Бортовой

— Значит, здесь нам делать нечего, — резюмировал Эрнест. — Идём дальше.

— Напишите отчёт, — сказал я, любуясь великолепным зрелищем быстро обращавшихся вокруг центра масс сгустков ослепительного света. — Отсюда мы ещё сможем пробить канал связи до станции. Дальше будет хуже.

— Будем сообщать о следующей цели?

— Для начала её надо бы ещё выбрать.

— Хорошо. Виктор Петрович, изложите, пожалуйста, своё мнение об увиденном, а я пока займусь списком возможных целей.

— А я, если вы не против, отойду подальше от этих красавиц, — я хмыкнул. — Мы, пилоты, стараемся обходить голубые звёзды стороной. Они всегда с сюрпризом.

Сюрпризы от звёзд этого класса могли быть разными, от жёсткого излучения и непредсказуемых выбросов звёздного вещества до внезапного коллапса и взрыва сверхновой. Голубые звёзды живут недолго, но нескучно, особенно большие. Содружество старалось не прокладывать космические трассы в местах их скоплений. Кроме того, они почти всегда имеют большую массу и плохо влияют на межпространственные туннели. Так что чем дальше мы отойдём, тем лучше, хотя и находимся на расстоянии восьми астрономических единиц от центра масс.

Выбрав следующий объект для исследований, мы отправили доклад на станцию, и я взялся за предварительный расчёт точек входа и выхода. Да, "Арго" хоть и среднего класса, но обладает собственной векторной туннельной установкой. Иначе никак. Иначе пришлось бы, как в романах Ефремова, лететь с субсветовой скоростью, молясь, чтобы корабль не нарвался на блуждающий метеорит или не попался в гравитационную ловушку. Приключения героев "Туманности Андромеды" нам не грозили: "Арго" способен пробить туннель откуда угодно. Ну, почти. С горизонта событий, например, мы точно не выскочим, да и из ближайших окрестностей самой чёрной дыры или сверхтяжёлой звезды — тоже. Меня порвёт или сплющит в тонкий блин раньше, чем я успею что-либо предпринять, не спасут никакие гравикомпенсаторы. Об экипаже и говорить нечего. И в аварийных условиях вроде метеоритной бомбардировки старт затруднён, хоть и не невозможен. В любой иной обстановке туннельный переход вполне реален, лишь бы реактор работал без сбоев. А стало быть, мы не зависим от скорости света и гравитационных полей. Благодаря своевременной помощи Содружества мы благополучно миновали стадию "черепашьей" экспансии, сразу перейдя к технологии "сворачивания пространства". Это дало нам возможность не топтаться на крошечном пятачке около Солнечной системы, а исследовать довольно обширный сектор космоса, притом хоть в нашем рукаве Галактики, хоть в соседних. Дальше, правда, не хватало мощности туннельных установок, иначе межгалактические полёты для нас тоже стали бы повседневной реальностью. Вроде учёные на какие-то фундаментальные ограничения наткнулись, но не так давно скорость света тоже считалась "потолком", который невозможно пробить.

Определившаяся цель — это расчёты курса. Иной раз он растягивается на недели, если цель далеко или в неосвоенном секторе. В нашем случае работы дней на пять. Том как штатный пилот-навигатор постоянно вносил поправки в проделанные мной расчёты. Здесь он не то, что опытнее — у него фантастическая интуиция на мелкие пакости, которые может подкинуть туннель. На крупные его интуиция почему-то не работает, но спасибо и на том, что имеем. Работы нам обоим было по горло, но и прочий экипаж без дела не сидел. Технари постоянно проверяли системы, что-то подкручивали, подлаживали, тестировали. Вуур не сдавался, пытаясь выискать в образцах с планеты двух голубых солнц хоть какие-то признаки жизни. Наши умники, если я правильно понял смысл их дискуссий, сообща разрабатывают какую-то теорию, они тоже заняты. Но утром шестого дня — если быть точным в девять ноль ноль по бортовому времени — я наконец отдал приказ "Все по местам". Расчёты окончены, тестирование показало достаточно высокий для нашего случая коэффициент стабильности. Пора в путь.

Нас немного пошатало на финише, но выход из туннеля прошёл гладко. Зато мы тут же получили сюрприз.

— Или я свихнулся, или пространство этой системы фонит, как старый ядерный могильник, — проворчал Том, просматривая показатели внешних сенсоров. — Мы выскочили аккурат над полюсом звезды в трёх АЕ и смещаемся вдоль планетного диска. Не в первый раз так идём, но этот фон мне не нравится. Он не уменьшается с отдалением от звезды.

— Мне тоже это не нравится, — ответил я. — Представь, я это даже чувствую — будто перегреваюсь под южным солнышком. Подкинь данные учёным, пусть поломают головы. А я пока включу магнитный щит. Бережёного бог бережёт.

Магнитный щит может спасти от потока заряженных частиц, и то с оговорками. Но от жёсткого космического излучения он не прикроет. Вся надежда на корпус "Арго".

Беглое гравитационное сканирование системы показало наличие семи плотных планет со спутниками и четырёх газовых гигантов, самый большой из которых можно было бы спокойно поделить на два Юпитера. И ещё на половинку Сатурна осталось бы. Оранжевая звезда массой в полтора Солнца тоже создала "пояс жизни", и в этом поясе крутились сразу две планеты — четвёртая и пятая. Согласно инструкции, мы в первую очередь ищем населённые миры, и только во вторую — ценные ископаемые. Потому двух мнений не было: идём к четвёртой планете. Тем более, первичные признаки возможности жизни на её поверхности видны даже с приличного расстояния: плотная атмосфера, крупный спутник, комфортные для нас температуры и весьма вероятное наличие жидкой воды... Чужая жизнь... Это действительно интересно и самую малость страшно. Страшно не потому, что мы боимся встретить зубастых-когтистых, а своей непредсказуемостью. Опыт исследователей Содружества говорит, что большая часть высокоразвитых рас достаточно дружелюбна к чужим. Чем выше уровень развития, тем выше процент гостеприимных аборигенов. Да уж. Стыдно вспомнить реакцию некоторых соотечественников на новость о первом контакте с посланцами Содружества. Ребёнком был, а помню эти перекошенные лица, оловянные глаза, распяленные в вопле ненависти рты: "Они скоты, животные! Нечего венцу творения — человеку — якшаться со всякими мерзкими тварями!" Этих приструнили достаточно быстро, тем более, что и было-то их немного. Сим фактом стоило бы гордиться, а меня по сей день пробирал жгучий стыд. Стыд за то, чего я не совершал, но ведь те ...типы тоже были людьми, не так ли?

Кто и как встретит нас здесь?

Меня немного напрягало отсутствие каких-либо структурированных сигналов в электромагнитном диапазоне. Правда, это ни о чём пока не говорило, в Содружестве есть высокоразвитые расы, пошедшие по пути биоцивилизации. Но по мере приближения к четвёртой планете оптимизм постепенно угасал у всех. Даже у Джимми, который до последнего не мог поверить в то, что видел.

Я затормозил "Арго", уравняв скорость с планетой, и мы все смогли полюбоваться этой мрачной картиной...

Планета была населена высокоразвитой технологической расой. Притом, совсем недавно. Ещё крутились вокруг неё искусственные спутники, ещё поблёскивали купола лунных городов, ещё виднелись звездообразные пятна — мегаполисы. Но признаков жизни не подавало ни одно техносооружение.

Первое же обследование атмосферы дало ответ, почему.

В любой кислородной атмосфере рано или поздно формируется озоновый слой, защита от ультрафиолетового излучения звезды. Здесь он отсутствовал как данность.

Нет, жизнь не исчезла полностью. Я видел пробивающуюся сквозь корявые мёртвые стволы тёмно-зелёную растительность. Кустики и травы на месте некогда мощных лесов. Мои сенсоры чувствовали довольно серьёзную биомассу, камеры засекли множество норок и их обитателей — крысоподобных животных о шести лапках. Но они же, камеры, видели и цельные костяки, и россыпи множества выбеленных солнцем останков крупных животных. И... местных жителей.

Города высокоразвитой цивилизации стали колоссальными кладбищами.

Мне было страшно.

Нет, вы не понимаете.

Мне — космическому кораблю — было страшно.

— Я сравнил коррозию металлических конструкций с базой данных, — увиденное так потрясло Тома, что он даже забыл выругаться. — Сплавы железа в основном. Если климат здесь похож на наш, то всему этому аду лет сорок, от силы пятьдесят.

— Ионизация повышенная, — сказал Эрнест, просматривая данные на своём терминале. — Но никаких следов распада урана или трансурановых элементов. Значит, если и была война, то взрывали исключительно водородные боеприпасы.

— Чтобы получить такой уровень ионизации спустя сорок-пятьдесят лет, нужно взорвать боезапас раз в сто пятьдесят больше современного земного, — засомневался Щербаков. — Притом одновременно. Но я не вижу воронок от взрывов. Просто не вижу.

— То есть это...

— Гамма-взрыв. Сверхновая. Пять-шесть тысяч световых лет отсюда. Будь эпицентр ближе, у планеты снесло бы атмосферу и выжгло поверхность на километр вглубь. А так мы видим то, что видим... Это природная катастрофа, друзья мои.

— Что не отменяет её трагичности, — хмуро заключил Вуур. — Всеобщую войну ещё можно предотвратить, договорившись. Катастрофу космического масштаба — никогда. И мы... Мы опоздали.

Звезду-убийцу мы нашли быстро. Крошечный, но мощный магнетар, окружённый слабо светящейся туманностью — всё, что осталось от огромной массивной звезды на окраине Галактики. Взрыв, случившийся четыре тысячи восемьсот лет назад, разнёс в клочья звёздную оболочку, превратив ядро в маленький, километров тридцать в поперечнике, но очень тяжёлый шар, состоящий из чрезвычайно плотного "нейтронного вещества". Магнитное поле этого быстро вращающегося шарика было таким плотным, что не излучало в радиодиапазоне. Только жёсткий рентген и гамма. По этим следам мы преступника и вычислили.

Обнаруженной нами системе крупно не повезло оказаться аккурат на одной оси с тяжёлой звездой. Когда той пришёл закономерный карачун, произошёл самый мощный из известных во Вселенной взрывов — гамма-взрыв. Ядро умирающей звезды при этом начало вращаться с умопомрачительной скоростью, проваливаясь само в себя и уплотняясь до состояния нейтронного вещества, а оболочку разорвало и разнесло по окрестностям колоссальным выбросом высвобождаемой энергии. Причём если само вещество разлеталось как получится, то излучение было строго направленным в две стороны вдоль оси бешено крутящейся звезды, ибо магнитные поля там в тот момент зашкаливали за всё разумное. Сколько ни мечтают исследователи лично понаблюдать за взрывом сверхновой, никто не рискует. Там даже защищённая техника гибнет уже на стадии первичного сжатия оболочки, не успев передать данные, что уж говорить о кораблях с живыми существами на борту. Утешало то, что у тяжёлых звёзд, которые способны на взрыв сверхновой, редко встречаются планетные системы, и ещё реже эти планеты бывают населены сколько-нибудь сложной жизнью. Но боже помилуй те системы и их обитателей, которые окажутся на пути смертельного гамма-луча.

Просто вообразите, что вся энергия Солнца, излучённая в пространство за всю его жизнь, концентрируется в двух относительно тонких потоках и выбрасывается в космос в течение пары минут. Представили картину? А теперь представьте, что произойдёт с населённым миром, оказавшимся на пути гамма-луча. Не можете представить? Тогда я расскажу как свидетель.

Оказавшимся достаточно близко, в пределах пары тысяч световых лет, можно даже завидовать. Умрут быстро, возможно, так и не поняв, что произошло. Гамма-выброс попросту сорвёт атмосферу и, как выразился Щербаков, выжжет поверхность на глубину километра. Тем, кто окажется на пути луча дальше, приблизительно до восьми тысяч светолет, предстоит в полной мере "насладиться" разрушением экосистемы и гибелью цивилизации. Причём чем технологичнее цивилизация, тем страшнее её смерть. Электронику сильный гамма-всплеск, например, выжигает напрочь. Она становится первой жертвой луча-убийцы, вместе с защитными слоями атмосферы. Резко повышается ионизация, воздух планеты наполняется осколками разрушенных молекул, которые начинают вступать в реакцию с чем попало и зачастую образуют токсичные вещества. Исчезает озоновый слой. Ультрафиолет от центральной звезды системы начинает выжаривать поверхность и верхние слои океана, убивая основу пищевой пирамиды — микрофауну и планктон. Нарушается тепловой обмен планеты — неважно, водный или атмосферный — и климат сходит с ума. Гибнут растения, животные. Словом, воцаряются мор и глад. Разумный вид может ещё какое-то время существовать в подземных коммуникациях на старых запасах, но очень недолго, если не сумеет создать хотя бы примитивные производственные циклы в своих убежищах. Но даже в этом случае аборигенов ждёт медленная деградация и вымирание в перспективе десятка поколений. Цивилизация в её прежнем виде гибнет в любом случае.

Гамма-всплеск длится несколько десятков секунд. Последствия же его могут проявляться десятки и сотни тысяч лет, пока природа не залечит раны. Но пострадавшей цивилизации всё равно. Она до этого светлого момента не доживёт.

Защищаться от этой напасти — гамма-взрывов — не умели даже в Содружестве планет. Но несколько рас имели технологии, способные в обозримый период — тридцать-сорок лет — вычистить атмосферу, воссоздать озоновый слой и запустить процесс восстановления биосферы, пусть даже при помощи генной инженерии. Поговаривают — и я почему-то верю этим слухам — будто подобные технологии те расы создали после самоубийственных междоусобных войн. Выжившие поумнели и сделали правильные выводы, мол. Последствия удара гамма-луча по населённой планете были сходны с последствиями ядерной войны, правда, куда масштабнее, а значит, эти технологии вполне применимы и здесь.

Пока экипаж, подавленный созерцанием убитой планеты, занимался сбором и анализом образцов, мы с Томом нанесли обнаруженный магнетар на карту и присвоили номер. Тогда стало понятно, почему эта сверхновая стала для нас открытием. До Земли свет взрыва дойдёт лет через сто, и, слава богу, Солнечная система находится в стороне от его оси. Да и то свет будет, мягко говоря, приглушённым из-за довольно плотной тёмной газопылевой туманности в районе нашего звёздного рукава... Через сто лет астрономы Земли засекут гамма-всплеск и может быть успеют навести на него широкодиапазонные телескопы. А может, будут ждать это событие, опираясь на наши данные. В любом случае для людей это будет просто возможность понаблюдать за взрывом сверхновой в режиме онлайн. И мало кто будет знать, что он уничтожил высокоразвитую цивилизацию.

Мне сорок шесть лет. Может быть, когда я пошёл в школу, на этой планете ещё процветала развитая раса. Они о чём-то мечтали, на что-то надеялись, воспитывали детей, строили планы на будущее. У них за плечами были миллионы лет эволюции, тысячи лет культуры. И всё рухнуло за пару минут, когда их небо загорелось.

Вот так и появляются мысли о ничтожности человека перед лицом космоса. М-да.

Эрнест только что получил трёхмерное изображение хорошо сохранившегося скелета аборигена, и троица учёных засела за терминал — восстанавливать его прижизненный облик. Я при этом хмуро посоветовал поискать не только целые скелеты, но и произведения искусства, где этот самый облик мог быть запечатлён в самых разных ракурсах. Моё предложение сочли дельным, и я выпустил рой ботов-разведчиков над самым крупным городом планеты, посчитав его столицей. Если здесь культурные или религиозные традиции не запрещали изображать живые существа, как это делают ортодоксальные мусульмане на Земле или ревностные сторонники веры в Богиню-Праматерь на Чулане, то боты найдут что-нибудь вроде музея или парка со статуями. Шансы на это велики: уж больно логика местных городов была сходна с земной. Значит, образ мышления аборигенов не слишком радикально отличался от нашего.