Сиятельный & Бессердечный

— Не знаю, не знаю...

— Уверяю тебя, Морис, все очень серьезно. Александрия и Тегеран ведут переговоры о военном союзе, их цель — контроль над Босфором и Гибралтаром. Угроза наступления на Константинополь реальна как никогда. После досадного поражения русских на Дальнем Востоке Персия всерьез вознамерилась расширить свои владения за счет их закавказских территорий. Да и насчет Индии у них вполне определенные планы.

Морис Ле Брен вскинул руки:

— Не буду спорить, мой дорогой Бастиан. Не буду спорить. Это ваш хлеб. И все же... — глава сыскной полиции подался вперед, — не стоит переоценивать внешнюю угрозу и забывать о врагах внутренних!

— А никто и не забывает о них, Морис. Никто не забывает, — улыбнулся хозяин кабинета и вдруг повернулся ко мне: — Мы не сильно задерживаем вас, констебль?

Вопрос был задан тоном жестким и холодным, но я даже не моргнул и лаконично, по-военному четко ответил:

— Никак нет, старший инспектор.

— В разгар рабочего дня у вас нет никаких неотложных дел? — удивился Бастиан Моран, затевая непонятную игру.

— Никаких, — подтвердил я и счел необходимым пояснить: — Инспектор Уайт предоставил мне свободное время до конца недели.

— Вас послушать, так это поощрение! — съязвил Морис Ле Брен.

Я промолчал.

— Вас ведь отстранили, так? — нахмурился глава сыскной полиции, когда понял, что ответа на не высказанный напрямую вопрос он не дождется.

— Подобная формулировка не звучала, — возразил я.

— Но инспектор Уайт не желал вас видеть? — уточнил Бастиан Моран.

— Не желал, — подтвердил я и приготовился поведать о допущенном проступке, но хозяин кабинета сумел меня удивить.

— А где, кстати, сам инспектор? — спросил он.

— Инспектор Уайт? — переспросил я.

— Кто же еще! — вспылил Морис Ле Брен. — Где Уайт? И снимите уже ваши окуляры! Что вы прячете глаза, будто нашкодивший студиозус?!

Я выполнил распоряжение, облизнул пересохшие губы и осторожно произнес:

— Разве инспектор не вышел на службу?

— Не вышел, — подтвердил Бастиан Моран. — Вам что-нибудь об этом известно?

— Нет, — уверил я руководство и встрепенулся: — А почему инспектором заинтересовался Третий отдел? С ним все в порядке?

Глава сыскной полиции пропустил эту реплику мимо ушей и продолжил расспросы:

— Когда вы последний раз видели инспектора Уайта?

— Когда видел инспектора? — переспросил я, собираясь с мыслями. — В субботу, на обеде в "Винте Архимеда"... Хотя нет, постойте! Мы разговаривали на воскресном балу!

— И только?

— Да. А что?

Бастиан Моран вновь закурил и хмыкнул, выпуская дым:

— Больше ничего не хотите нам рассказать?

— Боюсь, не понимаю вас, старший инспектор, — ответил я.

Тогда Морис Ле Брен поднялся из кресла и навис надо мной с угрожающим выражением лица.

— Что вам известно о Банкирском доме Витштейна? — прорычал он.

Я открыл рот, не сумел подобрать нужных слов и промолчал.

— Констебль?! — нахмурился глава сыскной полицию. — Вы язык проглотили?

— Никак нет, — ответил я и перевел взгляд с окна на портрет Исаака Ньютона. — Насколько мне известно, Банкирский дом Витштейна находится в иудейском квартале.

— И это все, что вам известно?

— В целом — да...

Бастиан Моран покачал головой и затушил сигарету о дно хрустальной пепельницы, заполненной окурками уже на половину.

— Констебль, ничего не хотите рассказать о подкопе под банк? — спросил он, глядя на меня своими серыми холодными глазами.

— О подкопе? — выдохнул я, сотрясаясь в ознобе. — Ах, о подкопе! Так дело в этом...

— Отвечайте на вопрос, констебль! — рыкнул Морис Ле Брен, встав у меня за спиной. — Что вы от нас скрываете?

— Я? Ничего! Но инспектор Уайт...

— Рассказывайте! — потребовал хозяин кабинета. — Немедленно!

И я рассказал. Но рассказал, разумеется, лишь о подкопе и приказе инспектора держать язык за зубами; о вчерашней бойне распространяться не стал.

— Занятная история, — задумчиво хмыкнул Бастиан Моран и откинулся на спинку кресла.

— И поведение инспектора не показалось вам подозрительным? — насел на меня Ле Брен. — Почему вы не сообщили об этом инциденте? Это же прямое нарушение протокола, констебль! Было убито три человека!

— Морис, Морис, не стоит горячиться. Приказ есть приказ, — неожиданно поддержал меня хозяин кабинета. — Детектив-констебль Орсо, как думаете, почему вы здесь?

— Понятия не имею, — откровенно признался я и вновь отвернулся к окну, хоть там и не было ровным счетом ничего интересного.

Бастиан Моран проследил за моим взглядом и улыбнулся:

— Не имеете понятия? А если немного подумать?

— Был налет на банк? — предположил я, и в самом деле теряясь в догадках.

— И?

— Инспектор Уайт упустил грабителей? Или... — Я сделал тщательно выверенную паузу и вскочил со стула. — С инспектором все в порядке?!

Ле Брен положил ладонь мне на плечо и легко усадил обратно.

— А вас с ним не было? — спросил он, заглядывая в глаза.

— Нет! — воскликнул я. — С инспектором все в порядке?

Глава сыскной полиции какое-то время буравил меня пристальным взглядом, потом сообщил:

— Инспектор убит. Вместе с ним погибли два констебля.

— Проклятье!

Бастиан Моран подался вперед и потребовал ответа:

— Почему инспектор не взял вас на задержание?

— Инспектор... — облизнул я пересохшие губы, — инспектор был зол на меня...

— Из-за упущенного суккуба? — продемонстрировал хозяин кабинета свою осведомленность и вновь откинулся на спинку кресла. — Почему же тогда он не взял констебля Миро? Он ведь не был зол на него? Или был?

— Понятия не имею.

— Ваша информированность, констебль, носит крайне ограниченный характер, — многозначительно заметил старший инспектор и нацелил указательный палец на Ле Брена. — И, кстати, мой дорогой Морис, нейтрализация инфернальных созданий находится в компетенции Третьего департамента. С какой стати инспектор Уайт тратил рабочее время на поиски этой твари?

— Я не так хорошо его знал... — промямлил глава сыскной полиции, сообразил, что начал оправдываться, и хлопнул ладонью по столу. — Отличный вопрос, Бастиан! Хотел бы я иметь на него ответ! Констебль, какого дьявола инспектор не сообщил о суккубе в Третий департамент?!

— И о беспокойном утопленнике три месяца назад, — добавил Бастиан Моран, явно наслаждаясь произведенным эффектом. — А полгода назад при задержании был застрелен начинающий малефик и развеян полтергейст. И это я только мельком пролистал список его дел.

— Констебль! — грозно глянул на меня Ле Брен. — Что все это значит? Извольте отвечать!

— Я просто выполнял приказы, — коротко промолвил я, решив валить все на покойника, тем более, что и в самом деле просто выполнял распоряжения инспектора.

Морис Ле Брен достал носовой платок и протер вспотевшее лицо.

— Ну хоть предположения какие-нибудь есть? — вздохнул он потом. — Должны же вы были это обсуждать!

— Полагаю, инспектор хотел таким образом привлечь к себе внимание руководства.

Бастиан Моран мрачно усмехнулся:

— Остается лишь сожалеть о том, что это не удалось ему при жизни.

— Предлагаю сосредоточиться на главном, — заявил тогда глава сыскной полиции, спеша поскорее закрыть неприятную тему, и принялся выпытывать у меня подробности неудачной попытки захватить суккуба, обнаружения подкопа и последовавших за этим событий. Я уверенно отвечал на все каверзные вопросы, но когда они пошли по второму кругу, не выдержал и возмутился:

— Позвольте! Но при чем здесь вообще суккуб? Ведь инспектор караулил грабителей!

— На самом деле, констебль, это мы от вас хотели узнать, какую роль в случившемся играет суккуб. — Бастиан Моран распахнул лежавшую на столе папку и сообщил: — Коронер уверен, что инспектора Уайта убил выходец из преисподней!

— Таких совпадений не бывает! — веско добавил Морис Ле Брен.

— Не может быть...

— Смотрите сами!

Я подошел к столу и развернул к себе папку с фотоснимками места преступления. Двое застреленных грабителей, мертвый иудей с накладными пейсами, обугленный Джимми, Билли с дырой в затылке, истерзанное тело Роберта Уайта.

— Этого просто не может быть, — заявил я, стараясь не переигрывать. — Не понимаю, как такое могло произойти! Просто не понимаю...

— Пока неясно, завладела тварь табельным оружием инспектора и застрелила одного из констеблей сама или же поработила его сознание и заставила убить подчиненного, — с важным видом произнес глава сыскной полиции. — Лучше посмотрите, что стряслось со вторым констеблем! Он будто сгорел изнутри!

— Полагаю, это некая разновидность проклятия, — предположил Бастиан Моран и глянул на меня с хитрым прищуром. — Есть какие-нибудь соображения по этому поводу, констебль?

— Нет, — ответил я, возможно, самую малость поспешней, чем следовало, но никто на это внимания уже не обратил.

— Вы отстраняетесь от службы до окончания следствия! Город без особого дозволения не покидайте, — объявил Морис Ле Брен и раздраженно махнул рукой: — А теперь скройтесь с глаз моих!

— Слушаюсь, — кивнул я и выскочил за дверь. На ходу вытер покрывшееся испариной лицо и поспешил на выход.

На улице я обернулся, окинул взглядом мрачную громаду штаб-квартиры полиции и зябко поежился, припоминая подробности допроса. И хоть пояс по-прежнему оттягивала кобура с табельным пистолетом, решил заглянуть в арсенал как-нибудь в другой раз.

"К черту!" — только махнул я рукой и отправился в "Винт Архимеда".

Рамон Миро сидел за стойкой, пил белое вино и листал газету. В мою сторону он не взглянул, сделал вид, будто не заметил. А вот набившиеся в питейное заведение констебли враз умолкли, ясно давая понять, что известие о гибели инспектора уже успело облететь весь Ньютон-Маркт.

Не обращая внимания на изнывавших от любопытства коллег, я уселся рядом с напарником и попросил хозяина бара:

— Алмер, принеси лимонада, будь добр.

Толстый фламандец посмотрел на меня с нескрываемым сомнением, пришлось достать бумажник и припечатать к потемневшим доскам стойки последнюю пятифранковую монету. Алмер стряхнул ее в карман фартука и только после этого отправился на ледник.

— Рамон, будь добр, оторвись на минуту от газеты, — попросил я тогда напарника, наперед зная, что крепыш лишь делает вид, будто увлечен чтением, а на деле просто пытается столь немудреным способом оттянуть неприятный разговор.

Иначе и быть не могло — статья "Атлантического телеграфа", в которую вперился глазами констебль, была посвящена похоронам известного дирижера, а мало что раздражало моего сослуживца сильнее светской хроники.

Рамон с обреченным вздохом отложил газету и развернулся ко мне.

— Да, Лео?

Я взял у вернувшегося с ледника фламандца кувшина лимонада, наполнил свой бокал и только после этого, осторожно подбирая слова, произнес:

— Рамон, если ты, вопреки приказу инспектора, решил доложить начальству о подкопе, почему сначала не предупредил меня? Я попал в дурацкое положение, знаешь ли.

Вместо ответа констебль передвинул мне газету. Я поначалу не понял, какое отношение к нам имеет самоубийство дирижера, потом обратил внимание на соседний заголовок и беззвучно выругался.

"Происшествие в иудейском квартале!" — гласила шапка расположенной снизу статьи.

Ну что за невезение?!

История вышла — банальней не придумаешь. Закрытая несколько дней кряду цирюльня насторожила соседей, они решили проверить хозяина, наткнулись на полный трупов подвал и вызывали полицию.

— Думал, ты читаешь газеты, — укорил меня Рамон.

— Только не сегодня, — поморщился я. — Проклятье! Меня чуть наизнанку не вывернули!

— Пытался юлить?

— Пытался, а то как же!

— И чем все закончилось?

— Отстранили до окончания расследования.

Рамон покачал головой.

— Выходит, мне еще повезло, — усмехнулся он. — Я-то Ле Брену сразу все рассказал.

— Ле Брену? — удивился я. — Он тебя допрашивал?

— А тебя разве нет?

— Был там еще один, — мотнул я головой, не желая вдаваться в подробности.

В этот момент часы начали отбивать двенадцать, Рамон Миро с досадой глянул на них, соскользнул с высокого стула и в пару глотков допил вино.

— Пора на смену, — сообщил он, застегивая медные пуговицы мундира.

— И куда тебя отрядили?

— Улицы патрулировать, куда еще? — хмыкнул констебль, надел фуражку и поправил ее, ухватив за козырек.

— Будь другом, пройдись по ломбардам, — попросил я тогда. — Поспрашивай об одной безделице, возможно, ее оставляли в заклад.

— И что мне с того?

— Десять франков лишними точно не будут, так?

— Двадцать.

— Да там красная цена пятерка, а тебе все равно без дела по улице слоняться!

— Хорошо, — согласился констебль, — поспрашиваю. Что за безделица?

— Ничего особенного, перстень студенческого братства Мюнхенского университета.

— Прямо сейчас и займусь, — пообещал Рамон.

— Газету оставишь? — спросил я, отпив лимонада.

— Забирай, — разрешил констебль и вышел на улицу.

С окончанием пересменки свободных мест в баре изрядно прибавилось, поэтому я взял номер "Атлантического телеграфа" и перенес кувшин на столик у окна.

Солнце на улице припекало не на шутку, тени жались к домам, словно перепуганные дворняги к ногам хозяина, а врывавшийся в открытое окно ветер хоть и шевелил занавески, но скорее дразнил мнимым обещанием прохлады, нежели мог прогнать накатившую на город жару. Выходить на улицу не хотелось.

Я вновь наполнил стакан лимонадом и задумался, не заказать ли обед, но вовремя вспомнил о пустом кошельке и решил потерпеть до ужина, который взялась готовить Елизавета-Мария.

Отпил лимонада и начал разобрать прихваченную с собой из дома корреспонденцию, но та особым разнообразием не отличалась. Сплошь счета, требования оплаты, извещения о превышении кредита и уведомления о наличии просроченных платежей.

Франки, франки, одни франки у всех на уме!

Золотой телец давно уже поработил наш мир, и низвергнуть этого кумира было не под силу ни социалистам, ни анархистам. Деньги нужны всем, и я исключением вовсе не являлся.

Настроение испортилось окончательно, я без разбору отправил бумаги в мусорное ведро, в пару глотков осушил стакан лимонада и отправился домой.

4

Скука — это страшно. Скука день за днем, вечер за вечером выматывает человека, подтачивает его душу, лишает вкуса к жизни.

В детстве я часами сидел на подоконнике и в подзорную трубу разглядывал с высоты холма городские крыши. Не самое увлекательное занятие для ребенка четырех-пяти лет, но для меня тогда была важна любая возможность хоть чем-то себя занять: понаблюдать за работой повара, погонять по саду наглых галок, поиграть со своим вымышленным другом в шахматы или даже разобрать механизм сломанного будильника.

Отец вечно пропадал в городе, мама тяжело болела, слуги хлопотали по дому, а до книг из библиотеки я тогда еще не дорос, мог только выискивать редкие картинки да перелистывать любимый мамин томик "Приключений Алисы в Стране Чудес" с иллюстрациями Джона Тенниела.