораздо сложнее, — тяжело вздохнула Фурия, — Дело в том, что браки чаров всегда заключаются по расчету. По-другому и быть не может. Дело в том, что для того чтобы чар или чара полюбили им нужно знать друг друга тысячелетия. Нас очень мало. И мы сначала женимся, а потом уже со временем приходит любовь. Мы женаты уже две тысячи лет. Но пламя любви так и не коснулось нас. А пока не проснется любовь, мы не можем иметь детей. Чары так прекрасны именно потому, что они дети самого прекрасного чувства на свете любви. Еще пару сотен лет и я выйду из детородного возраста.
— И поэтому из отчаянья вы пошли на похищения амуров. — Пробормотала с пониманием Ксения — Но вы же знали, что стрелы амуров действуют только на людей. Они даже на оборотней не действуют! А что уж говорить об чарах!
— Мне приснился сон. Ведунья сказала мне, что сын клана амуров поможет обрести мне любовь. Я выкрала из каждой династии по одному сыну. Старшего, среднего и младшего. Думаю если в дело не вмешалась бы Хранительница, никто и никогда не узнал бы куда пропали три амура. Не знаю, как вам удалось узнать, что они здесь. И думаю вы мне не расскажите.
— Нет не расскажу. Но что случилось, когда вы привезли их сюда?
— Они палят в моего мужа денно и нощно. Но все бесполезно. Это был просто сон. И ничего более.
— Почему же тогда их просто не отпустить. Никто не будет предъявлять вам никаких претензий!
— Горе чары должно быть залито кровью. Если горе чары не залить кровью на шестнадцатый день, то произойдет нечто по масштабам напоминающее взрыв трех ядерных боеголовок. Подумайте, сколько людей погибнет при этом. И единственный выход, залить горе кровью тех, кто вызвал его. Так что видите, никакого шанса на спасение Рафика нет.
— Господи, что же делать! — с отчаяньем воскликнула Ксения.
— Я думаю выход только один. Пойти и напиться, — Флегматично предложила Фурия.
— Я не считаю, что это выход, но хоть что-то. Тем более, что мне уже дней шесть хочется напиться. А во сколько истекает срок? — Ксения не могла припомнить, чтобы она была когда-нибудь так беспомощна и растеряна.
— В двадцать два ноль-ноль.
Ксения и Фурия вернулись в большую гостиную, где нервно вышагивал Ангел и тихо сидел Василий.
— Ксения, я вас оставлю ненадолго. Думаю, вам надо объяснится с друзьями. Я вернусь минут через десять с напитками. — Фурия вышла из комнаты и настала зловещая тишина.
— Ксюш, хоть какая-нибудь надежда есть? — спросил Василий.
— Все еще хуже, чем мы думали.
И Ксения рассказала друзьям обо всем, что обсуждала с чарой. Ангел был в отчаянье. Василий стал бледно-зеленым и присоединился к Ангелу в хождении по комнате. Через несколько минут появилась мадам Фурия. Перед собой она толкала столик на колесиках с напитками и закусками. Действовали все молча. Василий и Ксения помогли Фурии накрыть журнальный столик закусками. Сели за столик с двух сторон. Ксения с Василием и напротив Ангел с Фурией. Пили тоже молча. Начали с коньяка. Выпивая очередную рюмку, закусывали и расходились кто подышать, кто умыться, кто подумать о своем. Общее ощущение безысходности давила тяжелым прессом. Все четверо в буквальном смысле слова ходили, пригнув головы от этого давления. Когда Ксения уже перестала искать выход из сложившейся ситуации, было около трех часов дня. Она подняла голову и осмотрелась вокруг. Создавалось впечатление, будто ничего не изменилось. Они все так же сидели за столиком, Ангел разливал коньяк, а они его регулярно пили. Желанное чувство опьянения так и не приходило.
— Надо выпить водки, — хриплым голосом сказала Ксения.
Ангел посмотрел на нее, молча выпил коньяк из всех четырех бокалов, в которые только что его налил и тут же налил в них водки.
— Думаешь водка скорее заберет? — спросил Василий.
— Надеюсь, — прошептала Ксения и глотнула водки из коньячного бокала. Это было неудобно и невкусно. Но ей было все равно.
Когда часы пробили шесть часов вечера, картина была все та же. Фурия и Ангел, Ксения и Василий так же упорно сидели за столиком и пили. Закуска давно уже закончилась, но это уже мало кого волновало. Ужас был в том, что цель так и не была достигнута.
— У меня есть чача. Родственник из Тбилиси привез пятилитровую бутыль. Может поможет? — устала спросила Фурия.
— Тащи, — кивнула головой Ксения.
Фурия с Ангелом ушли за бутылкой.
— Ксень, может мне стоило с ней сходить? Представляешь каково Ану с ней общаться.
— А они и не общаются — они стараются пережить каждый свое горе. И находясь рядом друг с другом, обостряют эту боль в себе сознательно. Иногда так бывает. Когда нам очень больно, мы стараемся причинить себе еще большую боль, чтобы именно та, которая болит сейчас, хоть на минуту притупилась.
— Боже, я люблю Ана, но я не знаю кого мне больше жалко. Знать, что ты должна принести в жертву трех молодых и здоровых амуров, чтобы из-за тебя не погибли миллионы. Являться причиной чьей то смерти, что может быть ужаснее.
Они снова замолчали. Через несколько минут вернулись Ангел с Фурией. Они несли с собой чачу в пятилитровой бутылке из толстого грубого, но прозрачного стекла. Пили чачу все из тех же коньячных бокалов. Все продолжали молчать и пить. Часы пробили девять часов вечера. Ангел повернул голову к Фурии.
— А ты можешь вместо Рафика убить меня? — с надеждой в голосе спросил он.
— Нет, — с тоской ответила Фурия.
— А если я тебя убью, это поможет?
— К сожалению нет. Ты слышал, что бывает, когда чар умирает неестественным образом?
— Нет.
— Неудивительно. Такого на Земле еще не было. Минимум — Земля сойдет со своей орбиты. А максимум я думаю тебе даже объяснять не надо.
— Ясно. Не знаю почему, но я тебе верю.
— Мне все равно.
Тишина вновь воцарилась в комнате. Чачи было уже выпито больше половины, но рассудок все еще бодрствовал. Часы блямкнули один раз, отбивая половину десятого. Ангел и Фурия повернулись друг другу. В глазах у обоих стояли не пролитые слезы. Они судорожно искали выход в глазах друг друга. Но Ангел тонул в озерах боли Фурии, а Фурия увязала во мраке, царившем в черных глазах Ангела. Каким то непостижимым образом они чувствовали боль друг друга, и от этого она становилась еще сильнее.
— Поцелуй меня, — тихо прошептала Фурия.
Ксения с Василием как завороженные смотрели на то, как медленно не отрывая глаз Ангел и Фурия склоняют головы и тянутся друг к другу. В ту секунду, когда их губы встретились, из глаз обоих полились слезы. Только из глаз Фурии текли кроваво-красные слезы, а из глаз Ангелы черные.
— Ах, ты дрянь! — раздался у Ксении за спиной гневный звенящий голос. Ксения обернулась и увидела мужчину неземной красоты. В прямом смысле этого слова. Это был чар и судя по всему муж Фурии.
— Я тебя убью! Я две недели под расстрелом, а она тут с плебеями шуры-муры крутит.
— Пошел вон, — устало произнесла Фурия.
— Седьмая звезда тьмы, да ты пьяна, — муж Фурии заводился все больше. — Теперь я тебя точно убью!
— Ошибаетесь, — произнес Ангел и попытался встать. На удивление именно в этот момент опьянение достигло мозга и встать Ан не смог. — Это я вас убью. Если кто-то сегодня умрет, то это будет не Фурия. — Ангел достал из куртки свой револьвер, прицелился и выстрелил три раза прямо в сердце чару. Он был пьян, но меток. Василий схватил Ксению и свалился с ней на пол, прикрывая ее своим телом. Ангел сел на место налил полный бокал чачи и выпил, а Фурия с диким воплем бросилась к упавшему на пол мужу. От крика Фурии у Ксении сперва, заложило уши, затем закружилось голова, после чего она потеряла сознание.
Глава седьмая. День седьмой. А на седьмой Господь велел отдыхать.
— Где я? — не отрывая глаз, спросила Ксения.
— Наконец то! — послышался бодрый голос Василия. — Мы все еще дома у Фурии. Но уже утро.
— У Фурии? О Боже! — Ксения резко приняла вертикальное положение и поняла, что совершила ошибку. Такого похмелья Ксения у себя раньше не наблюдала. — Вася, пиииить.
Через минуту Ксения пила что-то кисломолочное, исключительно противное, но очень освежающее.
— Как Ангел? — спросила Ксения.
— Спит, — ухмыльнулся Василий
— А чары?
— И чары спят.
— А Земля сошла с орбиты?
— И Земля на месте.
— Так что же произошло?
— Чары влюбились.
Ксения открыла глаза, навилась на резкость, обнаружила в поле зрения улыбающуюся физиономию Василия и поняла, что что-то хорошее в этом мире все-таки произошло.
— А поподробнее?
— То ли от того, что Ан альбинос, то ли от того, что был пьян до беспамятства, то ли еще от чего, но факт остается фактом — три пули выбили из чара сознание, а минут через пять, когда он открыл глаза и увидел свою Фурию, любовь осветила все вокруг. Тут такое светопреставление было, ты себе не представляешь. Но ты к этому моменту уже спала. Как и Ангел. У меня только и хватило сил дотащить вас до кроватей. Чары умчались предаваться своей неземной любви. А я рухнул спать. Утром проснулся, мадам Фурия светится от счастья, всучила мне кувшин с кумысом для опохмелюги, дала ключи от темницы и умчалась к своему любимому супругу. Я выпустил наших несчастных амуров, которые уже ни черта не понимали. Эти бедолаги не знали, почему их не пришли убивать в десять вечера и решили, что ядерный взрыв уже произошел. А когда я их выпустил, они как голуби из клетки вылетели. Приняли состояние ам и рванули по домам. Так что даже спасибо сказать не успели.
— Так Ангел еще ничего не знает?
— Не а. Спит как сурок.
— Так разбуди его! Может, ему кошмары снятся, и он не знает, что все так хорошо закончилось!
— Вот сама и буди. Будить Ангела с похмелья, это без меня.
— А где он?
— Да. Тебя саму еще будить надо. Голову направо поверни.
Ксения повернула голову направо и ничего кроме стены не увидела.
— А теперь глаза вниз опусти, — усмехнулся Василий.
Ксения опустила глаза вниз и увидела, что рядом с ней на кровати спит ангельским сном Ан и при этом тяжесть в области живота Ксении это его рука.
— Ой, ну как сладко спит, просто ангелочек! — восхитилась Ксения.
— А ты попробуй его разбуди, сразу демоном покажется, — подкалывал ее Василий.
— Господи, ну какой же ты злой. Он, между прочим, вчера человечество спас, а ты... Ан, лапочка, солнышко, просыпайся, — ласково защебетала Ксения, гладя Ана по волосам. — Ты у нас такой хороший, герой ты мой ненаглядный, красавец-мужчина.
— Так бы все утро как музыку слушал бы, — прошептал, открыв один глаз, Ангел, — только очень пить хочется.
— Вась, давай кумыс.
— Ангел, хочу тебя обрадовать, все закончилось очень даже хорошо. Твой брат жив и здоров, уже улетел домой, твой меткий выстрел поразил сердце чара и он теперь придается любви со своей любимой женой, а Земля все еще вертится, причем на своей орбите. — выпалила Ксения.
— Ксюх, и ты серьезно считаешь, что когда у человека такое похмелье это называется все закончилось хорошо? — простонал напившийся кумыса Ангел. — На хрен было так напиваться, я вообще не понял.
— Да ладно тебе, если бы ты был трезвый разве довелось бы тебе когда-нибудь поцеловать чару,— подковырнула его Ксения.
