— Тут, как всегда, проблема Буриданова осла, — улыбнулся я, поняв, что пирожных никто у нас отбирать не станет. — Чем больше группа, чем легче её обнаружить. В предельном случае лучше всех спрячется одиночка. Но в одиночку трудно быстро закопать под шпалу такой объёмистый предмет, как фугас, ведь интервал между поездами не так уж велик.

— Постой Иван. С минированием всё понятно. Про обстрел паровозов из противотанкового ружья — тоже. И применение лёгкого бомбардировщика во вражеском тылу в ночное время по отдельным целям оказалось эффективным. Меня интересуют ещё не использовавшиеся приёмы, те, которые ты наверняка замышлял, но не успел опробовать из-за... — Андрей взглянул на Виктора Сергеевича.

— Напрасно вы так беззаботно относитесь к авиационной тематике, посмотрел я укоризненно. — Прикиньте, сколь хлопотно и рискованно возить в глубокий тыл противника бомбы и горючее. А ведь по полям недавних сражений разбросаны десятки тонн боеприпасов. Да и горючее у немцев можно было бы выкрасть, если это не авиационный бензин, а обычный, для автомобилей. Ведь делали в стране самолёты с автомобильными моторами. Наверняка, если и не сама машина сохранилась, то умелец, её сделавший, до сих пор жив. Опять же взрыватели для бомб, бросаемых с малой высоты должны иметь задержку, чтобы бомба, воткнувшись в насыпь, дала время самолёту отлететь, хотя бы метров на четыреста — а то своей же ударной волной можно всю собственную авиацию угробить. Или осколками.

— Та прав, придётся привлекать профильных специалистов. Так, всё-таки, что там насчёт свежих идей?

Я посмотрел на Ольгу.

— Была одна намётка. Но это — частный случай, — ответила за меня подруга. — Коротко и плотно обстрелять будку машиниста, чтобы быстро уничтожить локомотивную бригаду. Если для этого выбрать место незадолго до того, как поезд начинает тормозить перед станцией, то есть хороший шанс, что влетевший с высокой скоростью состав навернётся на стрелке и устроит крупную аварию, зацепив стоящие в ожидании отправления вагоны.

— Хм! А я думал, что генератор идей у вас в группе — Иван, — заметил Виктор Сергеевич.

— Всяко бывало, — пожал я плечами. — У нас как-то очень прижились коллегиальные обсуждения. Даже коллективное руководство, когда команду к отходу подаёт тот, кто первый испугался. Есть ещё мысль. Дело в том, что, если положить на рельс обычный железнодорожный костыль — возможен сход поезда с рельсов. А возможен и несход. То есть тут бы подпрячь к делу инженеров-железнодорожников, чтобы разработали методологию правильной укладки на рельс этого самого костыля. (Это я припомнил фильм "Армия Трясогузки", который смотрел в детстве).

— Сами вы это пробовали?

— Нет. С нами дяденьки железнодорожники поделились такой мыслью, когда мы их о всяких путейских особенностях выспрашивали.

— Вот, Виктор, видишь, кого ты к себе перетянул! — Андрей обернулся в сторону нашего куратора. — Они же прямо там, за линией фронта, устроили себе курсы повышения квалификации у одного из лучших специалистов по минно-подрывному делу, и сразу принялись изготавливать самопальные взрыватели с разными хитростями. А тут выясняется, что ещё и железнодорожный ликбез себе обеспечили. Как работать, если самые перспективные кадры у тебя забирают?

— Да... я хотел на прощание отдать, — Сергеич достал из портфеля, в котором носил баранки, два стеклянных пузырька. — Шиповник вот вам велено принимать, — чем-то ему наши посиделки не понравились, и он попытался их пресечь.

— Следующая проблема — все противотанковые ружья уходят на фронт — нам не удаётся выцарапать ни одного. А из того единственного, что удалось забросить к вам, сейчас регулярно и успешно дырявят паровозные котлы. Но где взять подобное оружие для других диверсионных групп? — посмотрел на меня Андрей, явно игнорируя потуги куратора свернуть базар.

— Такое, на которое другие не позарятся? — улыбнулся я. — А в своих мастерских сделать? Нет? Или попробовать стрелять из обычной трёхлинейки бронебойной пулей? Котел, все-таки не из броневой стали сделан. Или ещё были при царизме такие особенно мощные винтовки — крепостные ружья. Вдруг залежались на складах? Достаточно же просто сделать дырочку — и локомотив уйдёт в не самый простой ремонт.

Если будем их часто портить, фашистам придётся со всей Европы паровозы собирать для обеспечения ритмичности перевозок — держать постоянно под парами резерв на запасном пути.

— Так, так, так, — улыбнулся Андрей. — Оракул, говоришь, в тебе проснулся! Ну-ка, напрягись — выдай что-нибудь толковое.

— Помечтать вслух? — хмыхнул я. — Извольте. Замордованные нашими диверсиями фашисты выделят для обороны железнодорожного сообщения боевые части, прокопав траншеи вдоль насыпей и посадив в них пехоту. Как на фронте. А наши снайперы станут вести охоту на личный состав этих подразделений, подкарауливая удобные моменты. На настоящем театре военных действий у противника станет с людьми пожиже и он уйдёт в глухую оборону, а потом начнёт сокращать протяженность коммуникаций. Драпанёт, если без изысков.

— А Москву переименуют в Старые Васюки, — кивнула Ольга. — Проснись, Кутепов!

— Отчего же? — очередной раз улыбнулся Андрей. — Очень увлекательно.

— Красивую мечту мечтать приятно, — согласился я. — Давно хотел спросить, да как-то всё не к слову. Про батю моего услышать бы хотел. Стране не изменял, не воровал корову. Но почему так долго он сидел? — обожаю, когда у Ольги так распахиваются глаза.

— Его вообще выпустили только, когда стали проверять твоих родственников, — ответил Виктор Сергеевич. — Просто всем было не до этого, а дело непростое. Пришёл донос, будто он связан с соратниками генерала Кутепова, которому приходится роднёй. А сообщается с ними через сына, который дружен с дочерью бывших князей Бецких. И всё это во время, когда активизировалась вражеская агентура — где на все проверки людей взять? В общем, его и не допросили толком. В деле, кроме анонимки, всего несколько бумаг, связанных с формальностями.

— Анонимки. — Ольга резко замолчала и сделала безоблачное лицо. — Ой, что же я сижу, как клуша!? У нас тут бутылочка коньяку случайно оказалась, и лимон свеженький.

— Сергеич! — на этот раз Андрей улыбнулся лучезарно. — Не кажется ли тебе, что твои пионеры совсем распоясались? Кто тут кого опрашивает? Мы их, или наоборот? Пойду я, пожалуй, а ты уж сам как-нибудь с ними разбирайся.

— Вместе отправимся. Нам ведь в одну сторону, — встал из-за стола наш куратор. — А вам завтра явиться вот по этому адресу, — протянул он лист бумаги.

* * *

— Вань, как ты думаешь, что нам поручат? — Оля щекотно дышит мне в шею, не давая уснуть.

— Сначала надо ещё до места добраться. Полагаю, только после прибытия скажут, зачем всё это понадобилось.

— Фу, какой ты скучный! Это и без тебя понятно. А всё-таки, что оно такое может быть?

— Угнать самолёт, прилететь на нём к какому-нибудь водоёму, нырнуть и достать секретные документы, затонувшие или затопленные на небольшой глубине. Ну, метров до сорока, не больше.

— К какому водоёму? К озеру?

— Может и к озеру, или к речке. А там, неподалеку от Уругвая, говорят, ещё какой-то океанишко плещется. Атлантика, что ли?

— Вань, ну я серьёзно.

— Так и я, Оль. Мне всего-то и известно про внешнюю разведывательную деятельность , что нужно добыть какие-то сверхважные бумаги и поскорее доставить их в штаб.

— Постоянно забываю, что ты у меня контуженный, — Ольга, кажется, обиделась всерьёз и немного отодвинулась. Щекотка в области шеи прекратилась, и я смог, наконец, начать думать.

За прошедшие почти три месяца в прошлом я, поначалу, старался не слишком предаваться размышлениям о глубокомысленных аспектах бытия — плыл по течению, реагируя на обстоятельства текущего момента. И, кажется, способствовал ускорению начала рельсовой войны — немало, оказывается, всплыло в памяти моментов, о которых читал или видел в кино, причем кое-что было вымыслом писателей или сценаристов, а не исторической правдой. Однако в нашем исполнении сработало. Хотя, наше везение, прежде всего, обеспечила занятость немцев — они наступали, не имея сил на организацию отпора диверсиям. Эта фора пока до конца не исчерпана — грядёт зима, к которой противник всерьёз не готовился.

Сильно ли я огорчён тем, что меня перенацелили? Нет, пожалуй. Прежде всего, из-за Ольги, которую извлекли из спартанских условий проживания на дикой природе — с уходом тепла там даже мытьё станет проблемой. Это на благоустроенном подворье есть баня и место для сушки выстиранной одежды, но мы-то от подобных мест вынуждены держаться поодаль — риск обнаружения слишком велик, а немцы не пожалеют никаких усилий на борьбу с диверсантами в собственном тылу.

Ольга, видимо решив, что я уснул, тихонько встала и начала одеваться.

— Сообразила, кто написал анонимку на моего отца? — спросил я самым мирным тоном.

— И чего тебе не спится? — огорчилась девушка. — А я, да, сообразила, но не карать этого засранца собралась, тем более, что он сейчас в армии. Нужно сходить домой, чтобы порыться в старых газетах.

— Ночью, прокрадываясь мимо патрулей?

— Утром некогда будет. Не забыл? Нам ведь на учёбу спозаранку.

— Рассказывай, давай, что за озарение тебя посетило.

— Немецкий линкор был потоплен в гавани Монтевидео около двух лет тому назад. Хотела освежить в памяти эти события. Потому что ума не приложу, зачем ещё может понадобиться нырять в Уругвае.

— Если корабль лежит на дне гавани, то и на самолёте не надо лететь. До него и вплавь добраться можно.

Глава 11. Внезапная

Утром мы на метро доехали до "Сокола" и мимо одноэтажных домиков дошли вдоль Ленинградского шоссе до нужного нам строения. Не могу точно сказать, "Речной вокзал" или "Водный стадион", потому что знакомых ориентиров не приметил, а по расстоянию где-то там.

Дверь строения (не могу назвать это домом, потому что архитектура не характерна для жилых зданий) открыл пожилой краснофлотец с четырьмя полосками на рукаве. Пока он тщательнейшим образом изучал наши паспорта, осмотрелись. Квадратная комната с бассейном посередине и нешироким проходом вокруг, где стоят четыре печки-голландки, распространяющие приятное тепло. Пара шкафов, стол и больше ничего и никого. Здесь и прошло занятие по изучению дыхательной аппаратуры. Нет, проблемы с устройством не было ни для меня, ни для Ольги. Мешок, куда выдыхаемый воздух поступает через патрон-поглотитель углекислоты, и баллон из которого восполняется убыль кислорода, что регулируется дыхательным автоматом. Вот про эти автоматы и шла, в основном, речь.

Доходчиво дядька объяснял. И главное втолковал нам крепко, как и что проверить и, главное, не лезть внутрь без крайней нужды.

Потом были тренировки с погружением в бассейн, на глубину шести метров — дальше не пускало дно. Что нас порадовало — оказывается, уже существуют отечественные гидрокомбинезоны, которыми мы с удовольствием воспользовались. А вот ласты отсутствуют. Походили немного по дну, для чего пришлось надеть пояса с утяжелением — иначе всплывали. А потом вылезли по лесенке.

Словом, оборудование это мне не понравилось — того чувства парения, которое когда-то испытал в отпуске, ныряя с аквалангом, нет и в помине.

— Ума не приложу, зачем в это время кому-то понадобилось подобное оборудование, но учить вас приятно, — на прощание сказал нам инструктор.

— А тут и сомневаться не в чем, — ответил я. — Будем на западном побережье Франции минировать немецкие подводные лодки, чтобы они, как погрузятся на глубину метров сорок, так и подорвались.

Краснофлотец завис на несколько секунд, а потом спросил:

— И как вы до этого побережья доберётесь?

— Союзники подбросят на своих подводных лодках. Нам только и останется, что выйти через торпедный аппарат, сделать работу и вернуться назад. То есть сама лодка полежит на грунте и подождёт.

На этой мажорной ноте мы и расстались.

* * *

— Буэнос утрос, — разбудил я Ольгу в рассветных сумерках. Да, она учит меня испанскому, так что я попросту пошутил.

— Вот скажи мне, Кутепов, как ты всегда про всё угадываешь? Я про наши будущие погружения.

— Так, Оль! Мы же с тобой от других ребят только тем и отличаемся, что любим нырять и купаться. А остальное у нас — как у нормальных людей. Ты прикинь — нас, совершенно неподготовленных к работе во враждебном окружении не обучают никаким агентурным премудростям. Шифрам, там, правилам конспирации, языку страны пребывания или рукопашным делам, а быстрее собственного визга готовят к двум понятным моментам — как долететь, и как нырнуть.

— То есть, про "нырнуть" ты и раньше был уверен. А про "долететь", как и я, не знал?

— И сейчас не знаю. Это всё сплошные выдумки. Когда бы не урок водолазного дела, мои предположения остались бы шуткой.

— Они и сейчас выглядят несерьёзно. В Уругвае живут мои папа и мама. Они сильные физически люди, прекрасно умеющие и плавать и нырять. И сами любят, и меня научили. Отсюда вопрос — мы-то с тобой, зачем там понадобились? В то время, когда здесь, действиями на коммуникациях противника, уже неплохо себя зарекомендовали?

Словно в ответ на прозвучавший вопрос, раздался телефонный звонок.

— Никуда не уходите, — только и сказал нам Виктор Сергеевич. — Скоро приеду.

И приехал.

— Обстановка нервная, — начал он прямо от двери. — Немцы, действительно рвутся к Туле, что, собственно, после сдачи Орла никого не удивляет. Начальство торопит с вашей заброской, а у нас ничего толком не готово. Из страны-то мы вас, конечно, вывезем, а дальше придётся импровизировать. Вот немного фунтов и маленький золотой запас на непредвиденный случай, — куратор выложил перед нами скудную пачку мелких купюр и горку золотой мелочёвки — серьги, брошка, пара монет, перстенёк и колечко. — Собирайтесь. Едем на аэродром.

Дуглас был уже готов к вылету, оставалось только моторы запустить и дать им немного прогреться. А потом взлёт и, прямо в полёте, торопливый инструктаж.

— Почему было не выпустить нас прямиком через Владивосток, — спросила Оля, когда выяснилось, что выбираться нам предстоит через Иран.

— Лететь туда далеко, — ответил я. — А железная дорога забита сибирскими и дальневосточными дивизиями, стягиваемыми к фронту, — на что куратор посмотрел укоризненно, и продолжил втолковывать о том, что, скорее всего, придётся нам плыть на пароходе вокруг южной оконечности Африки, что достаточно удобно, потому что не надо делать крюк. А вообще-то главное для нас — успешное воссоединение семьи Бецких и моё в неё, в ближайшей перспективе, вхождение на правах зятя. Остальные детали прояснятся на месте.

На взлётной полосе где-то под Баку нас поджидал заправленный и готовый к вылету У-2, который мы при дружном попустительстве окружающих беспрепятственно угнали. Оля села вперёд, взяв на себя управление. А я, крутанув винт, забрался назад вместе с обоими чемоданами. Без полётной карты, полагаясь исключительно на память, мы ориентировались на гористую гряду слева, пока под крылом не появилась цепочка вытянутых озёр, где отыскали посадочную площадку, по краю которой выстроились самолёты. Главное — британский флаг на мачте и парни в ботинках с обмотками — то есть, нашли. Немного скозлили при приземлении, а потом подрулили к постройкам.