Игры в чужой песочнице

Вздохнув, девушка уперлась руками в громоздящуюся на столе кучу блокнотов, карандашей, каких-то веток и пустых стаканчиков из-под кофе и немного потеснила ее, освободив кусочек поверхности с тарелку размером. Из шкафа на свет появились удивительно неуместные в данном интерьере два бокала.

-Предисловие какое-нибудь нужно? — спросил Содос, доставая из кармана бутылку.

-К черту!

Звонко чпокнув, пробка отправилась в коробку с мусором.

-Первое время все это воспринимается как игра, как увлекательное приключение, — Мария помогала себе, в такт словам помахивая рукой с долькой лимона, — новые миры, фантастические, невероятные формы жизни, азарт первопроходцев и все тому подобное. Энтузиазма столько, что им можно аэростаты заполнять, вот только продукт это, увы, скоропортящийся и летучий. Одни просто уходят, другие умудряются трансформировать свое юношеское увлечение в весьма прибыльное предприятие, а у некоторых оно сублимируется в служение чистой идее. Как, скажем, у меня.

-Какой еще идее? — Содос честно старался следить за несколько путаным ходом мыслей своей собеседницы, но ее разрумянившееся от вина лицо и обнаженные руки постоянно его отвлекали.

-Науке. Чистой науке. Сбор и систематизация фактов, поиски закономерностей, аналогий, попытки найти хоть какие-то объяснения вещам, которые всем нам, воспитанным на земной биологии, кажутся абсурдными. Поиски жемчужин в куче навоза — вот что это такое. На одном энтузиазме тут далеко не уедешь, здесь нужен фанатизм. Чуть позже ты понимаешь, что и этого недостаточно, поскольку без финансирования у тебя не будет даже блокнота, чтобы записать свое эпохальное открытие, случись тебе его совершить.

-Да уж. Увы, но без денег в нашем мире — никуда! Научный факт.

-Как говорится, идеи приходят и уходят, а кушать хочется всегда. И тут иллюзии начинают рушиться. Целый поток разочарований и неизбежная фрустрация.

-Разочарований в чем?

-Не в чем, а в ком. В людях. В тех самых людях, что окружали тебя несколько последних лет, бок о бок с которыми ты прошел через джунгли и пустыни, которым ты безраздельно доверял и которых, как тебе казалось, ты знаешь как самого себя, — Мария отпила из бокала и закинула лимон в рот, — беда в том, что есть большая разница между наукой как таковой и реальными персоналиями, которые ее олицетворяют. С религией такая же ерунда — в книжках все пишут правильно, а на практике оказывается, что священнослужители — тоже люди, из плоти и крови со всеми вытекающими.

-Ну, наука, на мой взгляд, тоже своего рода религия. Роскошные храмы, щедрые жертвы на ее алтарь, гонения на всех, кто перечит каноническим текстам... — найди десять отличий, что называется.

-Тоже верно, впрочем, убежденным идеалистам везде и во все времена приходилось нелегко.

-Какие же испытания судьба уготовила Вам?

-Ну, поначалу все складывалось вполне пристойно: университет, аспирантура, постоянные экспедиции, сбор материалов для диссертации, благо открытия в то время сыпались в таком количестве, что хоть лопатой загребай. Но в тот самый момент, когда мне казалось, что все отлично, что достаточно собрать еще немного данных, аккуратно обработать их и мы, возможно, совершим прорыв в ксенобиологии, все громче начали звучать уже знакомые слова (скорей всего, они звучали и раньше, только я, ослепленная и оглушенная своим исследовательским запалом, не обращала на них внимания).

-Что за слова? — подтолкнул разговор Содос, увидев, что взгляд Марии устремился куда-то вдаль, в глубины воспоминаний.

-'Финансирование', будь оно проклято, 'диссертация' (но уже не моя), 'собственная лаборатория' (странным образом тоже не моя) и им подобные. В общем, падение с небес оказалось крайне болезненным. Я на полном ходу влетела в забор из такого огромного числа хозяйственных и бюрократических вопросов, что заниматься собственно исследованиями стало просто некогда.

-И как же Вы поступили?

-Плюнула на все и отправилась в очередную экспедицию. На Мохарру. Простым ассистентом.

-Почему так?

-Так получается, что рядовые лаборанты оказываются ближе к реальным открытиям, к 'живой' науке, чем сидящие в заваленных бумагами кабинетах доктора и академики. Платят за работу здесь исправно, и никакой нервотрепки. Начальство далеко, все, что от тебя требуется, это регулярно готовить и отсылать отчеты, которые, как мне кажется, никто и не читает. При этом можно сколько угодно заниматься собственными изысканиями за казенный счет и на казенном оборудовании. Исследовательский рай, короче говоря.

-Если дела шли так замечательно, как Вы говорите, то почему же все разбежались?

-Все то же самое. Отсутствие достаточного финансирования. Планет пооткрывали тучу, научных станций нагородили чуть ли не на каждой, а денег-то больше не стало. Если через пару лет работы станция не приносит результата, сулящего реальную материальную выгоду, то спонсоры быстро теряют к этому проекту интерес и прикрывают денежный краник. Знали бы Вы, как же я ненавижу эти пляски перед ними! Солидные, взрослые люди напоминают бездомных собачек, прыгающих на задних лапках, выпрашивая еще один кусочек колбасы. Я так не умею, и потому я все еще здесь.

-Что, снова на голом энтузиазме? Как в старые добрые времена?

-Нет, почему же, небольшие спонсорские вливания еще остались. Поскольку я осталась одна, то все они мне одной и достаются — получается неплохо. Хватает даже на то, чтобы каждый месяц отсылать понемногу моей маме, — Мария показала на висящую на стене фотографию в рамке, — она до сих пор искренне верит, что я руковожу здесь целым отрядом аспирантов.

От Содоса не ускользнуло, как при упоминании о матери на лбу девушки пролегла озабоченная складка.

-А что с Вашей мамой? — поинтересовался он, — с ней что-то не в порядке?

-О нет! Для своего возраста она чувствует себя прекрасно! Просто... — Мария замялась, — просто как-то нехорошо получается.

-Кто умножает знание, тот умножает скорбь, — многозначительно изрек Содос, — быть может, ей лучше и впредь оставаться в счастливом неведении?

-Ваша правда!

-Что же Вас удерживает тут, на Мохарре?

-Сама не знаю, — Мария поскребла кончик носа, — возможно, хайенны. Удивительные существа! По всем классическим земным теориям, они совершенно нежизнеспособны и давным-давно должны были вымереть, но нет! Живут и прекрасно себя чувствуют. Изучая их, я неоднократно ловила себя на мысли, что, создавая этих животных, Природа накурилась Костылевых самокруток и щедро залила это дело Бочаровым пойлом. Целый ряд их особенностей оказались просто выше моего понимания! Чего стоит один только их трансформируемый скелет! Если бы кто-то решил поместить его в зоологический музей, то ему пришлось бы сделать не менее шести экземпляров, которые выглядели бы как скелеты совершенно разных зверей. А их социальная система! Фантастика! То есть, я даже не могу объяснить, как она устроена, поскольку абсолютно ее не понимаю, но знаю, что она существует и, при этом, чертовски сложна.

Огонь, вспыхнувший в глазах девушки, когда она рассказывала о своем любимом деле, сделал ее похожей на маленького ребенка, который впервые в жизни побывал в цирке, и теперь силится поделиться с окружающими переполняющими его впечатлениями, что бурлят в душе, рвутся на свободу, напирая друг на друга, путаются, вязнут и застревают в крайне ограниченном словарном запасе.

-И Вы их совсем не боитесь?

-Кого, хайенн? Да что Вы! Это самые безобидные существа на свете! Убежденные вегетарианцы!

-После сегодняшних событий я бы не стал утверждать это столь безапелляционно.

-Ах, да... — Мария запнулась, — но я ведь уже объясняла Вам, в чем дело.

-Объясняли, — кивнул Содос, — я только хотел бы еще немного прояснить причины существующего конфликта между людьми и животными. Он же не вчера разгорелся, верно? С другой стороны, мне почему-то кажется, что года два-три назад ситуация не была столь напряженной. Я прав?

-Все так. В первые годы освоения мохаррских оазисов с местной фауной сталкивались только ученые. Фермеры спокойно возделывали свои поля, не зная никаких проблем. Веселье началось позже.

-Что изменилось? — Содосу приходилось подталкивать беседу, поскольку Мария то и дело умолкала. Чувствовалось, что говорить на данную тему ей тяжело.

-Полностью освоив окружающую полосу степи, люди стали расширять свои поля за счет лесов.

-... в которых жили хайенны?

-Да.

-Почему же животные просто не ушли дальше в лес?

-Дело в том, что оазис представляет собой очень сложную экосистему, в которой удивительным образом переплетены пояса с совершенно разным составом флоры. По мере продвижения к его центру мы проходим пустыню, степь, смешанный лес и, наконец, тропические джунгли. Все это дробится на еще более мелкие пояски, буквально в несколько десятков метров шириной. Многие виды растений встречаются только в своем узком поясе и нигде более. Другие, как, скажем, пинусы, растут на довольно большой территории, но это, скорее, исключение, нежели правило.

-Кажется, я начинаю понимать, — оживился Содос, — люди вырубили тот пояс леса, в котором обитали хайенны?

-Не совсем так. Хайенны свободно перемещаются по всему оазису, но в истребленных поясах произрастали растения, составлявшие неотъемлемую часть их рациона.

-Экие привереды!

-Посмотрела бы я на Вас, лишись Вы полностью, например, витамина С, — зло огрызнулась Мария, — долго ли Вы протянете?

-Не знаю, не пробовал, а что?

-А то, что недолго. Есть такая замечательная болезнь — цинга, и лучше с ней близко не знакомиться. Хорошо, если только с зубами расстанетесь.

-Хорошо, я все понял, но неужели набеги на огороды — это выход?

-Как оказалось, да. Пути, по которым шла эволюция на Земле и на Мохарре различны, но законы химии и физики, как ни крути, едины для всех. Некоторые земные культуры смогли полностью или частично восполнить потерю.

-А как же эта, как ее, 'апланетизация'? Хайенн она не беспокоит? Я даже под страхом смерти не смог бы съесть ни одной местной ягодки. Желужок буквально наизнанку выворачивается от одной только мысли об этом.

-У животных не столь богатое воображение, и, потом, я думаю, Вы все же по-другому взглянули бы на ситуацию, окажись на их месте. Речь идет о выживании. Да, Вы правы, хайенны не в восторге от новой диеты, и, кроме того, жутко не любят выходить из-под покрова леса на открытые пространства, но для них это теперь, без преувеличения, вопрос жизни и смерти. И они идут на огороды.

-Где же выход?

-Ха! Выход! — Мария опрокинула в рот остатки вина, — а кто вас просил сюда входить!? Но нет! Человек — самое упрямое существо во Вселенной. Сначала заберется в темный сарай с разбросанными по полу граблями, а потом голосит, что его бьют.

-Но расширять поля необходимо! Для фермеров это тоже вопрос выживания.

-Не следовало вырубать весь лес. Если бы хоть местами оставляли нетронутые участки, то, возможно, этого хайеннам оказалось бы вполне достаточно.

-Вы говорили им об этом?

-Разумеется! Но меня никто не хотел слушать. Позже, после совершения первой ошибки, когда хайенны начали набрасываться на посадки, я предложила сделать несколько не огороженных полей, чтобы животные могли спокойно взять то, что им нужно и уйти. Пожертвовав этими клочками земли, удалось бы сохранить в целости все остальное.

-И что, тоже без толку?

-Абсолютно! Эти туполобые мужланы уже закусили удила, и готовы кровью (как чужой, так и своей собственной) залить эти драгоценные грядки, но не уступить ни пяди.

-Выходит, война?

-Для человечества не впервой развязывать кровавые и бессмысленные войны с Природой. Начали на Земле, где безжалостно истребили не одну сотню видов, теперь боевые действия переместились уже на другие планеты. Ничего не меняется. Ни-че-го. Один человек, возможно, и способен изредка чему-то научиться на своих ошибках, человечество в целом — никогда.

-Какой же урок ожидает нас, по-вашему, на сей раз?

-Я не знаю, — развела руками девушка, — даже в хорошо изученной земной биосфере невозможно предугадать последствия тех или иных необдуманных действий. Что уж говорить о чужом мире! Оазис может, например, полностью вымереть. Или все что растет в нем и вокруг него может неожиданно мутировать и стать смертельно ядовитым — последствия непредсказуемы.

-Что же Вы будете делать?

-То же, что и всегда: собирать информацию, наблюдать, анализировать.

-И не предпринимать никаких активных действий?

-А что я могу сделать против человеческого упрямства и глупости?

-Против таких врагов бессильно любое оружие, это точно, — Содос покачал головой, — а Вы никогда не подумывали о том, чтобы тоже покинуть Мохарру, раз здесь Вы уже ничего не можете изменить?

-Я постоянно думаю об этом, но осталось еще столько незаконченных дел! Столько начатых наблюдений!

-Вы и теперь полагаете, что Вам удастся их закончить?

-Я не знаю, — Мария поникла, сгорбившись на стуле, — теперь я уже ничего не знаю.

-Не падайте духом! Вы и так сделали уже безумно много, мисс Оллани, — Содос ободряюще прикоснулся к ее руке, отчего девушка чуть вздрогнула, — должен сказать, что Вам тоже не занимать решительности и упрямства. Ради своих исследований Вы остались здесь одна, посреди дикого леса! Неужели Вам не страшно, и Вы совсем не боитесь?

-Кого? Люди — единственное, чего здесь следует опасаться.

-Для чего же Вам тогда дробовик под сиденьем?

-Бочар наябедничал, — это прозвучало не столько как вопрос, сколько как констатация факта.

-Ну, в общем-то, да, — признал Содос, — фермеры, кстати, больше опасаются как раз Вас. Они думают, что в приступе ярости Вы можете устроить им кровавую баню.

-И поделом! — усмехнулась Мария, — пусть думают, хотя он, на самом деле, даже не заряжен.

-Зачем же Вы все время таскаете с собой эту железяку? Вы все-таки кого-то боитесь?

-Исследователям всегда рекомендуется иметь при себе оружие, повадки местных обитателей пока еще плохо изучены, — говоря это, девушка упорно избегала смотреть Содосу в глаза.

-Как же Вы собираетесь защищаться от них незаряженным дробовиком? Вряд ли он их сильно впечатлит.

-Не лезьте в это, Юра, — ее рука накрыла его ладонь, лежащую на столе, — не копайте дальше.

Прикосновение длилось на неуловимое мгновение дольше, чем простой жест. Убрав руку, Мария снова опустила глаза.

-В этих краях глубоко копать вредно для здоровья, — негромко сказала она, — я вот, например, вообще выбросила свою лопату от греха подальше.

Повисла неловкая пауза.

-Да что это мы все обо мне, да обо мне! — встрепенулась вдруг она и, схватив бутылку, разлила в бокалы остатки 'Рассвета', — расскажите теперь и Вы что-нибудь о себе. Только не надо мне больше свистеть про торговлю тракторами, ладно?

-Как Вам будет угодно, — Содос отпил оранжевой отравы, — хотя начинал я именно с них самых.

-Как же Вы дошли до жизни такой? — наигранная веселость Марии резко контрастировала с ее угрюмым настроением еще минуту назад. Она явно хотела поскорее забыть о предшествующем разговоре.