— Но оценки надо все же получать, — напомнила она. — Конец четверти скоро, если кто забыл! Так что расскажи нам вот это: "когда касаются холодных рук моих"... Тебя на прошлом уроке не было, болел, да? А долг остался. Надеюсь, это стихотворение вас устраивает? Это не про родину, это ведь обличение пороков высшего света...
— Что вы все путаете? — не сдержался он. — Какое обличение?! Да он сам был из высшего света! Ухлестывал за великой княжной, а та ему ноль внимания — вот он улился желчью и написал пообиднее! Вы что, не знаете, что массовой поэзии тогда не было? Они же там все друг друга знали! И стихи писали для друзей — да еще чтоб произвести впечатление на очередную прелестницу! Да поэты вообще пишут в основном для чего? Чтоб в стихах позволить себе то, о чем мечтается! Словами все можно! А мы это потом учим, как великие откровения, как религиозные догмы, блин!
— Переписчиков, ну что ты несешь?
— Могу доказать! — сказал он злобно. — Вот если б я сейчас стал приставать к нашим девочкам — получил бы по мусалам! А словами — пожалуйста! Еще и попросят, чтоб записал и подарил на память! А наслаждения от слов — почти столько же, как от самих действий! Потому что поэзия — великая сила!
Учительница недоверчиво усмехнулась.
— Ах так? Ну ладно...
Он принял вызов. Глубоко вздохнул. Оглядел класс...
— Тане...
Худенькая девочка за последним столом непонимающе уставилась на него.
— Был шумный новогодний бал — ты помнишь? — мягко спросил он.
Его голос невольно изменился, появилось то, что он сам называл "темным бархатом", не в силах более точно перевести термин с кодировок Арктура.
— ...был шумный новогодний бал
И пели трубы.
Ты пела — вся, смеялась — вся,
Смеялись губы...
И ты кружилась вкруг меня,
Сияли глазки —
И я тебя поцеловал
С невольной лаской...
— Ого! — залетали по классу мнения. — А мы еще тогда подумали — чего она светится?...
— Врет! — возмутилась она и покраснела. — Да я бы еще и...
— Тихо, дура! — шикнули на нее. — Это же поэзия, ты что, не понимаешь?! Продолжай, Вован!
— Александре, — сказал он вдохновенно.
— Это было в лесу,
Возле скал, возле скал...
— Ага! — догадались сразу в классе.
— Ты — прижалась ко мне,
Я — тебя обнимал...
И — горячие пальцы скользили к плечам
По изящной и тоненькой шее...
Он замолчал и перевел дух.
— Дальше что было?!!! — взвыл класс.
Он посмотрел на бледную Сашку — и покачал головой. И успел поймать благодарный ответный взгляд.
— Ирочке, — почти прошептал он, и все затаили дыхание, чтоб услышать.
— Рябь на воде и облака.
Ты смотришь смело...
Как кофточка твоя тонка!
Скользит по телу...
— Ну же!... — пронеслось по классу.
— Гале, — безжалостно заявил он.
— С-скотина! — откомментировал класс, и в общем хоре он расслышал звонкий голосок Ирочки.
— Ну Вован дает! — восторженно заревел Типун, первый бандит класса. — Раздевай их!
— Говори стихами, урод! — холодно посоветовал он. — Это же поэзия!
Класс согласно зашумел, и даже учительница кивнула — мол, да, стихами говори, урод, на уроке поэзии! Он мельком глянул: глаза учительницы горели нездоровым интересом, губы припухли, и даже дыхание прерывистое... Тоже, пожалуй, что-то себе вспомнила о невинной школьной юности!
Он не пропустил ни одной девчонки в классе, каждой подарил по паре строк, постепенно опускаясь все ниже по упоминаемым деталям одежды. Но так и не опустился ниже... уровня приличий. А потом повернулся к учительнице — и изучил ее горящим взглядом!
— Ой! — испуганно сказала она.
В классе наступила гробовая тишина. Даже проходящая по коридору завуч сунулась в дверь, не понимая, куда делись ученики — на нее даже не обратили внимания. Завуч извинилась и исчезла. А класс ждал, затаив дыхание.
Он безнадежно вздохнул и развел руками. Класс тихо охнул...
— Переписчиков, выйди вон, — мертвым голосом сказала учительница. — К директору!
Но в коридоре она остановилась у окна в странном оцепенении. Так что ему пришлось вернуться, он-то далеко успел отойти.
— Лучше бы ты прочитал там... хоть что-нибудь, — тихо сказала она.
— Не лучше, — пробормотал он. — Заявить, что вы просадили всю молодость в ожидании халявной платы за юное тело — да еще стихами?!.
— Да уж, юное тело для женщины — это все... А что теперь делать? Что же делать-то?! Как жить дальше?
Он посмотрел на ее нервные руки и машинально достал пачку сигарет. Она так же машинально взяла.
— О-у-у! — прокатилось по коридору.
Они испуганно оглянулись и увидели: весь класс торчит в дверях кабинета и наблюдает, как Вовочка угощает сигаретой учительницу! А та не отказывается!!!
— Скотина ты, Переписчиков! — с чувством произнесла учительница.
И это был тот редкий случай, когда он с ней согласился.
Эре — сын, Эре — муж...
— Эре, ты не спи, а то меня уронишь! — обеспокоенно сказала Яха.
Перед деревней он решился и сел в седло сам, а девушку усадил, как и положено, перед собой. Боком. Понятно, что теперь Яха жутко боялась опрокинуться на спину. Приходилось крепко держать ее за талию. Ему-то не трудно — так ведь синяки останутся! Еще подумают кто попало чего попало...
— Эре, ты не спи!
— Я не сплю, я думаю, — рассеянно отозвался он. — Вот сейчас ты молодая и красивая...
— Правда?! Ой, Эре...
— Да не в том дело, что сейчас! Я вот думаю, а чем ты жить будешь, когда кончится юность, и вместе с ней уйдет все, чем женщины гордятся?
— Ну и пусть уходит, — равнодушно отозвалась Яха.
— Э? А чем жить тогда?
— Да тем же, чем и все живут: детьми, домом, мужем, работой, если способности какие есть. Вон твоя мать какая художница! Ее росписи ценят поболее, чем даже работы горных умельцев! И чего тут думать?
— Получается, что нечего! — обескураженно признал он. — Но... всякое же бывает! Вот... муж может же заглядываться на молоденьких?
— Ну и что? — недоуменно спросила Яха. — Не пойдет же он с ними в хоровод плясать! Или ночами гулять в садах... позору ведь не оберется! На муже хозяйство! На муже жена и дети! Когда ему гулять? А заглядываться — ну... да, что бы и не посмотреть на красоту-то...
— Как все у тебя просто! — пробурчал он, не желая сдаваться. — А я вот столько женщин знаю, что всю жизнь злобятся, что красота ушла!
— А! Так то девачки! Все продают! А кроме юного тела, продавать-то нечего! Бесталанные, ни к чему не пригодные... Но их мало, таких-то!
— А ты? — не удержался он.
— А я нет, — уверенно сказала она и одарила его сиянием чудных глаз.
И тут же смутилась от собственной смелости.
— Но вот на Земле таких девачек, считай, полный мир, — буркнул он, уходя от неловкости.
— Да, тяжело жить богом, — искренне посочувствовала Яха.
Он дико глянул на нее, вспомнил, в каком ранге путешествует с ней, и заткнулся. Во избежание. Так что до потайной калитки в сад Колы Гончара они доехали молча.
В саду конь оживился, вытянул шею и принялся на ходу обрывать спелые яблоки. Степняк, что с него взять. Он коня не одергивал: скот вообще-то славно потрудился, достоин вознагражденья.
Во дворе наблюдалось нежелательное оживление. А он еще надеялся на спокойную встречу с отцом! А тут вся семья в сборе! Даже невестки — и те выглядывают из летней кухни! Под обстрелом множества любопытных взглядов он спрыгнул с коня, поднатужился и снял Яху. Та сразу смутилась и застеснялась своей одежды. Мда. С одеждой надо как-то срочно решать... Зато конь держался достойно! И уже поглядывал воровато в сторону сада. Понравились яблочки-то, после сухой степной травы!
— Ладно, иди! — разрешил он строгим голосом. — Но не увлекайся!
Конь все понял и бодро утопал в сад. Яха, как ни странно, приняла слова на свой счет и побрела к летней кухне. Он подумал и решил ее не поправлять. Голодная же девочка!
— Что это с ней? — странным голосом полюбопытствовал отец, наблюдая, как Яха осторожно передвигает ноги.
— На коняшке покатал, — машинально ответил он.
Глаза невесток округлились от изумления. Братья подавились вопросами. И даже обычно философски невозмутимый отец приоткрыл рот.
— Смело! — наконец выдавил отец.
И тут до него дошло, что он ляпнул! Блин! Пропади они пропадом, все эти идиомы и особенности разговорных стилей! Надо было сказать — на коне! А на коняшке — это... понимается однозначно!
Он посмотрел вслед Яхе. Да, при такой походке можно было и не говорить ничего — выводы были бы те же! Вот же влип! И не объяснишь ведь, что она бедра стерла! С внутренней стороны... Потому что если объяснишь — поймут еще однозначнее! Вот чем головы забиты у людей в этом мире? А все потому, что верхом не ездят, только на телегах! Деревня, что с нее взять!
— Эре, тебя мама зовет! — донесся из кухни голос Яхи.
Он обреченно закатил глаза. Все. Женили. В пятнадцать лет! Причем приблизительно в пятнадцать лет! На Жери девойка называет мать парня мамой только в одном конкретном случае, когда дзудой становится... Блин...
На кухне необычно заробевшая мать вопросительно указывала глазами на энергично жующую Яху.
— Да! — раздраженно сказал он. — На все вопросы отвечаю — да! Умыть, одеть, обуть, поселить!
— Если Кола скажет... — неуверенно произнесла мать.
— Кола скажет! — отрезал он и вернулся во двор.
— Не мог же я ее бросить в степи! — сказал он хмуро отцу.
— Все остальные смогли, — осторожно заметил отец. — Яха — девачка. К семейной жизни непригодна. И в работе сметки нет. Хлебнешь с ней горя.
— Кто решил, что она девачка? — угрюмо поинтересовался он. — Мельникова кодла?
— Большинством решили...
— Вот я мельника закопаю! — пообещал он. — А потом посмотрю на большинство!
— Разве что так...
Отец помялся, прокашлялся. Он опять не знал, как держать себя с сыном.
— Я вот что хочу спросить, — наконец решился отец. — Вот ты за Яху вступаешься. Из степи ее вызволил, на руках в дом внес — что в твоем возрасте вовсе невероятно! Но факт! Стоит на ее походку глянуть, и все сразу понятно... А недавно, говорят, какая-то история с нашей господиней случилась — при твоем же участии. И страшные вещи рассказывают! Как будто ты даже полицейского убил и с его саблей по степи бегал. То Собаки прибежали, какие-то совсем не в себе — да не про них речь, врут они, как обычно... Вот скажи — зачем? Ведь... убьют же тебя — и только! Те же Собаки с мельниками подкараулят и убьют. Ты же один такой — и маленький еще. Был бы ты хотя бы богатырь, как Кыррабалта — тогда б еще понятно... А так: не станет тебя, и кто тогда о Яхе позаботится? На коняшке покатать — много ума не надо! А детей кто растить станет? Вот о чем подумай, прежде чем геройствовать. Раз уж взрослым себя посчитал...
— А если хвост поджимать — тоже не больно-то семью защитишь! — огрызнулся он.
— То разумная осторожность! На смерть нарываться — совсем иное!
— А кто тогда вступится за справедливость? — прошипел он. — Или за справедливость вступаться ...неприлично?
— Золотые слова! — раздался внезапно жизнерадостный голос. — Ну и кто тут у нас такой брутальный?
И только тогда, с непростительным запозданием, он почувствовал чужое присутствие. Расслабился, блин, в семейной обстановке, в уважительных беседах с отцом...
Из сумерек сада выступила группа воинов в камуфляже. Первым шагал командир полицейского отряда, легко узнаваемый даже в сумерках по невысокому росту и характерным собранным движениям спортсмена. А вот остальные...
— Подэпсара Хист, при исполнении, — небрежно вскинул руку в приветствии полицейский. — Мои спутники — боевая звезда эльфов. Владетели данной провинции. Правда, в империи об этом пока не знают... да не о том речь. А речь о том, что господам эльфам жутко хочется узнать, кто это перед ними. Э?
От него терпеливо ждали ответа. А он стоял и отупело таращился на эльфов. Которых не существовало в природе. По законам, блин, самого мироздания...
Глава тринадцатая
Подэпсара Хист, изменник. ..... Предупреждать надо!...
Подэпсара не без основания полагал, что если эльфы что-то спрашивают, то отвечать следует немедленно. Если, конечно, планируешь жить и дальше. Но вот сейчас перед ним торчало упрямое исключение, с огромным недоверием изучало боевую звезду эльфов — самих эльфов звезду! — и помалкивало! Подэпсара съежился, ожидая неминуемого продолжения. И оно последовало незамедлительно.
— Будет молчать, — проницательно констатировал эльф.
— А он вообще говорить умеет?
— А если ткнуть чем? Если ойкнет — язык есть...
Первый эльф тут же плавным движением снял кинжал и лениво метнул подростку в ногу. Дзеньк! Маленькая фигурка мгновенно приняла нижнюю оборонительную стойку, и лезвие кинжала отскочило от его предплечья. Видимо, под серой рубахой имелась какая-то защита.
— Уровень настороженности — один и две от стандартного, — холодно определил эльф. — Скорость реакции — недостаточно данных. Вид подготовки — недостаточно данных. Атакуем, братие, помолясь!
Подэпсара оцепенело смотрел, как боевая звезда стремительно сорвалась в сабельную атаку — все разом на одного. Берхь крутнулся, подхватил сумку, выдернул откуда-то клинок... Понеслось! Вот это называется: эльфы пришли вежливо спросить!
— Защитная стойка школы "Сосновый бор"! Неадекватна! Уровень подготовки ноль три от стандартной!
Подэпсара сам был опытным фехтовальщиком и понимал, что статичная защитная стойка — не лучшее решение при нападении пятерых бойцов. Через мгновение он понял, что ошибся. Еще через мгновение то же поняли эльфы. Берхь использовал стойку просто для того, чтобы мотивированно поднять руки. Потом — стремительный мах рукой, и дротик ударил в грудь вовсе не того, кто был на острие атаки. Подэпсара отстраненно понял, что только что он увидел, как убили полицейского в засаде. И кто.
— Вау! Поправка! Реакция адекватна! Бросок школы "Обманчивый блеск волны"!
— Атакую, фиксируйте...
— ...пресечена! Школа "Плакучей ивы"!
— А с двух направлений? Атакуем, фиксируйте...
— Вау! Пресечена! Школа "Кленовое семя"!
— Реакция — один и восемь от стандартной! Координация — не определена! Атакую, фиксируйте!
— Атакую, фиксируйте...
Координация два и два от стандартной! Техника незаметных перемещений, школа "Лесные тени"!
— Вас послушать, так он всеми школами владеет!
— Тоже мне, школы! Деретесь, как деревенские пьяницы! На каждое движение по школе выдумываете! Учитесь, как надо без всяких школ! Атакую, фиксируйте!
— Атака пресечена, школа... без всяких школ, просто наподдал...
— Ой, больно как! Он мне дротиком в коленку попал!
— Ты же в гномьей броне?
— Долбаная мягкая броня! Долбаные гномы! Долбаные нью текнолоджи! Долбаная гномья реклама! Мне больно! Какой урод отменил наколенники?!! Сделайте с ним что-нибудь, или я его убью!
— Запузырить стрелу в живот?
Подэпсара с ужасом увидел, как из свалки выскочил эльф, встал рядом с ним, поднял лук... Взгляд воина сделался отрешенным, как у снайпера на соревнованиях. Они что, собираются убить мальчика?!
