Kурнос

Микрофоны ткнулись в сторону идущего Игоря Борисовича.

— Что вы скажете в связи с произошедшим самоубийством вашего телохранителя?

Игорь Борисович остановился, и сделав горестное лицо, печально посмотрел в камеру.

— Мне очень жаль, что такое произошло с лучшим моим помощником..., скорблю его жене и матери, оставшихся без кормильца. Со своей стороны, я отдаю себе отчет, что защищая меня, он получил сильное сотрясение и возможно — это обстоятельство, побудило его пойти на этот страшный шаг! — сочувствие и сострадание так и выпирало, щекастое лицо Игоря Борисовича покрылось легкой испариной.

— У вас нет подозрений о причин самоубийства? Может у него были финансовые долги? — микрофоны так и пытались ударить по носу депутата, но тот ловко уворачивался от этих нападок.

— Финансовые? Что вы! Зарплата была у него неплохая, да и если бы у него были такие проблемы, он всегда мог обратиться ко мне для решения их! Я всегда иду на диалог со своими работниками и с моими избирателями..., и решаю проблемы в короткий срок! — глаза были искренние и честные.

— Уважаемый, Игорь Борисович! Как вы поможете вдове? — интеллигентно спросил другой журналист.

— Ну, я взял все обязательства похорон на себя, и естественно, выделю энную сумму для вдовы и матери погибшего. И уверяю! Они не останутся без дальнейшей помощи с моей стороны. — Перед камерой депутат полностью раскрепостился, и даже расслабил галстук, готовый к дальнейшим вопросам. Быть благородным и правильным — ему нравилось.

— Игорь Борисович, подскажите, пожалуйста? Вы ведь заведуете "застройкой" нашего города, и контролируете строительные объекты?

— Ну да..., не понял к чему вы задали этот вопрос? — настороженно зыркнул глазами Игорь Борисович в сторону спросившего журналиста.

— Недавно вы дали добро на застройку торгового комплекса в 20 гектар в центре города, у реки Миасс..., что вы можете сказать по этому поводу? Это же земли городского муниципалитета... — журналист был молодым человеком с наглыми глазами, такие выскочки никогда не нравились Игорю Борисовичу.

— Ну, во-первых это моя работа контролировать застройку, во-вторых, строительная организация будет под строгим контролем санитарно-эпидемических служб и любое нарушение будет наказываться, а в третьих — вы из какой газеты? — с трудом сдержал раздражение депутат и с улыбкой глянул на спросившего.

— Из "Городских вестей", Игорь Борисович, и еще вопрос? Вы любите творчество Лепса, и в частности, песню "рюмка водки на столе"? — дерзко улыбнулся журналист, все стоящие журналисты, не сдержавшись, засмеялись от вопроса.

— Интервью закончено! — покраснел от злобы, Игорь Борисович, бросая испепеляющие взгляды на журналистов. Однозначно, его подвиги в Ютубе, вошли в народ. Поворачиваясь от работников прессы и отпихивая рукой приближающую камеру, депутат договорил: — Глупо господа!..

* * *

*

— Блять, суки! — психанул Игорь Борисович, выключая новости города на компьютере. После обеда, Игорь Борисович находился в офисе и отдыхал. С минуты на минуту должны были приехать полицейские со своими расспросами, об этом его предупредил час назад Петр. Сократа было жалко, но прощать предательство было нельзя. Гога отработал свои деньги на сто процентов. Старые кадры всегда работали на совесть, в отличие от этой молодежи, которая хотела много и сразу. Но, потихоньку, смерть Сократа отходила на второй план, в связи с новыми событиями дня. От куда этот чертов журналист нарыл про еще не начавшую стройку..., именно с этой злополучной стройки начались все проблемы. Зачем он подписался под это строительство? Если на то и пошло, сто штук от Скляра, которые так и не заимел Игорь Борисович, были недооцененной суммой для этой сделки, и надо было просить больше. А вот теперь еще журналисты начинают задавать вопросы.

— Игорь Борисович! К вам полицейские! — заработал селектор.

— Аллочка, пусть заходят! — милостиво разрешил депутат, все еще думая про строительство и Скляра.

И когда появилась полиция со своими расспросами, мысли были уже приведены в порядок. Разговор прошёл мягко и гладко. Вопросы были обыденные, больше для порядка, полицейские рыть глубоко о "самоубийстве" Сократова, не собирались. Игорь Борисович спокойно отвечал на вопросы выражая сочувствие в связи с произошедшим. Наконец, уже у двери, Игорь Борисович стал прощаться с операми и пообещал сделать все возможное со своей стороны, чтобы помочь вдове и матери умершего.

— Как тяжело мне будет найти такого грамотного и опытного помощника..., ну и в историю я попал..., что мне теперь делать? — всё повторял Игорь Борисович, закрывая за полицейскими дверь. — Аллочка! Проводите пожалуйста людей! До свидания!

Всё было отлично, ничего не предвещало беду. Сразу же, как только проводил стражей порядка, Игорь Борисович налил себе полстакана армянского коньяка из бара и не закусывая, выпил одним глотком. Удовлетворенно кряхтя, депутат выдохнул резкие сивушные пары, после чего откинулся в кресле и закурил сигару.

— Аллочка! Солнышко, зайди пожалуйста в мой кабинет! — с улыбкой попросил депутат секретаршу в микрофон. Сладострастная улыбка заиграла на губах Игоря Борисовича.

— Да, Игорь Борисович! Что вам надо? — спросила Аллочка, заходя в кабинет к шефу. Тот ничего не ответил, лишь хитро улыбнулся, раздвигая свои жирные ноги.

Аллочка, с легкой печалью в глазах, намек поняла. Достав дамский платок из кармашка, она начала вытирать свои губы от помады, приближаясь к шефу.

— Давай милочка, отрабатывай оклад... — с улыбкой "приободрил" Игорь Борисович, откидывая руки за волнистый свой затылок. Аллочка припав на колени перед шефом, расстегнула ему ширинку, пряча брезгливый взгляд.

— Молодец, детка!.. Давай..., о-о-о.., быстрей сучка..., вот так..., о-у! — застонал Игорь Борисович в экстазе, закатывая свои заплывшие поросячие глазки. Одно нравилось Аллочке в шефе, быстро отстреливался этот боец.

После содеянного, Аллочка встала на ноги, вытирая тем же платком своё лицо и рот, и тихо отхаркивая едкий депутатский продукт. Шеф не видел эти действия секретарши, так как блаженствовал в кресле, закрыв глаза от удовольствия.

— Аллочка, сегодня в ресторан пойдем после работы..., кое-какое дело отметим! — в приказном тоне, сказал шеф, не открывая глаз.

— А как же ваша жена?...

— А, пошла эта свинья нахер...

"Сам ты жирный боров!!" — подумала Аллочка, с презрением смотря на своего начальника, вальяжно кайфующего в кресле с сигарой в зубах.

* * *

*

Начало дня выдалось мрачным, несмотря на вылезшее, из облаков, солнце. Где-то, на территории завода, утром прогремело — видать что-то взорвалось, и по, проходящей рядом с обиталищем мальчишек, автодороге, пронеслись две пожарные машины с орущей и мигающей сиреной. Через короткое время промчалась "скорая помощь".

Курнос с поганым настроением открыл глаза, опять ему приснилась родная мать. Кто была это женщина? Такой вопрос уже не стоял, он точно знал, что это его мать. Она опять звала его к себе, и на этот раз, он пошел с ней, взяв её за протянутую руку. Сердцем Курнос понимал, что это дурной сон. Даже утренний завтрак с фруктами не скрасил мрачность настроения. Серёга снова проигнорировал друга, с торжеством и без стеснения, уселся с Милкой на её топчак, где болтая о своем, завтракали.

Всё шло не так, в какой-то момент, Курнос пожалел об "упавших с неба" денег. Ничего хорошего они пока не принесли..., вон и Филя погиб....

А в одиннадцать утра, у Шмыга, началась эпилепсия. Дико закатив глаза, мальчишка упал на бок и в конвульсиях начал дергаться как припадочный. Ноги и руки Шмыг прижал к телу, исторгая, изо рта — пену, а через сдавленные зубы — стоны. Опять началась знакомая свистопляска, подбежали старшики. С силой повернули Шмыга на спину, кто-то уже, предосудительно, протянул ложку, но так же неожиданно, Шмыг выдохнул воздух из легких, и как не в чем не бывало, поднялся на ноги, вытирая рукавом проступившие слюни.

— Что с тобой? — в недоумении спросил Баян, помня еще недавнюю смерть Фили, тот в ответ лишь махнул плечами и улегся на своё ложе. Из глаз Шмыга лились слезы, но этого никто не видел....

Малой тоже с утра плакал, рассказывая Каряге, посадившего его на колени, приснившийся сон. Как будто Филя вылез из земли, отряхнулся от грязи и залез к Малому на лежанку, жалуясь на дикий холод под землей.

— Может выкопать надо его? Ему же там холодно? — наивно предположил Малой, с надеждой смотря на онемевшего Карягу.

Глава ?22

Четверо лохматых бомжа сидели на скамейке. Двое из них были в порезах и ужасных, на все лицо, гематомах, а опухшие от синяков глаза, тонкой щелочкой, со злобой, смотрели на шарахающихся от них прохожих.

— Хряк, а ты уверен, что мы не ошибёмся? — неуверенно спросил один из бомжей, с целым и не поврежденным лицом.

— Кирилыч, только не ной! Я тебе отвечаю! Нас, сука, избили по указке жирного козла. — указал пальцем на одно из окон дома напротив. — Верно Вован?

— Точняк блядь! Уж живущих в этих домах, я знаю..., пять лет это как моя улица! — подтвердил второй побитый бомж, сплевывая сквозь зубы. — Этого, сука, депутата я уж точно знаю..., падла! А телохранителя его я тут видел раз сто..., бережет эту свинью накуй!

— Что-то долго нет этого депутата?... — промычал другой бомж, с завязанной под подбородком шапкой-ушанкой.

— Стасик! Успокойся! Ты торопишься что ль куда? — подковырнул Хряк бомжа, отработанным движением вытаскивая из-за пазухи бутылку с мутной жидкостью. — На! Подогрейся лучше!

Бутылка пошла по кругу, содержимое которой таяло с каждым глотком бомжей. Быстро захмелев, бомжи начали себя расхрабривать.

— Твари! Сидят в тепле, козлы поганые! — заплетающим голосом прошипел Хряк. — И ведь еще беспредельничают по чёрному!

— Вооще..., ик..., сучары! Мы им покажем! Ик... — пискляво икал Кирилыч.

— А вот и "пузо" пожаловало! — выговорил Хряк, увидев подъезжающую тайоту с светящейся рекламой такси. Машина остановилась у подъезда, из нее, со стороны пассажира, вывалился толстый мужчина под сильным "шафе". Как только закрылась пассажирская дверь, машина рванулась на другой заказ.

— У, падла! — выдавил Хряк, вставая на ноги. — Ну чё, мужики? Покажем?

Все четверо встали и быстрым шагом пошли вслед за пузаном. Пузан медленно шел к двери подъезда, изредка приостанавливаясь и бормоча что-то себе под нос. Подойдя к двери, пузан стал лихорадочно искать связку ключей в своей барсетке.

— Вот они, вот они!!! Блять, на хер намотаны... — криво усмехнулся пузан, вытащив ключи. Еще подумав, пузан нашел искомый электронный ключ от железной двери. Прижав в проём ключ, с характерным звуком дверь открылась. — Опппа!

— Ну что жирный? Поговорим? — раздался голос за спиной, после чего кто-то грубо толкнул Игоря Борисовича в открытую уже дверь. Другие руки подхватили его под локотки.

— Э-э, вы чё? — замычал депутат, пытаясь высвободить свои руки.

— Сам ты чё! — огрызнулся злобный голос над ухом.

С негодованием Игорь Борисович повернул голову к говорившему с сзади, и ту же получил удар кулаком в глаз. Взъерошенные чьи-то головы и оскаленные беззубые рты, заметить Игорь Борисович, успел.

-Э-э,.... товарищи..., господа... — запричитал депутат, прикрывая опухающий глаз, жалея в отсутствии отдыхающего Чачи и ушедшего на небеса, Сократа. — Вы чего твори....

Очередной удар прервал на полуслове Игоря Борисовича. Он присел на коленки и стал отплевываться кровью.

— Ну, козлы! — рассвирепел депутат, подымая свой протрезвевший взор на напавших. С удивлением, в людях, он увидел обычных бомжей. А двое, в синяках на мордах, смутно кого-то напоминали. — Ах, вы, бляди! На кого руки поганые свои подымаете?.. Да знаете кто я?

— Хуй в пальто! — рявкнул один из бомжей и с размаху, пнул рваным ботинком по лицу толстяка, оставляя кровавый след на губах. Игорь Борисович стал сплевывать осколки зубов вместе с алой кровью.

— Это ты волчара позорный нас заказал? — крикнул один из побитых бомжей то ли вопросительно, то ли утвердительно.

Игорь Борисович вспомнил бомжей, как они справляли свои нужды под окнами и как Сократа попросил с ними разобраться.

— Ни кого я не заказывал... — стал отпираться депутат, за что опять получил очередной удар коленом. — ..., что же вы творите, урки поганые...

— Ты нас сажал, Чтоб так называть, пидор?

— .....

— То-то же! — выкрикнул один из братии с разбегу пиная в живот сидящего на корточках Игоря Борисовича. Дыхание перехватило, резкая боль в животе была невыносимой.

— Ну, суки! Теперь вам не жить... — через боль выдавил Игорь Борисович, корчась на полу и харкая кровью.

— Мужики, ну ка навалитесь на него! — что-то задумал Хряк.

Бомжи не споря, перехватили толстяка, крепко сцепив его за руки.

— Ниже припустите его! — деловито стал советовать Хряк, расстегивая свою ширинку.

— Ты чего хочешь сделать.., ик. — Заплетающим голосом спросил улыбчивый Кирилыч, предчувствуя веселое зрелище. — Пропихнуть задницу что-ли?

— Фу, Кирилыч! Извращенец ты какой-то..., и вооще, я жирных не люблю...

Сквозь застилающий сознание, туман, слышал разговор Игорь Борисович, не понимая смысл разговора, но от неприятного предчувствия холодило.

— Леха, держи его голову за волосы..., так, приподними лицо.... — носом, депутат почувствовал кислый запах мочи и еще чего-то гнилого. С трудом удалось открыть заплывшие глаза..

— Вы чё творите... — не успел договорить Игорь Борисович, увидев льющуюся струю желтой мочи, направленную, почти в упор, в лицо. — Тьфу..., тьфу... — стал захлебываться депутат, почувствовав, что пару капель, заглотнул: — Суки...., тьфу..., тва..., тьфу...

— Так тебе свинья! Не нравиться как ссут перед тобой? Так получай...., оооо, пей тварь!... — последнюю каплю стряхнув, Хряк нагнулся с жуткой улыбкой, лицом к лицу с депутатом и с ненавистью, прошипел: — Что козёл? Напился? Извини что не накормил..., срать пока не хочу! Вован? Может ты хочешь посрать?

— Не Хряк..., хоре уже... — Вован чувствовал, что уже несколько палку перегнули...

Резкий запах мочи был невыносим..., открыв глаза и стряхнув головой капли с лица, Игорь Борисович, красными, заплывшими глазами посмотрел на Хряка. — Погань! Я тебе отвечаю..., не долго тебе жить..., ты съешь свой член на завтрак, а на обед закусишь членами своих друзей!!..., тьфу..., это я тебе обещаю!!!!

— А знаешь что? — задал вопрос Хряк, с трудом толстяк подымался перед ним. — Ты проотвечался!

Из-за спины, Хряк вытащил заточенную отвертку и быстрым движением вонзил её в горло депутата.

— Выцё-ё.... — засвистел Игорь Борисович, разбрызгиваясь алыми брызгами. Трое других бомжей в шоке отскочили в сторону, на лицах бомжей отразился ужас. Лишь Хряк стоял не двигаясь, перед депутатом..., на губах его играла мрачная, удовлетворенная улыбка обрызгиваемая кровью.

Толстяк перехватил рукой рану, почувствовал пальцами рукоять отвертки, и не соображая, Игорь Борисович резко выдернул её из горла. Брызги крови превратились в ровную струю. С удивлением от такого большого количества жидкости, депутат стал заваливаться на бок. С нескрываемым интересом, он смотрел на перекрашиваемую стену подъезда.