— Люсенька, прости! Ты не так меня поняла. Ты мне очень нравишься, и тогда я, наверно, был пьян. И я бы посчитал великим счастьем стать ближе тебе. Но дело в том, что мне нельзя заводить серьезных отношений, — увидев искру боли в красивых темных глазах, я поспешил объяснить. — Нет, не подумай, у меня никого нет. Но, к сожалению, никого и не будет, и не может быть...
— Я не поняла. Ты что, уезжаешь куда-то надолго? — Люся пыталась вникнуть в смысл моей тарабарщины.
— Ну да, вроде того. Я просто боюсь, что скоро расстанусь с тобой, и мы больше никогда не увидимся и было бы нечестно сейчас... — я совсем сник на полуслове, не зная, как объяснить девушке ситуацию. Не мог же я сказать, что вовсе не тот, за кого она меня принимает.
Но оказалось, что иногда женщине и не надо ничего объяснять — она сама все поймет сердцем гораздо лучше, чем ушами. Люся внимательно смотрела мне в глаза, затем молча обняла за шею и осторожно поцеловала в губы. Потом отодвинулась и, грустно улыбнувшись, шепнула:
— Прости, но это тебе позволено сделать? Я, наверное, глупо поступаю, но что-то в тебе есть такое, чему нельзя противиться. Мне с тобой просто до ужаса хорошо. Но не волнуйся, больше ничего не будет.
Я стоял пнем, медленно отходя от шока. Впервые меня поцеловала земная женщина, да еще какая! На моих, вернее, Женькиных губах все еще таяло ощущение легкого и прекрасного прикосновения.
— Спасибо, Люся, — только и сумел я выдавить из себя. Она заметила, что у меня в зобу дыханье сперло, и поэтому не обиделась на мое косноязычие, а только еще раз улыбнулась и отошла к столику с вином и закусками...
Спустя еще некоторое время девушки засобирались по домам, и Федька вызвал такси, по-джентельменски заплатив водиле вперед.
— Ну что, выяснил для себя все, что хотел? — спросил он, позевывая и провожая взглядом машину.
— Выяснил, — ответил я кисло и вспомнил. — А чего ты с девушками не поехал?
— Нет уж, ты мне обещал расколоться насчет своих ангельских дел, так давай, колись, орех небесный! А с Катюшей мы свои дела всегда обсудить успеем, — хитро подмигнул Федька и потащил меня обратно домой.
Уже дома, налив себе полный бокал вина, я, как говорится, утопил в нем свое горе и начал признание:
— Эх, Федя! Ничего у меня на Земле не получилось. По всем статьям облом.
— Эт ты не передергивай! — подбодрил меня кудрявый физик. — Главную задачу ты все же умудрился выполнить, правда, не без нашей помощи...
— Ты про сохранность этого тела? Тогда да, но не забывай, что еще неделю-другую надо продержаться, пока Женька с Сэйлара выберется. Зато все мои задумки и начинания пошли коту под хвост. Даже с Люсей...
— А что с Люсей? — не дошло до Федьки.
— Да вот, почувствовал себя такой свиньей, что самому противно. Понимаешь, я девушку в себя влюбил, а сам в кусты.
— Нет, не понимаю. Почему в кусты?
— А ты прикинь: она девушка серьезная, и если уж чуть не в любви мне признавалась, то что же мне остается делать?
— Но ты же, кажется, об этом и мечтал?
— Мечтал-то, мечтал, но не так же серьезно — мне ж тело сдавать через две недели. А что я ей скажу? Вот и пришлось отказать...
— То-то я гляжу, она какая-то грустная была, — дошло, наконец, до приятеля.
— Да уж, будешь тут грустным. И мне прям тошно. Даже и не думал, что у вас тут так все сложно, — я невесело признался и вспомнил нашу общую беседу. — А ведь она умница, сразу поняла, о чем я речь завел, когда про "слабых" и "рабов" болтал. У нее такое тонкое ощущение свободы — как она сказала: "мне обидно". Понимаешь, это самое верное слово. Мне тоже обидно, что у вас все возможности к свободной и спокойной жизни, нет только чего-то основного...
— Чего?
— Если бы я знал! — пришлось еще раз признаться в своем полном фиаско. — Ведь материально обществу достаточно и гораздо меньшего развития экономики для такого изменения. Конечно, не хватает времени, смены поколений, но ведь, считай, одно уже выросло с тех пор, как формально политическая система стала демократической...
— Значит, это и есть то, над чем работает Служба Развития? — кивнул Федя.
— Да, глобально, это сейчас основная задача перед цивилизацией. Но дело как раз в том, что каждый человек должен сам дорастать до такого состояния. Как я сегодня днем убедился — никакая религия тут не поможет. Так как любая религия автоматически ограничивает свободу души, превращая ее в раба божия, — я усмехнулся. — Вот такой вот парадокс: ангелу не место в церкви...
— А что в нашей жизни не парадокс? — философски зевнул приятель, потягиваясь в кресле. — Лучше давай думать, как в астрал пойдем? Что-то мне лениво домой, на ночь глядя, тащиться.
Честно сказать, я очень обрадовался такому напрашиванию моего земного друга остаться на ночевку. Подсознательно я боялся оставаться сегодня один на один с самим собой, уж больно мрачно было у меня на душе. Так что я с какой-то лихорадочной бодростью завертелся по квартире, прибирая последствия посиделок, и уже спустя какой-то час, мы, еще поболтав о том, о сем, по очереди отбыли в астрал, поудобнее устроив свои тела на ночевку.
* * *
В астрале наши с Федей пути разошлись. Он захотел проведать Славу с Ташей, а я потащился с повинной в свою "епархию". Вися перед унылым занавесом северного сияния сине-серых тонов, я долго думал: идти или не идти? Но все же "закрыл глаза" и оказался в пирамиде Службы Развития Цивилизации Земли. "Глаза" больше можно было "не открывать" — это с человеками тут церемонятся: офисы, клерки, а со своими, как говорится, перетопчетесь. Ничего открывать тем более не хотелось, потому что вокруг "раздалось" всеобщее "хи-хи". Ну, или что-то вроде: "ха-ха" — "наигрался?" — "ну и что же дальше?" — и так далее, причем, все это одновременно. В конце концов, мне надоело, и я "рявкнул":
— Ну что, натешилось, чудо-юдо? Чай, теперь твоя сущность довольна?
— Уже и пошутить нельзя! — заоправдывалось вокруг. — Сидишь тут, скучаешь... а что, твое приземление прошло, как ты там выразился: фэйсом об тэйбл?
— Да уж, ваше идиотское превосходительство! — я не на шутку рассердился на бездушное создание. — Нормально приземлился: и фэйс и тэйбл целы, а вот чего вы меня сюда звали? Подумаешь, мессии из меня не вышло — но я же не мог чужим телом рисковать. А "там", пока голым задом на ежа не сядешь — не поверят.
— Ага, пока ты там пытался новую религию организовать, мы тут проверили варианты того, как твое присутствие в реале могло бы пригодиться, — вещало сразу со всех сторон.
— Ну и чего накумекали? — все еще ворчливо спросил я.
— Ты прав, сейчас не время для мессий. Не тот уровень воздействия, каждый в реале может сам себе быть и мессией, и гуру. Да и слепо верить никого заставлять нет никакой нужды — пусть сами думают. А вот помочь ситуации можно и даже нужно... Ты заметил некоторые странности там, в России?
— Еще бы не заметил! Что-то непонятное творится. Вроде все правильно, а люди, вместо того, чтобы развиваться, натурально дичают. И общество вслед за ними, или наоборот — они вслед за обществом... — я немного забуксовал в попытке объяснить происходящее.
— Ты правильно почувствовал, но не сопоставил с аналогичными случаями в истории, — пирамида постепенно сменила тон с насмешливого на серьезный. — Заметь, сколько раз попытки позитивного развития оборачивались противоположным результатом?
— Постойте-ка, — до меня стало доходить. Я вспомнил наш анализ многих событий в реале. — Что, опять вмешательство третьей силы?
— Да. Ты же прекрасно знаешь, что противостояние в астрале отражается на реал... И битве за человеческие души не будет конца, пока цивилизация продолжает существовать.
— Но как инферно вмешивается в реал? Это же нарушение закона свободы выбора? — я, действительно, не понимал, как Служба Равновесия допускает такой произвол.
— Это очень сложный вопрос. Ты прекрасно знаешь, что СР вмешивается только в крайнем случае, а на действия инферно она вообще смотрит сквозь пальцы... — кажется, мое "начальство" проговорилось.
— Это как это, сквозь пальцы?! — возмущенно "воскликнул" я. — Нам нельзя, а им можно?
— Понимаешь, по своим свойствам инферно стремиться всегда ущемить чужую свободу — это его сущность. Ликвидировать же его — значит, лишить астрал всей пестроты жизни. Да и что будет оттягивать на себя негатив? Вот и получается, что темным силам "бьют по рукам" только в самых крайних случаях.
— Так что же на самом деле происходит в реале? — озадаченный мрачной новостью я попытался уяснить, что от меня хотят.
— Слушай сюда по порядку, — вроде как опять пошутило нечто окружающее. — Инферно использует своих людей в реале, которые думают, что они тайно управляют миром. Информация об этих людях почти неведома ангелам, так как нам нет доступа в негативные зоны на изнанке, а после смерти служители тьмы уносят свои тайны в преисподнюю. Основное воздействие инферно осуществляет через темных мессий или контактеров, а так же внушая определенные мысли нужным людям. Сейчас, когда оно начинает терять одну страну за другой, единственный шанс повернуть все вспять — концентрировать негативные эгрегоры в определенных ключевых зонах. И сейчас такой процесс вовсю идет в европейской части России. А к чему такая концентрация негатива приводит, ты и сам знаешь, хотя бы по тому, что происходило в прошлом веке.
— А как же инферно концентрирует свою энергию в нужной ему зоне?
— Ты знаешь, сколько материальные объекты могут накопить негатива или позитива на себе?
— В принципе, сколько угодно, — согласился я. — Тогда они становятся талисманами, фетишами, артефактами и тому подобными штуками.
— А известно тебе, сколько горя и несчастий изведала эта земля? Но это бы еще ничего. Постепенно отмаливая и творя добро, общий потенциал можно было бы изменить к лучшему. Однако инферно это не устраивает. Мы отслеживаем, что идет постепенное перемещение негатива в Россию, чтобы взять реванш в большой державе, а потом и утопить и весь мир во мраке... Когда потенциал достигнет критической силы, достаточно будет малейшего повода для войны — какой и за что, не важно, результат будет один. Цивилизация опять будет отброшена назад, а инферно снова соберет свой пышный урожай страданий и жестокости.
— И что я смогу сделать с этим — ведь мне нельзя вмешиваться в земные судьбы?
— Правильный вопрос. Ты светлый ангел, и не можешь пойти против Службы Равновесия. Но положение настолько серьезно, что СР само пошло на уступки. Так что мы выдаем тебе карт-бланш на действия против инферно. К сожалению, на том все твои полномочия и кончаются. Ты не имеешь права преднамеренно воздействовать на человеческие судьбы, если это не направлено против инферно...
— А если непреднамеренно или против инферно? — я почувствовал, что тут кроется лазейка.
— ...
— Понятно, — про себя я усвоил, как мне действовать. — Но есть ли у вас хоть какие-то конкретные зацепки, что и как делать?
— К сожалению только общие, по сведениям сторонних наблюдателей, да и то, только тех, кто уже оказался у нас. Самой опасной является тайная организация по типу масонов.
— Опять масоны? — разочарованно протянул я.
— Успокойся. Это не те масоны. По некоторым данным это Темная или Теневая палата, которая откололась от всего масонства еще много столетий назад. Еще есть другие слуги сатаны и прочая. Пакет с информацией тебя ждет. А как с ним распорядиться — это уже полностью на твое усмотрение. Чем больше артефактов сможешь спрятать, инактивировать или уничтожить, тем лучше.
— Но как я с ними смогу работать? Меня ж всего скрутит! — я не на шутку испугался — ведь для ангела энергия инферно противопоказана.
— Ты забываешь, что ты будешь в броне реального тела. Главное, не пытайся вблизи такого артефакта или слуг инферно "высовываться" из "Евгения".
— Ладно, давайте ваш пакет информации. Куда деваться бедному ангелу? — вздохнул я, предчувствуя, что нашел на свою пернатую шею еще тех приключений... и вдруг вспомнил. — Так когда ж я успею? Хозяин тела еще пару недель от силы побродит и все — сдавай оболочку в гардероб.
— Не факт, что там все так просто решится. Но попробуй сделать, что успеешь. Любое усилие может перевесить чашу весов на светлую или темную сторону.
Осталось только "подставить" свою дурную голову под закачку информации...
ЧАСТЬ ВТОРАЯ: В ПОИСКАХ "СТРАШНЫХ И УЖАСНЫХ"
ГЛАВА 5. АСТРАЛЬНЫЕ ВОРЫ
Я прятался в темном коридорчике, за какой-то шторой, всеми силами пытаясь сдержать коварный чих, так некстати рвавшийся из меня под действием музейной пыли. Мимо меня прошаркала ногами старушка, с сильной отдышкой бормоча по дороге:
— Куда же это он, окаянный, подевался? Вот ирод царя небесного! — пенсионерка встала в комнате и, оглядываясь, продолжила разговор сама с собой. — Отсюда звонило, а никого кроме того паренька и не было. И на вид такой приятный — со старухой не побрезговал поговорить. Да, ворюги, они все такие, только развесь уши-то. Что же он тут цапнул? Вроде все на месте... и куда сам-то подевался, паршивец? Ох, не лишиться бы мне из-за него места.
Бабушка, совсем пригорюнившись, стояла посреди комнаты и теребила ключи в руках. Я, несмотря на то, что меня, ангела сравнили с царем Иродом, чуть не рыдал крокодильими слезами (отчасти от обилия пыли), но ничего не мог поделать. Как ни жаль было старую женщину, но кражу нужно доводить до конца. Спасибо, что подслеповатой пенсионерке не разглядеть подлог на одном из стендов ее "славного" музея большевицкой истории, а других эта замена сильно и не заинтересует.
Чтобы хоть как-то компенсировать нанесенный моральный ущерб, я сосредоточился на бабушкиных растерянно расстроенных ощущениях и послал от себя импульс "благодати". Это, кажется, сработало, так как старушка вдруг замерла, потом всхлипнула и, воодушевленно прошептав: "Господи, как хорошо-то!" — посеменила обратно.
Я же проверил, хорошо ли спрятан "экспонат", который был вынужден подменить, и вышел, как ни в чем не бывало, вслед за бабушкой. Когда проходил мимо, она уже успела угнездиться на своем стульчике, как заботливая хохлатка, внимательно оглядывающая курятник, по которому разбежались цыплята.
— Молодой человек, — успела она принять официальный вид. — Вы что там делали?
— Где? Ничего, — ответил я, "глубокомысленно" озираясь по сторонам, но бабулю не смутил мой ответ, и она продолжила допрос:
— В пятом зале прозвенела сигнализация, а там, кроме вас, никого не было!
— Когда? А! Я слышал, но тогда я в третьей комнате был, — врал я, наивно поглядывая и не забывая нежно хлопать Женькиными ресницами.
Вероятно, ангельское выражение моей наглой морды произвело впечатление на бедную старушку, и она, уже оправдываясь, пробурчала:
— Что-то у нас сигнализация шалить стала. Надо Степанычу пожаловаться.
Я пожал плечами и пошел вниз на выход. Там мне предстояло пройти мимо грозного Степаныча, заведовавшего проходной, ключами и кнопками сигнализации. Но он только кивнул, смерив меня взглядом на соответствие каким-то внутренним стандартам приверженности великому делу коммунизма. Наверно я не прошел строгих критериев, и меня проводили хмурым взглядом на улицу, даже не спросив, понравилось ли мне в музее.
