Сумерки богов (Мв-8)

Что для немца бурное веселье — для грузина похоронный марш.

Что для француза пышное застолье — для грузина завтрак на двоих.

Что для британца верх любовной страсти — для грузина в ней великий пост.

А вот русские меня понимали. И самые дорогие мои клиенты — это моряки с русских судов, зашедших в этот порт. Но никто из них не знает моей биографии — все считают, что мои предки попали во Францию после революции большевиков. И пожалуйста, не раскрывайте этот мой секрет — пусть меня считают из тех детей, что не отвечают за грехи отцов. Ведь так будет лучше, сэр?

И еще одна маленькая просьба, сэр-генацвале. Не пишите, пожалуйста, про мой княжеский титул. Среди моих соотечественников есть такие плохие люди, что его не признают. А я уже старый и мирный человек, мне совершенно не нужны проблемы!

Майор Цветаев Максим Петрович, 56-й гвардейский (бывший 1201-й) самоходно-артиллерийский полк. Зееловские высоты, февраль 1944

Мы успели. Пришли как раз тогда, как это было нужно.

Я не верю в бога как коммунист, советский офицер и бывший учитель. Что бы ни говорил отец Даниил, от лица Церкви вручавший нам новенькие самоходки взамен погибших в том бою с эсэсовцами из "Викинга" (вот это оперативность! Как и когда успели?) — но скажу за себя и своих товарищей, нас вело на запад не Провидение, а желание скорее увидеть Берлин. Всего год назад мы были у Сталинграда — теперь же перед нами само логово фашистского зверя. После таких побед нам казалось, что мы можем все.

Оттого и получилось, что мы, получив приказ об оперативном подчинении Четвертому мехкорпусу Восьмой Гвардейской, пошли не назад, а вперед, к Одеру, место сосредоточения — Кюстрин. И прибыли туда почти на сутки раньше, к удивлению гвардейцев-катуковцев. А буквально через час, одновременно с приказом о нашем переподчинении Первой Танковой, полк получил боевую задачу.

Кюстрин? Обычный немецкий город, дома из красного кирпича, похожие на крепости, плотно лепящиеся друг к другу, узкие улочки, где едва может проехать танк, садики за чугунными оградами — и белые флаги, свисающие из каждого окна. Мы переправились на тот берег на рассвете, помню еще у моста батарею немецких зениток "восемь-восемь", уже с нашими расчетами. Прошли деревню Китц, двинулись по автостраде, но скоро свернули влево, к гряде высот. Приказ был занять оборону по гребню. В том единственном месте, где гряда высот проходима для техники и с обратной стороны. Сейчас я думаю, что было бы, успей мы его выполнить — даже если бы работали на выдвижении, выстрел-отход, скорее всего, сгорели бы там все. Но мы не успели — и это оказалось решающим. Как и то, что у меня в стволе был снаряд, бронебойный, на случай внезапной встречи с немецкими танками.

Двадцать самоходок, один (мой) командирский танк, двенадцать легких "барбосов", две самоходных зенитки, рота автоматчиков на шести "студерах", разведвзвод на четырех "скаутах", приданные минометчики (на этот раз не "тюльпаны", зато целый дивизион, двенадцать 120-мм, прицепленных к "доджам") и тылы (радиомашина, кухня, ремонтная летучка-мастерская, танковый тягач) — всего пятьсот двенадцать человек. Много это или мало — против эсэсовской танковой дивизии, что шла нам навстречу, на перевал?

Мы задержались, потому что дорога впереди была под обстрелом. Немецкая артиллерия обрабатывала обратный склон, судя по разрывам, гаубицы калибром сто пять. Формально это было нарушение приказа, "пережидали, а если бы в это время немцы прорвались", — так немцы и прорвались, вот только что из этого вышло?

— "Оркестру", готовьтесь дать музыку на немецкой волне — радиомашине быть в готовности глушить фрицевские разговоры. Если нет иного указания — то на стандартной волне немецких танковых раций. Чтобы лишить их артиллерию корректировки, как это удалось нам в бое с "Викингом".

— "Маленьким", вперед, разведать позиции.

Наши разведчики сейчас сыграют роль рекогносцировки: что там за гребнем и в темпе подобрать место, где нам встать, оборудовать позицию. Если есть время, то можно и окопы отрыть, бульдозерные ножи на самоходках для того и предназначены.

И тут на гребне появился немецкий танк. По уму, немцам надо было не геройствовать, а рвать назад, успеть сообщить своим, что их ждет. Фрицы потеряли всего три секунды — хорошо, что у меня уже был бронебойный в стволе! И танк, а не самоходка: сто двадцать два — это, конечно, вещь убойная, но наводится куда медленнее, особенно если башни нет.

— Полк, к бою! "Оркестр", давай!

Встречный бой — маневр уже отработан. Батареи шустро рассыпались "елочкой", быстро перестраиваясь из колонны в шеренгу, "барбосы" на флангах и в промежутках. Не оглядываюсь, но знаю, что автоматчики прыгают из кузовов, и грузовики тотчас же уносятся назад, что минометчики разворачиваются на позиции, готовые нас поддержать, если полезет немецкая пехота. А наша разведка — вижу, как два "скаута" торопятся по склону влево — без команды сообразили занять позицию на фланге, куда немецкие танки не полезут, круто им там будет спускаться — и дать нам корректировку. Так немцы пехоту пошлют, когда сообразят, что мы их видим — пару пулеметов туда и хотя бы отделение автоматчиков, разведчиков прикрыть!

Вторую "пантеру" встретили уже серьезным калибром — кто-то из второй батареи постарался. Затем немцы полезли подряд, по двое, по трое, и бронетранспортеры тоже, но против наших тридцати трех стволов у них шансов не было, распределение целей у нас тоже было сговорено и отработано заранее: "стою слева — стреляю в левых, стою справа — стреляю в правых". "Барбосы" брали на себя бронетранспортеры. Минометчикам — огонь сразу за гребень, если немцы спешиваются там с бронекоробок, то это должно хорошо их проредить!

Разведка докладывает — сейчас два слева, один справа (от дороги) пойдут. А теперь четыре справа! Радиосеть была общая, так что мы знали, чего ожидать. Должны же фрицы видеть дым впереди, от тех, кто уже сгорел — а сто двадцать два миллиметра в "пантеру" с шестисот метров — это не лечится никак! Сунулась было их пехота, так минометчики хорошо там все накрыли. Да сколько же вас там — все лезут и лезут, горелые уже целиться мешают! Особенно когда немцы, сообразив все же, что к чему, ломанулись одновременно, линией, по всему гребню, больше двадцати целей — мишени по нашему числу стволов! А ведь будь одна батарея, могли бы и задавить числом! Но не фрицев сегодня был день!

— Ольха, я Сосна-два. Хорошо работаете, но надо теперь и дырку заткнуть! Мы сзади подходим, не влепите невзначай!

Колонна Т-54, но пушки длиннее. Значит, легендарная и непобедимая Первая гвардия, 1-я Гвардейская танковая бригада, бывшая четвертая, получившая гвардейское знамя под Москвой в сорок первом, первой в наших танковых войсках, под командой тогда еще полковника Катукова. Только у них танки совсем новые, уже с пушками "сотками", а не восемьдесят пять. И позади танков еще что-то есть — машины, то ли с пехотой, то ли с пушками на крюке. Ну, будет сейчас немцам — только как там развернуться на перевале, тем более что немецких коробок там уже больше полусотни горят, пройти мешают?

Пять танков гвардейцев обгоняют нас с правого фланга.

— Ольха, выдвигайтесь, мы вас прикроем.

И голос разведчика в рации:

— Сейчас большие идут, поодиночке!

Первого "королевского тигра" подожгли гвардейцы. Немец только перевалил гребень, как получил в борт сразу от двоих. Зато второго убили наши, едва фашистский зверь вполз на перевал, бронебойный сто двадцать два с пятисот метров не держит никакая броня. Доклад разведки — немцы стоят.

— Ольха, у вас для самоваров дымовые есть? Ветер от нас, если положить перед фрицами, будет то же, что на гребне, в движении! Мы прикроем!

А ведь сработает! Минометчики не подвели. И гвардейцы нырнули вниз первыми — помню голос "Сосны-два" в рации, только первый-второй взводы, лучшие, тут танцевать придется!

— Ольха, выдвигайтесь, мы прикрываем!

Эх, гвардейцы, если бы не вы... Ведь немцы тоже не дураки, рванули бы вперед, прошли бы через дым раньше, чем мы бы успели выйти на гребень — и тогда еще неизвестно, сколько бы наших сгорело, у фрицев был перевес в числе стволов! А так была полная иллюзия, что эти пять танков и были нашим основным козырем — из дыма сбоку выскочили, атаковали — ну, может быть, еще через дымзавесу немцы ждали атаки, посматривали, когда наши и оттуда появляться начнут. "Танцы" под снарядами — я лишь самый конец видел, когда вышли мы на гребень, внизу дым, ничего не видать, а справа поодаль эти крутятся, ну никогда не видел и не знал, что на танке такое возможно! Сами тоже дымовые гранаты отстреливают, как кусты между ними и немцами встают — и наши Т-54, как балерины между ними вертятся: остановятся, выстрелят, и в сторону, совершенно непредсказуемо — так что чем лучше немцы целятся, тем вероятнее промах! Ведь лучшие, наверное, были мужики — лучшие в Первой гвардии! Эх...

Трое вас осталось из пяти, когда мы выдвинулись, наконец, всем полком.

— Сосна, уходите!

И еще одному нескольких метров не хватило, чтобы за дым уйти! И я не видел, чтобы кто-то выскочить успел — с такой дистанции снаряд "королевского тигра" тоже никакая броня не держит. После боя уже мы узнали: двое вас осталось из двенадцати человек, что в тех трех танках были. И "Сосна-два" погиб, ротный из второго батальона Первой гвардии, с сорок первого воевал, немного не дотянул до победы! Эх, мужики!

Но и влепили же мы фрицам! Как тушка из дыма проявляется, сразу в нее снаряд! И гвардейцы еще огонька поддают, слева и справа от нас проскочили, стреляют. Из "королей" ни один не ушел — тяжелы оказались, чтобы удрать. И "пантерам" тоже досталось, мама не горюй! Так и смололи мы, считай, всю колонну, что на нас наступала! Ну, фрицы, козлы — боевой порядок у них был, строй клиньев: впереди пять "пантер" в линию, за ними, довольно плотно, десяток бронетранспортеров с пехотой — взвод танков и рота панцергренадер — и такие клинья по всему полю, чтобы, значит, пехота за танками успевала, не на своих двоих, а на скорости, за броней — и уже у наших траншей спешивались и наваливались толпой. Вот только кучка бронетранспортеров, у которых только название, что броня: пулю держит, а даже хороший осколок уже нет — это такая мишень! Похоже, что пехоты немцы в этом бою на нас бросили в разы больше, чем у нас вообще на плацдарме было людей — а толку не было никакого, потому что выбили мы эту пехоту вместе с транспортерами.

И напоследок залп через наши головы, аж самим страшно стало. Гвардейцы за собой "катюши" привели, и так там на поле все перемешало... В общем, победа полная.

У нас номер триста три в третьей батарее сгорел — словил все же снаряд "короля". Один мехвод живой, и то в госпиталь. Еще четыре "барбоса", и у автоматчиков, и у разведчиков потери. Всего тридцать восемь наших, советских людей — и мне как командиру похоронки писать. Что погиб ваш сын, муж, отец, брат под городом Берлином, не дойдя всего полста километров. Там и похоронили, внизу у дороги. После войны памятник поставим. И гвардейцы тоже там лежат.

Что после было — две недели как-то смешались в сплошную череду. Немцы лезли, получали по зубам, откатывались. Первые дни нам очень сильно их авиация досаждала — а наши отчего-то летали мало, так что отбиваться приходилось зенитками и в землю зарываться, как кроты. И с едой было не очень, когда фрицы мост разбомбили, а понтонные еще не навели. Рассказывали, что немцы большую атаку готовили, так наши, о том узнав, артиллерию подвезли, а особенно "катюш", да не простых, а еще и тех, которые "андрюшами" зовутся — калибр не сто тридцать, а триста пять! И снаряды с фосфором — ну, тут точно не знаю, врать не буду, говорили всякое, а от "катюши" и так все горит отлично. В общем, так фрицам врезали, что атаки вообще не последовало в тот день.

А вообще-то мы так на юго-западном фасе и стояли, тот коридор через высоты держа. Уже и морпехов сменили, их с плацдарма вывели то ли на третий, то ли на четвертый день, заменили обычной пехотой — а наш полк до конца был. А основные немецкие атаки в последние дни шли с северо-запада, где от города Зеелов до Одера ровное поле, танкам раздолье. Но там наши успели все минами утыкать, да и артиллерия с нашего берега поддерживала хорошо — в общем, обломилось немчуре и там. И в воздухе все выправилось, как раз перед тем днем, как "катюши" стреляли — наши истребители прикрывали нас хорошо. Вот только город Зеелов раскатали так — ну представьте, что такое передний край такой битвы! — что вообще нельзя определить, был там город или нет. Было там сражение страшное, и даже удалось немцам нас потеснить, Зеелов дважды из рук в руки переходил, отбили мы его все же после — только, говорят, там даже подвалов не осталось, из которых эсэсовцев "тюльпанами" и огнеметами выбивали. А с высот рядом, рассказывали, по ночам зарево над Берлином видно!

Еще запомнился бой — числа 10-го, что ли? Когда в очередную атаку немцы свою чудо-юдо пустили (так бойцы наши это назвали, особенно когда уже после лазали по его броне). По полю атака как обычно — танки, пехота — теперь ученые уже, на своих двоих топают, рассредоточась! — а по дороге, которая на наши холмы взбегает, едет вот это. Ну, представьте себе танк, крупнее "королевского тигра" раза в полтора — а пушка у него, заразы, как зенитка-"носорог", сто двадцать восемь миллиметров! И ведь выдержал, гад, четыре прямых попадания нашими сто двадцать два — которых бы "королю" хватило! А у нас он машину Васи Гаранина сжег, взводного из первой батареи! — заряжающего и самого Василия насмерть, мехвода и наводчика в госпиталь — с полутора километров, тварь, залепил! Тут "тюльпаны" вмешались, попасть не смогли, но ямищу на дороге сделали, куда этот сверхтанк и ткнулся. Хотя может быть, мехвод контужен был, все же прилетело ему, как крысе, в котелок засунутой, по которому кувалдой с размаху, четыре раза. Короче, сел этот танк, рыло в воронку, одна гусеница в канаве! И пытались немцы его вытащить, аж три бронетягача цугом запрягали — но мы не зевали! И "тюльпан" еще добавил. Один тягач, "бергпантера" у них назывался, так там и остался разбитый, два удрали. Слышал, там еще в следующую ночь наши разведчики с фрицами сцепились — наши искали, что с этой чуды-юды снять можно, документы какие найти — а немцы хотели подорвать секретную машину. Результатом был пленный фриц-инженер из их рембата, который рассказал, что этот сверхтанк зовется "маус", мышь! — мы чуть от смеха не попадали, гадали до того, что "лев", "медведь", даже "динозавр", а оказалось, "чтоб никто не догадался"! А вот какой танк сейчас в Кубинке стоит, этот, или который наши у города Зеелов подбили, сказать не берусь, в литературе написано просто: "Захвачен у Зееловских высот в феврале 1944", — так это любой из двоих подойдет!

Еще помню, как немцы нам химической атакой грозили. У нас дважды в день проверяли наличие и исправность противогазов и противохимических костюмов, которые приходилось постоянно иметь при себе. У машин проверяли герметизацию, подвезли и раздали фильтры на вентилятор (обычно они там не ставились, но дело было короткое, лишь патрон, вроде большого противогазного, на патрубок навернуть). А в блиндажах и землянках заделывали щели — ох и духота же стояла! Пехоте, впрочем, было хуже — их в полном снаряжении заставляли бегать, окапываться, вести учебный бой. Ну а нам — по тревоге в машину, люки задраил, фильтр включил, к бою готов! Приходилось еще от самоходок далеко не отходить, чтобы полминуты — и уже внутри. И была от этих неудобств на фрицев жуткая злоба — в дополнение к обычному нашему отношению.