Мы подъехали к указанному священником дому. Ефпатин соскочил с коня и заколотил кулаком по воротам. С минуту подождав, ударил по воротам сильней. Из-за ворот спросили: 'Кто там?' Кубин громко сказал: 'Ты Фома Кустаха? Открывай, святой отец на постой к тебе нас определил. Раненый у нас есть. В дом его надо'. Ворота скрипнули и раскрылись, к нам вышел мужик лет сорока. Одет в простую рубаху до колен, подпоясанный кожаным ремешком, на ногах штаны и босой. Поклонился: 'Проходите, бояре'. Повернувшись, крикнул: 'Лукерья! Светлицу приготовь, воды согрей'. Олега осторожно занесли дом. Дом был большой, пятистенок. Большая печь посередине избы казалось, занимала всю жилую площадь. Олега мы пронесли в огороженную комнату. Впереди, постоянно говоря 'Вот сюда' и 'Осторожно, порог и пригнитесь', семенил хозяин. Олега положили на широкую лавку, застеленную матрацем набитым соломой. Укрыли одеялом, и вышли в сени. Кулибин положил руку мне на плечо: 'Матей, оставайся с братом, а мы за трофеями. Знать бы сразу, взяли б ещё там. Но кто знал? Смотри тут'. Сколько времени их не было, не знаю. Я погрузился в такое отчаяние. Как во сне я наблюдал, как обмывают и перевязывают брата. Потом вдруг рядом оказался священник и что-то делал, оказалось, отпевал. Я и не сразу понял, что Олег умер. В себя я пришел от того, что по лицу мне хлестал Кубин и говорил: '... ицер ты или нет, приди в себя'. Я оглянулся и увидел, что мы стоим за часовней, где было кладбище. Рядом на холмике стоял могильный крест. Вот здесь значит, упокоился мой брат Олег.
Кубин протянул руку и я, поняв, что ему надо, достал сигареты. Закурив, бросил пустую пачку в костёр.
— Что дальше было, Матвей Власович?
Дед Матей выпустил дым и сказал.
— Давно это было. Всё и не вспомню. Ясно помнил день первый, а потом как-то размыто всё. Помню, как к Москве подъехали. Непривычно было видеть небольшой деревянный кремль с малым посадом вокруг. Потом поступили на службу в дружину к Великому князю Владимирскому.
— Quelle jouissance! — Какое наслаждение! (франц)
— Tu dis bien selon est francais. А encore quelles langues tu possedes? — Ты хорошо говоришь по-французски. А ещё, какими языками владеешь? (франц.)
— English, Der Deutsche — Английский, Немецкий.
— Allez, mon ami. — Продолжайте, друг мой. (франц.)
— Ecoutez plus loin. — Слушай дальше. (франц.)
8.
Зимою стыла птица в небе,
На сотни верст стелился дым.
Лежал ясак клеймом на хлебе
Десятой долью, как калым.
Прокаркал ворон в час затменья,
Узрел грядущего знаменья,
Терзали смутные виденья
И рок висел над ним забвенья.
Незваный гость-татарской воли
Батый пришел повелевать.
В оковы мерзкие неволи
Страну пытался заковать.
И за кумысом разговоры
Вела в шатрах монголов рать:
"Нам не нужны переговоры,
Мы будем Китеж штурмом брать."
Старинный символ русской чести
С огнем хотели повенчать.
Им гул набата предрекал о мести,
Мешал спокойно,крепко спать.
Нашли предателя-иуду,
Сомкнулись горе и беда,
Взбивала пыль тогда повсюду
Степных кочевников орда.
Остался в памяти он Гришкой
По странной кличке "Кутерьма".
(Владимир Бакшеев-Сказание о Китеж-граде)
Не может быть! Не было нападения на Русь, летом тысяча двести тридцать седьмого года! Батый приведёт свои орды к зиме. Откуда здесь столько степняков? Малые отряды, для захвата полона ещё понятно, но отряд в десять тысяч сабель?
Первой мыслью было срочно бежать и кричать во весь голос. Но потом подумал, а кто поверит? Поверит один, дед Матей, и то не уверен. Не очень верит он в сказки про леших. Но надо было как-то убедить его поговорить с Гориным и Велесовым. Надо собирать армию, то-есть дружину, ополчение, наконец.
Рассветало. На поляне, у чуть дымящих кострищ, вповалку спали ратники. По краям, где ещё горели костры, сидели сторожа.
* * *
После выпитого целого котелка чая, захотелось отойти до ветру. Спавшие ратники если и поднимались по той же проблеме, то справляли нужду по малой, отойдя на пару шагов от лёжки. Мне вдруг, захотелось отойти подальше. Я поднялся и направился к кустам. Кубин молча проводил меня глазами. Протиснувшись сквозь кусты, поднялся на пригорок, зашел за сосну, потоптался, словно место не нравилось, и пошел глубже в лес. Глубоко в сознании пищала мысль, но как-то тихо, что-то вроде 'Куда меня несёт?'. Наконец у понравившегося дерева встал...
— Ух!
Поднял голову — напротив, на толстой ветке, сидел ворон и смотрел на меня. Я удивленно оглянулся, чего меня сюда принесло? Опять посмотрев на птицу, сказал:
— Чего пялишься, отвернись.
Ворон покрутил головой и стал смотреть мне за спину. Даже сдвинулся чуть в сторону. За спиной кто-то есть? Чёрт, саблю-то оставил, идиот. Медленно достаю нож и, резко повернувшись, замираю в боевой стойке.
За спиной раздалось.
— Кгарррг!
Ну, нет, я не повернусь. Там, за той, черезмерно толстенной осиной, точно кто-то есть. Негромко сказал в темноту:
— Эй! Я знаю, что ты там, выходи.
Из лесного сумрака выдвинулась тень и трансформировалась в маленького, толстенького мужичка. Русые волосы и окладистая бородка с усами, делали его похожим на Николая второго. Он остановился в трёх метрах и сцепил руки на животе.
— Кто ты?
— Осип я, — представился мужичек, — хранитель этого леса. Доброе слово тебе от Кочура. Это я сюда тебя привёл. Прости. Весть плохую, просили передать. — На его лице ничего не менялось, словно со мной разговаривал не он. — Рать чужая, свирепая и жестокая идёт в эти края.
Это о чём он?
— Какая рать, поясни.
— Они себя Чингизидами назают.
Как? Монголы?
— Не понял. Ты ничего не перепутал? Какие монголы, какая рать? Не может этого быть!
Осип спокойно стоял на месте, я вдруг обнаружил, что хожу туда-сюда.
— Откуда весть такая?
На миг показалось, что леший поморщился.
— Лес слухами полнится. Древа силу от деревьев получают, со всего леса. Лешие слышат, что в других лесах происходит. Хранители ведают — тьма идёт.
Тьма это десять тысяч? Всё-таки странно.
— А что это вдруг, лешие захотели предупредить людей?
Осип вздохнул:
— Понятно, что огню вороги предадут города и веси ваши. А огонь лесу погибель. От любого града вашего перекинутся может. Хранители решили предупредить.
— Ясно. Что ничего не ясно.
Леший отступил в тень.
— Подожди.
Осип остановился.
— Осип. Скажи, почему я, не умеющий ездить на лошадях и никогда не державший боевой рогатины, вдруг стал всё это уметь?
Леший улыбнулся.
— Древо даёт быстрое излечение и знания предков. Умение, что спит в теле, может проснуться. Помни отцов своих.
И исчез.
Чёрт, надо скорей сообщить. Стоп! И как? Сказать: ' Илья Демьянович, Владимир Дмитрич, тут мне один леший нашептал...'
М-да, вопрос. Так, про лешего им ни слова. Кубину скажу, придумает, как втолковать важность новости. Вот только как преподнести? Чёрт. Блин. Пригнулся, держась за голову. Оказывается, думая, стал ходить туда-сюда и не заметил толстой ветки. Потёр ушиб. Показалось, что сидящий на ветке ворон усмехнулся. Показал ему кулак.
Так, чтоб убедить Велесова и Горина объявить мобилизацию, нужны доказательства. А где их найти? Настоять чтобы разведку отправили? Допустим, отправили. А если врага не нашли? Больше групп отправить? Тут что-то убедительное стоит придумать. И срочно.
— Блин, хоть звезда что ли упала, когда убеждать воевод стану. Скажу: 'О, знак свыше!'.
— Кгарррг!
Я глянул на ворона.
— А, ты ещё тут? Может что, посоветуешь?
— Кгарррг! Кгарррг! Кгарррг!
— Перевод, пожалуйста. А, что ты можешь, вестник беды? Вот леший бы мог. Морок какой-нибудь напустить, например. Только вряд-ли. Слышь, Осип? Ау?
Тишина. Махнул рукой и двинулся к стоянке. Вслед мне что-то тихо зашелестел лес.
Продравшись через кусты, вдруг вышел не к стоянке, а к реке. Странно, вроде бы шел правильно. Осип, что ль, балует? Зачем? Осмотрелся. Ага, вон сгоревшие камыши недалеко.
Где-то рядом журчал ручей, впадавший в реку. Прошел пару шагов и увидел родник, бьющий из земли. Вода из него стекала в небольшую ямку, потом, журча, вытекала в реку. Зачерпнул воды, хлебнул. Вкусная и холодная. Послышались шаги. Я в который раз пожалел, что оружие оставил и, на всякий случай, отошел от берега и укрылся за кустами.
По еле заметной тропе на берег вышел Горин. Сладко зевая и потягиваясь, он спустился к реке, потом замер и стал озираться, как будто не понимая, куда он попал. Горин тряхнул головой, подошел к роднику, зачерпнул воды и напился. Я вышел на берег.
— Доброе утро, Илья Демьянович.
Горин дёрнулся и удивлённо уставился на меня.
— Э... это ты, Володимир Иванович?
Потом оглянулся и, почесав затылок, сказал.
— Ты вроде с нашим дедом Матвеем всё говорил? Надо ж, наш молчун Матвей Власович нашёл родную душу.
Горин опять зачерпнул воды из родника, попил и умылся.
— Не понимаю, что я сюда пошел? — Передёрнул плечами и подошел ко мне.
А меня интересовало — как сказать Горину об отряде монгол? А если спросит — откуда, мол, такие сведения? Вот, елки зелёные! Начнём издалека.
— Илья Демьянович. Скажи, а набеги степняков часто бывают?
— Нет. — Удивился Горин. — Только последний год зачастили что-то.
— И что, не хотелось бы прекратить эти частые набеги?
Горин пожал плечами.
— Хотелось бы. Но как их прекратишь? Запретить им приходить?
Я хмыкнул. Шутник однако.
— На больших реках бродов мало. Поставить тихие дозоры. Если появятся, известить. Собрать ратников и ударить. Если каждый раз им укорот давать, реже приходить станут, а то и вовсе не придут больше, если поймут — тут для них смерть.
Горин в досаде ударил кулаком по ладони.
— Да есть дозоры-то. Только всё равно приходят, нехристи. Черемисы и мордва замирены давно, клятву верности князю Юрию Всеволодовичу давали. Но находятся такие, что проводят поганых тайными тропами и неизвестными бродами.
— Значит, патрулировать надо, а не только на месте сидеть. Больше толку будет.
Горин кашлянул и спросил.
— Патрулировать? Это что?
— Э... кхм. Мобильн... в общем, это когда дозор постоянно в движении. Обходя окрестности. Чуть что, так весть дружине. И в атаку!
С берега послышались шаги. Мы обернулись и замерли. У Горина вообще челюсть отпала. К нам, точней, к роднику, с котелком шел Велесов. Только странно шел, как во сне. У Горина от удивления горло перехватило.
— Володимир Димитрич, кх-х.
Кашлянув крикнул.
— Боярин!
Велесов замер, удивлённо таращась на нас.
— А?
— Володимир Дмитрич, ты куда это собрался? Никак за водой пошёл? А холопы поди спят, окаянные?
Велесов поднял руку и уставился на котелок.
— Не пойму я что-то. Никак леший балует?
Они даже не подозревают, как они правы. Определённо Осипа проделки. Только непонятно, зачем нас сюда всех свёл? Я мог бы и позже с ними поговорить. Он меня сюда вывел. А их разбудил и как лунатиков к реке ко мне отправил. По очереди.
Велесов озирался и часто моргал, не понимая, где он и зачем. Я посоветовал.
— Попей воды из родника, Владимир Дмитриевич, она холодная и вкусная. Сразу придёшь в себя.
Велесов повернулся и подошел к роднику. Напился и посмотрел на нас.
— Что вы тут делаете, бояре?
— Мы тут рассуждаем о частых налётах степняков.
Велесов зачерпнул воды в котелок, встал, потом посмотрел на него и поставил на землю.
— И что?
Я прокашлялся.
— Считаю, что эти частые стычки и появление мелких отрядов неспроста. Этот отряд, что вчера разбили, был без добычи. Определённо куда-то шел. Мыслю, что все мелкие группы степняков — это один отряд. Возможно, где-то есть их стоянка. И там их много.
Горин и Велесов уставились на меня.
— Почему это?
Так, похоже, не проснулись ещё.
— На Полески налетели, раз. Эта сотня шла без добычи, два. Ранее налёты были, взять хоть нападение на тебя, Илья Демьянович, три. Ещё перечислить? Думаете, они сами по себе? Нет. Они из одного отряда. И где-то есть их стоянка. Куда они все соберутся. И задача у них — разведка, я думаю.
Велесов покачал головой.
— Не мог большой отряд незаметно пройти. Увидели бы.
— Мне тут Илья Демьянович говорил, что находятся среди мордвы проводники, которые могут провести незаметно поганых. Надо отправить дозоры по местам, где могут встать на стоянку до пяти тысяч воинов. Ведь если они здесь, то не просто так сюда пришли. А сколько ратников соберётся, если всех исполчать?
Велесов ответил сразу.
— Пять сотен бояр.
Чёрт, мало.
— Как же так? Ратников мало, поганых ведь больше.
Горин собрался ответить, но Велесов опередил.
— С чего тебе, Володимир Иванович, взбрело в голову, что поганых тут много? А бояре не одни исполчаются, а с холопами своими. Ещё дети боярские. Так что ратников до пятидесяти сотен собрать можно. Но снаряжать новые дозоры, мыслю, не надо. Их и так достаточно.
Мысленно плюнул. Про лешего, что ль сказать? Нет, не буду. Зачем он свёл нас сюда, если убедить их не могу? Горин и Велесов направились к стоянке. Я постоял в раздумье и, подхватив забытый Велесовым котелок, пошел за ними.
— Бояре, обождите.
Они повернулись и замерли, с ужасом глядя на реку. Не понял, там что? Повернулся, замерев в изумлении. Было от чего.
Легкий туман, наверно, сползся со всей реки и преобразился в скачущих на нас всадников. Они размахивали саблями, стреляли из луков, быстро приближаясь. Я сразу понял, что это морок, созданный лешим, но как правдиво всё выглядит! Прям, три де, какой-то. Оглянулся на бояр. Они оба упали на спину и шарили рукой по поясам, ища оружие. Но из оружия были только ножи и, выдернув их, они стали размахивать, пытаясь убить проносящихся степняков. В их глазах стоял страх от непонимания и бессилия. Тут конная лава кончилась.
Оглянулся на реку. Картинка сменилась.
Теперь леший сделал морок с проходящими пленниками. На фоне из горящих домов и церквей молодые женщины и дети, связанные верёвкой за шеи, шли, подстёгиваемые всадниками по бокам колонны. За ними привязанные за руки к сёдлам молодые парни бежали, пытаясь не упасть. Вот один не выдержал и, споткнувшись, стал волочиться по земле. Всадник даже не обернулся.
Опять смена картинки.
Поле боя. Мертвые ратники, пронзённые стрелами, страшными ранами и торчащими копьями из тел.
Вдруг, над рекой появился образ Богородицы.
Она скорбно взирала на нас.
Мать моя! Я, зная, что это простой морок, наведённый лешим, сам почувствовал, как по спине побежали мурашки. А что с боярами? Обернулся. Горин и Велесов, часто крестясь, отбивали поклоны, стоя на коленях.
Туман рассеялся.
Ну и кино, блин! Осипу режиссером работать бы. Такой боевик показал. Бояре, вскочив, кинулись к стоянке. Я, вздохнув, поплёлся за ними. Забравшись на склон, увидел ворона. Посмотрел вокруг, Осипа не видно.
