Я сидел у дьяка уже полдня мы вдвоем все путались в терминах и словах, челобитная никак не шла, я не мог объяснить, ему, что я хочу сделать, он меня просто не понимал, Неожиданно в комнату вбежал старший дьяк и обратился ко мне:

Сергий Аникитович , требует вас Иоанн Васильевич под свои очи и гневен он, что не можем разыскать вас, так, когда говорить с ним будете, замолвите слово, за нас сирых и убогих, что искали вас со всех сил наших.

Я ,встревоженный, неожиданным вызовом шел в тронный зал, одет я был, не так как требовалось. Еще вчера царь был в походе, его ждали только завтра, а он уже здесь и меня требует. Когда я в обычном боярском прикиде, появился в зале вокруг меня сразу поползли негодующие шепотки .

Я подошел к трону опустился на колени и произнес:

— прости великий царь наряд мой непотребный, когда узнал твоем приказе, здесь в Кремле был, не посмел домой для переодевания уехать твой приказ выполнить спешил.

-Щепотнев, почему ты мне не сказал, что парсуны пишешь? Встань и ответствуй.

Иоанн Васильевич две всего парсуны я и нарисовал , а потом только иконы писал.

-Так вот Щепотнев, видел я тут, парсуну воеводы Торжецкого, у меня в Кремле таких парсун нет. Ты, как считаешь — это хорошо, что у воеводы царского парсуна лучше, чем у царя?

-Великий государь прикажи и напишу я того, кого ты пожелаешь, все умения приложу.

-Тогда слушай, две недели у меня между битвами есть. За эти две недели напишешь мою парсуну и смотри, чтобы не хуже чем у воеводы была. Чтобы видели меня на парсуне какой я есть, и не придумывали ничего от себя. Сам знаешь, понравится, мне награжу по-царски. Не понравится, не бойся, голову рубить не буду, но милости моей не жди.

Говори теперь, что нужно тебе для парсуны.

-Нужно мне государь, чтобы подготовили хорошую основу для парсуны, один я просто не успею, краски мне нужны хорошие, и потом прости государь, но привык я, когда рисую, сидит собака моя гончая у меня у колена, вот истинный крест не так начинаю, что делать, рычать начинает.

По залу пронесся смешок, охотниками были все, и не видели в этом ничего особенного.

Сам царь улыбнулся:

-Дозволяю и собаку, но чтобы ее перед этим святой водой обрызгали и молитву над ней прочитали.

-Великий царь, ежели, завтра уже будут доски холстиной левкасной обклеенные готовы для парсуны, то послезавтра, помолясь и начну, и явлюсь, когда скажешь.

-Вот и ладно, будет, что еще сказать Сергий Аникитович?

-Так вот государь есть просьбишка малая , не серчай на слуг твоих, что долго меня искали, никого не предупредил сегодня, что в приказе буду, вот и найти меня не могли.

Царь, с новым интересом, окинул меня взглядом:

-Ты Щепотнев меня с каждым днем удивляешь, который раз заставляешь боярам в пример ставить. Иди, живы будут твои дьяки.

Когда я вышел из зала, ко мне подошел старший дьяк, и сказал:

Сергий Аникитович, для тебя, все, что хочешь, что нужно будет, приходи в любое время дня и ночи. Такую грозу от нас отвел.

Когда я приехал в усадьбу мой первый приказ был :

-Немедленно найдите мне Айку.

По усадьбе у нас болталась гончая, с которой я хотел поохотиться, но дел было столько, что об охоте вспоминалось в последнюю очередь.

Гончую практически сразу разыскали и привели ко мне.

Ну что же начинаем операцию антимышьяк и антиртуть.

Я быстро выбрал несколько человек, которым ничего не говорил о содержимом тарелок с пищей. В течение двух дней бедная Айка должна была понять, что за сование носа в тарелку, где находиться мышьяк и ртуть она получит колотушку, а вот если там ничего такого не будет, то она может это съесть с большим удовольствием. Тарелки с ядом были помечены сверху большими крестами. И уже через час учеба началась. На следующий день к вечеру при приближении тарелки с мышьяком или ртутью моя бедная собака забивалась под лавку. Притом приносящие эти тарелки все время менялись, чтобы собака поняла, что именно запах пищи служит причиной колотушек. Конечно, рефлекс этот был крайне нестойкий и нуждался в длительном заучивании, но мне в настоящее время надо было провести две недели в царском дворце и уйти оттуда живым. Я надеялся, что цикуту смогу узнать по вкусу, ну а от всех ядов не спасешься. Но, по крайней мере, два яда мой живой анализатор узнает.

Послезавтра с утра я был уже во дворце.

Основа для картины была уже готова, иконописные мастера постарались. Мне только осталось установить ее для лучшего освещения и усадить царя, чтобы он находился в наивыгодном ракурсе.

Моя собака, ошалевшая, от шума и гама, и на самом деле не отходила от моего колена, Вскоре вышел сам Иоанн Васильевич, я попросил его сесть так, чтобы свет падал лучшим образом, и работа началась. К царю, все время подходили с вопросами, пока, наконец, это ему не надоело и он цикнул на всех так, что ни одного человека, кроме охраны не осталось. Но сидеть молча ему, было скучно и он начал интересоваться моей жизнью. И вот пришел мой час, без всяких челобитных я излагал ему свои замыслы, Иоанн Васильевич задумчиво кивал головой и наконец изрек:

-Во многом дело говоришь, хотя и глупостей много, но будет тебе мое царское соизволение.

Прошло два часа, и царь отдал приказ принести перекусить, ему на серебряном блюде принесли что-то запеченное, ну а мне по-простому на глиняном, примерно такой же пирог. При виде этого пирога моя собака забилась под лавку, на которой я сидел и только скулила. Подозрительный царь сразу встрепенулся.

Что с твоей собакой Щепотнев, никак ты больную шавку к царю привел?

Я собрался с духом, чувствуя, что могу сейчас потерять голову, отвечал:

-Нет, великий государь, собака моя натаскана яды чуять, похоже, отрава в моей тарелке лежит.

-Ну-ка, ну-ка,-сразу сообразил Иоанн Васильевич, -а в моей тарелке яда значит, нет?

-Так давайте с вашей тарелки кусок собаке то кинем.

И моя Айка на лету проглотила кусок, кинутый ей царем со своей тарелки.

И забилась снова под лавку, когда ей был предложен мой кусок пирога.

Иоанн Васильевич был страшен:

-В моем дворце, моего рисовальщика, отравить хотели! Стража быстро всех кто еду приносил взять! Через несколько минут прибежал начальник охраны, и пал в ноги царю.

Не вели казнить, утек подлец!

-Кто утек,! Кто !

Так повар Санька Векшин, утек.

Искать, и на дыбу, пусть все выложит, кто подсылал!

А тебе Щепотнев прощаю твою затею, жизнь она твою спасла, а может и мою.

После этого события, произведение что-то плохо получалось, Иоанн Васильевич был задумчив, больше молчал, вздыхал, и пару раз как бы про себя шепнул:

-Не иначе Бомелькины козни.

Потом он резко встал, и, сказав, что на сегодня все, вышел из комнаты. Мне ничего не оставалось делать, как собрать краски кисти, закрыть портрет холстиной и дать наказ охране, караулить, чтобы никто, кроме царя к картине подходил.

Домой я ехал в настроении, как известный бурсак из сказки Гоголя, одну ночь отстоял , что принесет следующая.

Но в устной форме соизволение на устроение больницы было дано, и я отдал приказ о наборе нескольких молодых парней и девушек в мою школу лекарей. И вообще сидел и думал, что давно пора образовать вокруг себя, если не единомышленников, что вряд ли получиться, то хотя бы людей, которые понимают, чего я от них хочу. А вообще то после визита во дворец у меня до сих пор дрожали поджилки, поэтому в обед я с удовольствием употребил грамм сто пятьдесят водки своей выделки, которая отличалась от кабацкой, как небо и земля. В голове зашумело, я лег и провалился в тревожный сон.

На следующий день я уже с утра вновь сидел в царском дворце около начатой парсуны и ждал царя. Иоанн Васильевич запаздывал. Пришел он уже поздновато, посмотрел на мою собаку, съёжившуюся у моих ног, и сказал:

-Можешь больше свою собаку сюда не таскать. Понял я все, слушай сын окольничего, твой отец, не дурак был, сразу он мою сторону взял. Поэтому и не суетился и волю мою исполнял. Ты, я смотрю, ум от него взял. Хотя, что там про Хворостинина говорят — это все разговоры. Бог тебе много талантов дал, мне такие люди нужны, для меня вы полезны. Теперь все здесь знают, что тронуть тебя, все равно, что меня. Так, что можешь без опаски приходить. Завтра будет тебе грамота на больничку твою и мануфактуру. Давай приступай к делу.

Около четырех часов я работал, один раз мы перекусили, уже без вчерашних проблем.

когда я вышел, закончив на сегодня работу, встретился неожиданно с вчерашним дьяком, и тот на ухо сказал, вчера весь день разбирательства шли, и царь до корня добрался, но нужен ему пока еще этот человек, иначе висел бы он на дыбе вместе с остальными. А повар уже пойман и помер, но в пытках, на всех кого надо показал.

Когда я шел по палатам, то видел на себе внимательные взгляды и шепот за спиной. Но пересуды царедворцев меня особо не волновали.

Сегодня у меня была намечена поездка в Немецкую слободу. Нашли мне адрес, где проживал тот венецианец, что продал мне осколки стекла. Поговаривали, что сбежал он острова Мурано, где работал мастером стеклодувом, и сейчас пытается найти себе работу и в то же время прячется от преследования своих коллег.

Мы нашли его в убогом домишке, на самом берегу Яузы, который ему сдал более удачливый иностранец. Говорили мы с ним без переводчика на смеси всех слов Европы, но, в конце концов, друг друга поняли.

Мой вид, а я все таки возвращался от царя, произвел на него достаточно приличное впечатление, тем более, что я обещал ему неплохие деньги и часть дохода с его работы, поэтому он долго не раздумывал и собрав свой нехитрый скарб отправился со мной. В возке он сидел молча, что было странно для итальянца, видимо обдумывал, не прогадал ли он отправившись со мной. Я же тем временем уже расставлял в голове на лабораторных столах красивую стеклянную посуду, реторты, колбы, змеевики, и прочее.

А заодно вспоминал, когда же Колумб открыл Америку и можно ли уже заказать из Испании каучук, для создания резины.

Когда мы заехали к нам во двор, на лице венецианца явно отразилось разочарование, но когда я повел его по мастерской, заставленной неуклюжими творениями, он приободрился, начал размахивать руками и затараторил, так, что я уже совсем не мог его понять.

Я передал его Федьке и объяснил, что это мастер, который будет строить нам печь для литья стекла и руководить ею, и что девка, которая сможет окрутить его так, что он перейдет в православную веру и женится на ней, получит такое приданое, какого здесь еще не видали.

Потом, решив, чтобы не забыть, поднялся в кабинет и записал, что необходимо пройти по иностранцам и выяснить все про каучук, все-таки резина для работы была мне крайне необходима.

Вновь спустившись вниз, я распорядился найти Антона, и справился у него, как идут дела с набором лекарей. Тот отрапортовал, что уже нашел несколько человек, когда посмотрел на будущих медиков, то понял, почему в анекдотах про студентов физвоза и медфака кулак символизирует голову медика , а запястье его плечи, тогда же, как у физвоза кончик большого пальца, торчавший из фиги символизирует голову а все остальное широкие плечи физкультурника. Похоже, что родители здесь действовали, по принципу берите, что нам не гоже.

Но поразмыслив, я подумал, а почему бы и нет, больше будут уделять внимания учебе, надо только самому осмотреть всех кандидатов, а то, как бы кто и не дожил до завершения образования.

Закончил я свой рабочий день приказом найти артель каменщиков и готовить место для строительства небольшой печи для варки стекла, пока мне надо было, чтобы была отработана технология и я получил, так необходимую мне посуду. Учитывая сведения, что за венецианцем моглась вести охота я поручил всем моим помощникам распространить версию, что ему у нас пришлось не по душе и он в тот же день съехал. А сам предупредил стеклодува, что для него гораздо лучше, пока мы его не приведем в божеский вид, на улице не появляться, да он и сам это хорошо понимал. Он кстати пытался объяснить мне, почему он удрал с острова, но это было не для моего знания итальянского, и вообще пусть учит русский, все равно никуда теперь не денется.

Когда я сидел за ужином, моя Феклуша стоя сзади сказала:

-Ох не жалеешь ты себя Сергий Аникитович, и чего ты жилы рвешь. Взял сел на коня да сотоварищи в лес бы прокатился, вон посмотри, как соседи то твои живут. А ты все то в делах, то в церкви службы стоишь. Поговаривают, что совсем в монастырь скоро уйдешь, постриг примешь. От неожиданности я даже подавился. Похоже, я со своим благочестием перестарался, нет, я пока еще хочу пожить мирской жизнью.

На следующий день я снова с утра сидел за картиной. Я еще не знал, как отнесется царь к моему творению. Я ведь впервые на Руси рисовал масляными, красками. Купил я их густотертые за бешеные деньги и сейчас разводил льняным маслом и пользовал. Конечно, по сравнению с темперными красками это был день и ночь, и к тому же, хотя я не был особо выдающимся художником, но за мной стоял опыт всей тысячелетней истории этого искусства. И я наделялся, что сумею угодить царю.

Сегодня Иоанн Васильевич был оживлен, и разговорчив, я не посмел утаить от него, что забрал к себе мастера венецианца, Иоанн Васильевич улыбнулся:

— Думал, не расскажешь, мне сей истории, знаю, я уже все, а если он у тебя еще православным станет, то от меня плохого не жди.

Сегодня он первый раз подошел к картине и долго рассматривал ее с разных сторон. Мне он ничего не сказал, но Ивашко Брянцев, сегодня охранявший его, подмигнул мне и когда проходил мимо прошептал:

-Понравилось ему, точно знаю.

Когда приехал домой в моем большом подворье опять кипела работа, Артель каменщиков выкладывала фундамент для печи, а вокруг бегал Гильермо размахивал руками и на удивление четко выкрикивал все известные русские маты, на что мужики только посмеивались:

— ишь, вражина схизматик, как мотюкает, нравиться значится ему наша работа.

Федор подскочил ко мне и заныл, что я опять ввел в его в такие расходы, на, что я ему многозначительно сказал:

-Не бойся, все окупится, вот только первый товар пойдет, его даже с недоделками весь разберут, а себе только отличное стекло будем оставлять.

Я сел с ним и рассказал, что надо найти в Москве купцов гишпанцев и между делом поинтересоваться застывшим соком деревьев заморских, что -то вроде смолы, но упругой и он вроде от пола отскакивать хорошо должен, могут ли они немного привезти, для посмотра, а может у них уже и есть, только сам должен понимать, чтобы думали они, что просто для развлечения мы спрашиваем.

-Скажи, что даже если и не придумаем, что ними делать то выкупим все равно, раз уж привезут.

Федор посмотрел на меня с укоризной, но не сказал ни слова, Хотя его лицо говорило все без них: "Совсем ты боярин с ума спрыгнул"

—

Пока я был занят портретом царя, мое лекарское дело стояло. Ничего не двигалось и с учениками. Но мастерская работала с утра до вечера, и теперь я думал., что можно наверно часть спирта пустить на приготовление приличной водки, ведь столько спирта и эфира мне пока не было нужно. Но надо было уточнить, как и что для этого надо предпринять, это было не очень сложно, теперь приказные дьяки, после моего выступления перед царем были ко мне очень даже благодушны, хотя без бакшиша делать там было все равно нечего.