Продолжение 13

— Господа, давайте не будем зевать по сторонам, времени очень мало! — Пытаюсь настроить водил на более активные действия. Кажется, помогло, автобусники двинулись к машинам, только фон Абихт, задержавшись рядом, спрашивает вполголоса:

— Денис Анатольевич, вот... это всё... как можно?..

— Простите, Витольд Арнольдович, а ля гер ком а ля гер. Война живет по своим законам. Перед бойцами была поставлена задача захватить батарею в целости и сохранности. Они это сделали точно и в срок. Смею заверить, что ни одна статья конвенции не была нарушена, если Вы про это...

— Нет, простите, Вы меня не так поняли... Сколько Ваших солдат здесь участвовало?

Оглядываюсь вокруг в поисках командира штурмовиков, затем подзываю его к себе:

— Петрович, сколько у тебя людей?

— Полтора десятка, да Вы, Вашбродь, еще двадцать привели. — Негромко, но уверенно рапортует фельдфебель.

— Простите, любезный... И вы всех германцев полутора десятками солдат?.. — Инженеру не терпится удовлетворить свое любопытство.

— А чё тут сложного? — В голосе фельдфебеля сквозит недоумение. — Детская задачка. Сняли часовых, а потом...

— Всё, Петрович, смотри по сторонам, сейчас заводим моторы и уходим. — Не хватало здесь еще профессиональные секреты раскрывать. — Предупреди охранение.

Старый вояка обиженно смотрит на меня, мол, не позорь перед людьми, потом до него доходит, что в присутствии посторонних иногда лучше молчать, чем говорить, и он, изобразив вид "лихой и придурковатый", возвращается к своим "кентаврам".

— Да, господин капитан, я, признаться, когда услышал, что Вы собираетесь удерживать город до подхода основных сил, не совсем в это поверил. — Инженер задумчиво смотрит вслед ушедшему штурмовику. — Теперь я думаю немного иначе... Ладно, пойдемте к нашим железным лошадкам...

Обратный путь занял чуть меньше времени, но, въехав в город, слышу оживленную винтовочную пальбу с западной окраины. Поэтому быстренько заруливаем на Центральную, оставляю трофеи с водителями под охраной штурмовиков и мчусь на блок-пост, где меня уже встречает оживленно-радостный Дольский.

— Началось, Денис! Только что германскую разведку завернули обратно! Теперь жди остальных, я — к себе на станцию. У меня три группы вернулись, докладывают, что на подходе батальон пехоты. Они его пощипали как следует, сейчас наберут патронов, и — обратно. За ним две батареи, но те нескоро появятся, — мои умники не смогли подойти вплотную, так перебили почти всех лошадей. Потери с нашей стороны — двое легкораненых, остаются в обороне.

— Гансы наши сюрпризы не обнаружили?

— Нет, до завала они не дошли. Отогнали ружейным огнем, пулеметы не задействовали, хоть и пришлось повысить голос на прапорщика... Всё, принимай командование, а я к своим поскакал.

— Анатоль, я с Полесской к тебе броневик отправлю, ближе будет до блок-постов добираться. И прапору-артиллеристу новую задачу поставлю, так что устрой ему экскурсию по загашникам, пусть поищет снаряды для новых пушек.

— Добро! — Дольский улыбается, вскакивает на свою Молнию и уносится прочь, сопровождаемый пятеркой "кентавров". А я бегу к телефону обзвонить всех и узнать, что новенького творится в мире. Первым делом — Полесская. Телефонист с посыльным находят Пепеляева за несколько минут.

— Денис Анатольевич, у нас всё в порядке. Позиции дооборудованы и заняты, взвод пехоты и мои разведчики — в резерве. Германцами пока и не пахнет.

— Зато у нас они появились, разведка на западный блок-пост вышла. Так что скоро ждем гостей. В связи с этим у меня просьба как можно быстрее отправить броневагон на Центральную. А перед этим прапорщику Медведеву срочно связаться со мной...

— Прапорщика с броневагона сюда — пулей! — В трубке отдаленно слышно, как Пепеляев командует посыльному, затем возвращается к разговору. — Я за ним послал, сейчас будет... Денис Анатольевич, я вот о чем хотел поговорить... Приходил отец Павел, просил за оставшихся в лагере дезертиров. Мол, хотят искупить вину, просятся в строй. Я после этого к ним съездил, поговорил. Клянутся, крест целуют, что не предадут и не сбегут... Я, честно говоря, им верю, но последнее слово за Вами, как за старшим воинским начальником.

И вот хрен его знает, что сейчас делать! С одной стороны — стрёмно, а с другой — лишних бойцов не бывает, а тут два взвода, почти восемьдесят штыков... Да и штабс-капитан на доверчивого молокососа не похож...

— Добро, Анатолий Николаевич, освобождайте, вооружайте, командовать ставьте самых грамотных унтеров. Пусть остаются у Вас в подчинении. Рекомендую поставить их за казармами и складами бригады, на объездную, но решать — Вам.

— Спасибо, Денис Анатольевич... Прибыл артиллерист, если у Вас всё, — передаю трубку.

— Подождите, Анатолий Николаевич, есть еще один вопрос. Вы сможете с помощью германского коменданта и его телеграфистов отправить телеграммы?

— Конечно. И какого содержания? — В голосе штабса прорезается неподдельный интерес.

— Содержания самого нервного и панического. Что-то типа "Achtung! Achtung! Alarm! Rettet Euch — die Russischen Kosaken!". (Внимание! Внимание! Тревога! Спасайтесь — русские казаки!) Передать несколько раз по линии, затем оборвать на половине текста. Есть шанс, что германцы поверят, и будут отходить не к нам, а на запад.

— Думаете, сработает? Добро, будет сделано... Если не возражаете, пойду принимать пополнение, передаю трубку прапорщику Медведеву.

— Слушаю Вас, господин капитан! — В мембране звучит молодой голос нашей единственной надежды на артприкрытие.

— Владимир Борисович, обстоятельства изменились, ставлю Вам новую задачу. Срочно уводите броневик на Центральную станцию, оставляйте на нем наводчиком кого сочтете нужным, а с остальными принимайте под командование батарею трофейных противоаэропланных орудий.

— Простите, а почему противоаэропланных?

— Потому, что других не было!.. Пушки смонтированы на шасси грузовых автомобилей, так что будете играть роль мобильного артиллерийского резерва. Четыре 77-миллиметровых ствола... Точнее — три, одна пушка остается на станции в виду отсутствия водителя...

— Ясно! В экипаже броневагона оставляю канонира Еременко и Николая Спиридоныча, виноват, бомбардира в отставке Якушевича.

— Как он Вам глянулся? Не подведет?

— Нет, видно, что человек опытный, с орудием быстро освоился. А глазомер — тот еще, дальномеру не уступит, сам проверял... Извините, Денис Анатольевич, Я раньше пробовал несколько раз управлять автомобилем... Получалось... Если не возражаете...

— Хорошо, если получится без аварии, то не возражаю. Набирайте расчеты, Вы же людей лучше знаете... И максимум через пятнадцать минут быть на Центральной! Всё, конец связи!..

До второго блок-поста дозвониться не успеваю из-за крика "Германцы! К бою!". Панических ноток в голосе, впрочем, не слышу, наоборот, даже какой-то азарт звучит. Ох, не сглазить бы... Первый взвод уже на позиции, второй горохом рассыпается за заборы, по пустым домам и чердакам, как и было задумано.

Бинокль приближает кромку леса и шагнувшую оттуда редкую цепь гансов... Потом еще одну... И еще... Рота, человек сто двадцать... Так, а это что за грузчики с носилками побежали? Ага, два МГ-08, по одному на фланг... Залегли, приготовились...

— Места огневых точек засекли? Передайте пулеметчикам — стрелять по команде.

Сидящий рядом прапор молча кивает и отправляет вестового в путешествие по-пластунски... Немцы "тралят" дорогу и полосы метров по пятьдесят-семьдесят вправо и влево от нее. Дальше не получится, с обеих сторон начинается болотце. Дистанция — около версты. Шагают быстро, скоро подойдут к завалу и, надеюсь, начнут его разбирать...

Там и работы-то — совсем ничего. Несколько обозных телег, бестолково обложенных бревнами, шпалами, бочками и прочим крупногабаритным мусором, между которыми на досках, выбитых из близлежащих заборов, криво натянуто несколько рядов колючей проволоки. Этакая наспех сооруженная баррикада из всего, что оказалось под рукой... Если не считать одной такой малюсенькой детальки — несколько "ниток" тянутся к гранатным запалам, присоединенным к кускам детонирующего шнура, ведущим в свою очередь к капсюлям-детонаторам в тротиловых шашках и шрапнельных снарядах, замаскированных всяким тряпьем. Рядом с которыми стоят четыре жестянки литров по двадцать, в которых бойцы всё-таки успели смешать бензин с мазутом. В соотношении один к двум по классическому рецепту любителя коктейлей товарища Молотова...

Короткий свист, и одно отделение открывает огонь. Несколько зольдатенов падает, остальные, повинуясь команде, рывком преодолевают оставшееся до повозок расстояние. Идущие сзади цепи разбегаются в стороны, насколько позволяет болото, залегают и вместе с расчетами МГ-шек стараются достать стрелков ответным огнем. Стреляйте, стреляйте, патронов у вас всяко меньше, чем у нас, и подвоза в ближайшее время не будет... Со стороны завала часть немцев тоже принимает участие в забаве. Остальные под шумок пытаются расчистить дорогу... Ну, давайте, давайте, нащупайте там чего-нибудь!..

Бу-бумс!!!.. Дорогу накрывает дымно-огненный шар, воздух ощутимо толкает в грудь, грохот бьет по ушам, во все стороны летят обломки телег вперемешку с их содержимым... и несколькими тушками. Молодцы, придурки, нащупали!.. Завала на дороге уже нет, есть только большая воронка и валяющиеся вокруг тела. Частично — неподвижные, частично — катающиеся по земле в надежде сбить пламя. Оставшиеся в живых очень быстро отступают, гансовские пулеметчики прикрывают этот марш-бросок назад, но бьют не очень прицельно, очевидно из опасения задеть своих.

— Огонь по полной! Пулеметам положить всех, кого смогут, на дуэль не отвлекаться! — Вестовой на карачках снова отправляется по старому маршруту. С расчетами всё было оговорено заранее, но мало ли, вдруг забудут в горячке.

Не забыли, и дорога к лесу постепенно устилается трупами немцев. Кто-то самый хитрый падает и пытается ползти, притворяясь мертвым, когда очередь ложится слишком близко. Гансы-пулеметчики изо всех сил пытаются заткнуть своих "коллег", но у нас огневые позиции сложены из шпал и обвалованы мешками с землей. А у них — пикник на обочине. Поэтому, когда последние бегуны скрываются между деревьев, машиненгевершутцы (пулеметчики) со своим имуществом пытаются последовать туда же. Удается это не всем...

— Арсений Петрович! — Окликаю ротного и выдаю, надеюсь, ценные указания. — Проверьте людей, дайте команду пополнить боекомплект. Пулеметы — назад, как договаривались. Если германцы попрут, играйте вариант с западнёй. Еще раз проверьте всё. Да, сюрприз нумер два не трогайте. Я — на Центральную.

— Господин капитан, думаете, что они не скоро полезут? — В голосе прапорщика слышно сомнение.

— Сюда к Вам — нет. Их излюбленный прием в такой ситуации — обойти очаг сопротивления с флангов. — Достаю карту и показываю собеседнику. — Слева им это не удастся, там болото и... ну, Вы знаете. А вот справа могут через лесок выйти на дорогу из Мускевич и пройти аж до самой станции. Есть там одно узенькое местечко.

— Так на станции же вторая рота! Они...

— Нет. Вы же сами видите, что Ваши люди после лагерных харчей годны только в стационарную оборону. И задача у той роты — контролировать направление Свитиловичи-Анисимовичи. А навстречу германцам я сам... съезжу...

Колеса броневагона последний раз тихонько стукнули на стыке, скрипнули тормоза и мы остановились. Неподалеку от того самого узенького местечка, где прячущиеся в траве две колеи от тележных колес гордо назывались дорогой на Мускевичи. Бойцы занялись маскировкой и через несколько минут украсили борта свеженарубленными ветками так, что отличить нас от леса можно было только шагов с пятидесяти. Чтобы праздно не томиться ожиданием, бойцы подошли с невинным вопросом, как начальство относится к легкому перекусу в полевых условиях. Только сейчас вспоминаю, что последний раз как следует ел вчера вечером...

Услышав положительный ответ, быстро вооружаются ложками и открывают один из ящиков, стоящих вдоль стен. Мне, как большому начальству отдельно приносят "овощное рагу с тушеной свининой" в двух открытых консервных банках и тщательно вытертый о штанину трофейный инструмент для его уничтожения, потому, как свои столовые приборы я оставил в седельной сумке. На автопилоте пересчитываю бойцов... шестнадцать пулеметчиков, два пушкаря... Стоп!.. А где у нас главный по моторчикам?.. Ага, вот он. Немец пристроился возле движков и, достав из кармана замусоленный огрызок галеты, откусывает маленькие кусочки и пытается тщательно их пережёвывать... Аппетит сразу куда-то уходит. Не, ну мы же, в конце концов, не цивилизованные европейцы, чтобы жрать каждый своё!..

— Бойцы, изобразите мне еще одну порцию. — Командую пирующим, затем поворачиваюсь к пленному. — Гефрайтер!

Немец, суетливо пряча в карман недогрызенный "крекер", вскакивает и вытягивается по струнке. Один из пулеметчиков ставит открытые банки на капот двигателя и возвращается к товарищам, с интересом поглядывающим на развитие событий.

— Ты хочешь есть? willst du was Essen?

Пленный несколько секунд смотрит на еду, затем поднимает пустые, ничего не выражающие глаза и, непроизвольно сглотнув, отвечает:

— Найн, герр гауптман!

Ну да, ну да, сыт по горло. Сразу видно...

— Садись и ешь. (Сетц дих унд ис. setz dich und iß)

Немец садится рядом, берет в руки банку и только потом задумывается об отсутствии ложки... Бойцы сосредоточенно не смотрят в нашу сторону, понятно — пепеляевские, мои бы так не поступили. Только собираюсь передать свою ложку, положение спасает отставник Якушевич. Тщательно отерев свою носовым (и откуда только взял!) платком, он "по-дружески" хлопает одного из бойцов по плечу, попадая, однако, по шее, и громко ворчит:

— А ну-кась, молодой, передай-ка человеку... Чай, не турка какой...

Ложка путешествует по рукам, последний пулеметчик встает и, протягивая ее немцу, пытается уронить. Но вовремя встречается со мной взглядом... Котята, блин, глупенькие!.. Вы бы перед пленным генералом себя также вели бы?.. Что-то оченно я сомневаюсь...

Механик тем временем аккуратно и быстро орудует ложкой. Подождав минуту, начинаем вежливый допрос. Заодно снова тренируемся в разговорном немецком.

— Как тебя зовут? Сиди!..

— Гефрайтер Карл Шекк, герр гауптман. — Немец непроизвольно пытается вскочить, но после команды продолжает сидеть в напряженной позе. Беру еще паузу на пару минут, делая вид, что всемерно увлечен процессом вылавливания остатков мяса из банки, затем, когда пленный тоже увлекается поглощением консервов, задаю свербящий сознание вопрос:

— Скажи мне, Карл Шекк, почему ты с такой легкостью согласился помогать врагам Кайзера?

Тот от неожиданности дергается, чуть не роняя остатки завтрака на пол, кидает на меня взгляд, затем отводит глаза и, решительно вздохнув, отвечает:

— Герр гауптман, эта война бессмысленна. Из-за того, что какой-то сербский гимназист застрелил какого-то австрийского герцога, десятки и сотни тысяч солдат сейчас убивают друг друга. Французы, англичане, русские, немцы, австрийцы... Я только наполовину немец, моя мать — чешка. И я помню, как на нас смотрели чванливые бюргеры, гордящиеся тем, что в их жилах течет только германская кровь... Воевать за германского императора? Я хочу остаться в живых и вернуться к семье. Если выиграете вы, это когда-нибудь случится, если нет — меня ждет полевой суд и, в лучшем случае, — двенадцать-шестнадцать лет тюрьмы... Кайзер обещал, что все солдаты вернутся домой еще до того, как с деревьев упадут листья. Скоро они упадут в третий раз, а войне не видно конца...