Мертвые тоже хотят жить!

Я брела и представляла, как было бы здорово сейчас идти по теплой улице, пинать упавшие листья, заглядывать в витрины, улыбаться, ловить лицом ветер и ... быть живой. Почти тоже самое, что и сейчас, почти, но с одним маленьким, существенным дополнением.

Взглянув на ближайшую витрину, попыталась поймать свое изображение. Но кроме проносящейся за спиной толпы, увидеть ничего не удалось.

Ну и черт с ним! Зато я могу не торопиться, а рассмотреть все подробнее. Ведь в последнее время мне это не удавалось. Дом, работа, дом. И там, и там на горизонте маячил Вадим, контролируя каждый мог шаг. Поторапливая, шутя или хмуря брови и снова поторапливая. он не любил ходить по магазинам. Я как бы тоже любительницей шопинга не была, но и талантом выбрать вещь за минуты не обладала. Зато сейчас я могу вдоволь насмотреться на манекены, потрогать ткань, приложить к себе и представить фасон уже на себе. Хотя бы представить. Вот например это платье, бордово-красное, тяжелое. Явно теплый вариант на холодную погоду. Интересно, мне бы пошло?

Рассматривая вывешенное на витрине чудо портновского искусства, склонила голову на бок и случайно заглянула чуть глубже, в темные глубины магазина. Среди стройных рядов вешалок и грациозных, почти как живых манекенов, две девушки в фирменной одежде магазина показывали единственной покупательнице выбранные модели, среди которых как раз было то самое бордово-алое платье, приглянувшееся мне.

Скептически осмотрев женщину, пришлось признаться, выбранное мной платье ей могло бы пойти. Светловолосая, статная, ухоженная. С моего ракурса подробнее разглядеть не удалось, а потому я решительно закрыв глаза, нырнула сквозь стекло и открыла их уже находясь в магазине, в непосредственной близости от предмета интереса. Пока незнакомка прикладывала к себе модели и скептически рассматривала отражение в зеркале, я рассматривала ее.

Что-то в ней показалось знакомым.

Глаза?

Задумчиво щурясь, вгляделась в карие, холодно взирающие на окружающих, зеркала души.

Да, что-то есть знакомое.

Волосы?

Явно крашеные, для женщины, но для мужчины...

Скептично присмотревшись, хмыкнула.

Окрашивал специалист, а потому в светлом блонде не было неприятных желтых оттенков, только золотистые естественные блики, почти как у меня.

Задумчиво накручивая прядь своих волос на палец, скосила глаза. Действительно. Почти как у меня. Вот только над моим цветом постаралась природа, а над цветом дамы у зеркала — дорогой стилист.

— Нет. Мне не нравится. Что-нибудь с более интересным декольте, — женщина отдала приглянувшееся мне платье консультанту и недовольно передернула плечами.

Палец, машинально наматывающий волосы, замер, я же широко распахнула глаза.

Голос.

Да!

Этот голос, с приглушенными властными нотками, чуть хрипловатый. Этот голос я теперь не забуду никогда. Всего пару месяцев назад он звучал по-деловому, немного сухо, чуть отрывисто, смягчаясь присущей только ему легкой хрипотцой, присущей этой женщине.

Мысленно изменив цвет волос на молочный шоколад и накинув на стройную фигуру зеленый врачебный халат, я сглотнула и зло сощурила глаза.

Татьяна? Или Анна?

Руки против воли легли на бедра, а пальцы впились в легкую ткань.

Или Арина? Как у Пушкина?

Кто вообще допускает до пациентов таких отвратительных врачей, неспособных поставить правильный диагноз?

Или все же Татьяна?

Вспомнив голос и глаза, да и саму женщину, я никак не могла вспомнить ее имя, перебирая в уме одно за другим. но какое бы я не назвала, казалось все не то.

А не все ли равно!? Какая разница, как ее зовут. В принципе, никакой.

Женщина, поставившая своей росписью крест на моей жизни, любовно огладила новое платье, насыщенного винного цвета и довольно кивнула.

— Вам очень идет, — девушка-консультант незаметно выдохнула и расслабленно заулыбалась.

— Беру! — еще сильнее распрямив спину, она окинула придирчивым взглядом декольте на груди и чему-то улыбнулась.

— Могу Вам предложить праздничный вариант. Сегодня привезли очень интересные фасоны. Необычный крой и фактура. На Вашей замечательной фигуре будет смотреться великолепно, — подсластив предложение, пропела девчушка, уже готовая бежать за чудо -нарядом.

— Нет, на сегодня достаточно, — Татьяна-Анна-Арина, а попросту терапевт Вадима из клиники Покровского, царственно качнула головой и процокала к кассам, вытаскивая из кожаного кошелька кредитку.

А неплохо платят врачам, я вам скажу.

Мысленно присвистнув от выбитой суммы в чеке, перевела злой взгляд на терапевта.

Особенно таким! Врачам!

Моя подлая натура, показавшая себя во всей красе после смерти, зло ощерилась, а скука, благословив на пакости, удовлетворенно потерла ладошки.

Рассматривая красивую, успешную, а главное, живую женщину, я задалась животрепещущим вопросом: почему люди, поганящие другим жизнь, живут великолепно? Я бы даже сказала припеваючи? Тогда как тела других уже несколько дней как в могиле кормят червей!? А эти сами другие боятся каждую секунду раствориться в небытие, существуя вопреки всему. Не живя, а именно существуя!

— Так не честно! — выдохнув в лицо отпрянувшей женщины, удовлетворенно оскалилась.

Зрачки в карих глазах на секунду расширились, а сама терапевт попыталась отмахнуться от меня как от мухи, при этом застыв и напряженно посмотрев на по сторонам.

— Все в порядке? — девушка— консультант профессионально улыбнулась, но все же покосилась в сторону охраны.

— Да, — блондинка быстро взяла в себя в руки, — Настенька, всего хорошего.

— До свидания, Арина Эдуардовна.

Значит все же Арина.

Пока охранник предупредительно открывал двери перед женщиной, я устремилась наружу и оглянулась. Люди по прежнему торопились по своим делам, машины неслись по дорогам, солнце светило, а вот на небе показались облака.

Неужели к скорому дождю?

Я пожала плечами.

К дождю, не дождю, мне все равно, а вот в лужу кое-кого посадить стоит. И не долго думая, подставила замешкавшейся женщине подножку, при этом не забыв подтолкнуть ее сзади.

Грубо? По-детски? Ну и пусть.

Зато какое удовольствие я получила, наблюдая, как словно в замедленной съемке, руки Арины вскидываются, пакет с купленным платьем отлетает в одну стону, расстегнутая сумочка в другую, а сама она, выпучив глаза и открыв рот, летит на асфальт. Пусть относительно чистый, без плевков и бычков, но асфальт.

Полюбовавшись на скрюченную фигуру, упирающуюся коленями и ладонями в серое покрытие, поморщилась от громко раздавшегося мата.

Ай-ай-ай. А еще культурная женщина. Врач!

Губы сами собой растянулись в довольной улыбке, когда я наблюдала за суетящимся персоналом, помогающим Арине Эдуардовне подняться и собрать разлетевшуюся мелочь, за злым выражением ее лица, за порванными колготками и содранными коленями. И чуть поморщилась. Какая неприятность. Встреча коленей, ладоней и асфальта никогда не была радужной, ни у кого.

Выдохнув, снова посмотрела на небо. Пора бы навестить Макса. Мама наверняка уже ушла. Да и посоветоваться надо.

Я снова покосилась на доктора.

Определенно, надо посоветоваться.

Уже мысленно представляя больничную палату и перевязанного Максика на казенной койке, внезапно подумала: а если не ушла? Сколько времени прошло с моего ухода? Час? Чуть меньше? А придти мама обещалась только через полчаса, а сколько тогда в таком случае нужно времени, чтобы проверить сына, достать до печенок врачей и чуток повздыхать? Судя по личному прошлому опыту часа два, и это минимум.

С тоской посмотрев на солнце, стоявшее в зените, медленно побрела вдоль ярких витрин магазинов. Любоваться на них не хотелось, примерять на себя креативные и не очень образы тоже. Перед глазами до сих пор стояло холодное лицо врача, строгий кабинет и ее скупые фразы о здоровье и необходимости сдачи анализов. Я видела ее лишь пару раз: когда приходила с мужем на консультацию и когда брала направления на анализы. И все. Странно? Очень. Ведь насколько я помнила по прошлому опыту общения с докторами, я должна была получить и результат. Но не получила. А почему?

Сейчас вспомнить и понять, почему же разорвалась цепочка действий, я не могла. Тогда я об этом росто забыла. Не до того было и все тут. Ничего не болело, ничего не беспокоило. Значит все хорошо. Вполне логично. Даже вчерашнее открытие не навело меня на эти мысли. Только встреча. Сегодняшняя. Странная, задевшая меня сильнее, чем бы мне хотелось.

Передернув плечами, завернула в маленький пустой дворик. Усевшись на скрипучие качели, оттолкнулась ногами. Глаза медленно и тщательно осматривали крохотную пластмассовую горку, пустую песочницу и склонившуюся над ней старую березу, частично облетевшую, но до сих пор украшенную блестевшими на солнце золотистыми листьями. Глаза поднялись выше, посчитали этажи девятиэтажки, метнулись за стаей голубей, сделавших почетный круг над домами и снова вернулись к горке.

Скучно.

По прошествии часа, я могла с твердой уверенностью перечислить все выщеблинки и сколы на железных прутьях качелей и на перекладинах. С закрытыми глазами показать ямки и бугорки на площадке и все полосочки на березе.

Сильнее раскачавшись, оттолкнулась и спрыгнула, готовая в любой момент поймать землю ладонями, но не пришлось, я все же устояла. Выпрямившись, машинально поправила юбку и закрыла глаза, представляя себя в больнице, как раз возле сестринского поста. В палату Макса переместиться не решилась, а вот в коридор, туда, где был небольшой закуток, вот туда в самый раз.

Перемещение с каждым разом давалось все проще и проще, уже не было минутных задержек и неприятных ощущений. Быстро и здорово. Да уж, еще немного и можно было бы предлагать услуги по доставке: "Мгновенная доставка! Ваше время — ваши деньги", все клиенты в городе были бы мои. Да что в городе? В мире!

Выглянув из закутка, огляделась. Дежурная медсестра на посту о чем то болтала с другой медсестрой, пара выздоравливающих больных в одном конце длинного коридора "топтали пол", уборщица в другом этот пол мыла. Все как всегда.

Бодро дойдя до стола дежурной, внезапно остановилась, прислушиваясь к тихому разговору.

— Бедняжка, — женщина помоложе качнула головой и цокнула языком.

— Да уж, не повезло, — вторая поправила прядь волос, выбившуюся из под шапочки и покосилась на одну из дверей. — А говорят немецкий автопром самый надежный.

— Ну, говорят много чего. А между прочем, водителю хоть бы что. Хоть бы одну царапину получил.

— Повезло и ладно, он то не виноват.

— Это да, — женщина, широко зевнув, прикрыла рот и проморгалась. — Спать хочу.

— Терпи, — хлебнув из чашки уже явно остывший чай, та, что постарше, зло добавила. — Это надо же, а? Девчонка совсем молоденькая, жить да жить!

— Ну может выкарабкается? — женщины синхронно посмотрели на закрытую дверь.

— Из комы то? Может быть.

— Что свиристелки? Кого обсуждаем? — к медсестрам подошла уборщица и потянулась за полной, третьей чашкой. — Остыло! Как так то?

— Коматозницу из одиннадцатой. Надо новый подогреть.

— Да, жаль девку.

— А то!?

И женщины с новой силой принялись болтать, а я, словно кем то ведомая, прошла мимо двери в палату брата, как раз до одиннадцатой, тоже маленькой и тихой. Там, среди жужжания приборов, утыканная проводками и капельницами, лежала бледная до синевы девчонка. Именно ей я пыталась помочь вчерашним вечером.

Темно-каштановые, почти черные волосы были аккуратно собраны в причудливый пучок. Один висок выбрит и на нем змеился тоненькой красной ниткой шрам.

Еще вчера его не было.

Закрытые глаза, заострившиеся черты лица. Тонкие ладони, положенные поверх простыни. Перевязанная грудь.

Еще одна загубленная жизнь.

Почему-то смотреть на девушку было больно. Хотелось подойди, провести пальцами по лицу, сказать, что хотя бы у нее все наладится. Не сдерживая себя, я так и сделала. Тихонько шепча слова, фразы, провела кончиками пальцев по скулам, как почувствовала, что что-то ударило в грудь, подбросив меня на метр вверх, а потом со всей силы толкнуло в спину вниз, прямо на лежавшую девчонку.

Глава 11

В воздухе нестерпимо пахло лекарствами, нагретыми лампочками и болезнями, отчего нос нещадно чесался и хотелось чихать. Не выдержав, я громко чихнула и со стоном и шипением, вырвавшимся через мгновенно сжатые зубы, попыталась схватиться за грудь.

Болело все. Абсолютно. Такое ощущение, что по мне сначала проехался каток, потом меня собрали рулончиком и запихнули в барабан стиральной машинки.

— О боже... — рука, с трудом сдвинувшаяся на несколько сантиметров, наткнулась на тонкую простынь и мое туго запеленатое тело. Глаза смотрели прямо, но даже через слезы я смогла рассмотреть чистый белый потолок с еле заметными хороводами трещинок.

Что происходит?

Часто заморгав, чуть повернула голову набок, тут же отдавшуюся сильной болью в виске.

— О боже.., — болезненный стон сам сорвался с губ, а когда рядом раздался долгий дребезжащий звук, похожий на сирену, а следом за ним перед глазами возникло взволнованное лицо одной из медсестер, я подумала, что сошла с ума, ибо то, что мне удалось разобрать из ее торопливой речи никак не укладывалось в голове.

— Ах ты ж божечки! Очнулась все таки! — взволнованные карие глаза смотрели прямо в мои, и казалось, видели именно меня. Но ведь это невозможно?

— Сейчас, сейчас, не шевелись. еще трубка эта. А как же без нее? Ведь не дышала же, — пальцы в перчатках коснулись онемевшей кожи возле губ и я почувствовала, как что-то шевельнулось во рту.

— Не шевелись говорю!

Сердце бешено колотилось все ускоряя и ускоряя свой бег, грозясь выскочить из груди. Но такого ведь не бывает? Какое сердце? Какой шум в ушах?

Но он был. Девятым валом он подгреб меня, и я тонула в непонятных и странных ощущениях, рассматривая окружающий мир словно из под огромной толщи воды. Еще чуть-чуть и я окончательно утону.

Паника накрыла с головой окончательно отрезая от реальности. Судорожно дергая руками и ногами, я пыталась позвать на помочь совершенно не понимая, что происходит, я уже не слышала, как медсестра вызвала врачей, не видела обеспокоенных лиц докторов и не почувствовала, как один из них быстро и профессионально сделал укол. Я просто окончательно потеряла связь с реальностью громко и натужно зовя Макса.

— Проснулась? — тихий незнакомый голос скорее констатировал факт, чем спрашивал.

Повернув голову набок, в сумерках, опустившихся на город, с трудом рассмотрела пожилую женщину, удобно устроившуюся на стуле.

— Вот и молодец. Заставила же ты нас поволноваться девочка.

С трудом сглотнув, выдохнула:

— Кто?

— Да сиделка я, можешь звать меня баб Зина, жених твой нанял, как узнал, что очнулась, так и нанял на полный день, да и ночь, — женщина нагнулась ко мне и внимательно всмотрелась в лицо и удовлетворенно улыбнулась. — А так я за тобой пару дней слежу, помыть, посмотреть за сестричками. За ними же тоже контроль нужен...