Бродяжка голубых кровей

Я медленно встала. Подобрала с земли палку. Я оглушу его, свяжу и вернусь в лагерь за помощью. Свермиру будет небезынтересно узнать, что по лесу неподалеку от места, которое община называла теперь домом, ошивается член тайного общества.

Но когда я уже готова была нанести удар, семиручник обернулся и, увидев, что я собираюсь сделать, заслонил лицо руками. На его запястье с внутренней стороны был вытатуирован скарабей с девятью лапками. Так помечали элитную стражу Йефиалии.

Не было никакого сомнения: этот человек пришел из Вафали-рейн.

Палка выпала из рук. Задери тебя демон, почему ты пришел именно сейчас?..

Воспоминания из прошлого хлынули волной и затопили, лишая возможности разумно мыслить. Всплыли в памяти лица и голоса тех, кого я когда-то знала и считала семьей. Но эти воспоминания не пробудили былых надежд. Не заставили вновь поверить в то, что я смогу сбросить, как оковы, тяготившую связь со сворой. Перспектива возвращения испугала меня.

Слишком поздно что-то менять. Теперь я привязана к своре. Они — моя семья. Мы выживали вместе четыре долгих года, они стали мне роднее моего кровного отца, ближе наставниц, пытавшихся сделать из меня полноценного члена общества.

Кем я буду, если брошу их сейчас?

Я отступила на шаг и сквозь зубы выдавила:

— Вы рейнец...

Мужчина нерешительно опустил руки.

— Откуда вы знаете? — удивился он.

— Эй, Вилька! — послышалось сзади прежде, когда я уже раскрыла рот. — Что у тебя там?

В дюжине шагов от меня стоял Валрик, подозрительно сощурившись. Я загородила собой рейнца и молила всех богов, чтобы хоть на некоторое время друг стал слаб глазами. Если он увидит чужака, да еще и освобожденного, ой, что будет...

— С кем ты разговариваешь? — спросил Валрик.

— Ни с кем, — ответила я чересчур быстро.

Друг не поверил. Не спуская с меня цепкого взгляда, он медленно подошел и заглянул мне за спину. Едва дыша, я зажмурилась. Сейчас на мою голову посыплются упреки в потере бдительности и мягкосердечии. В своре было принято помогать только своим. Чужака, если только он не становился одним из нас, бросали на произвол судьбы. А если Свермиру казалось, что они представляли опасность для своры и могли по возвращении рассказать кому-то о том, что видели нас, он приказывал отвести человека подальше в лес и... больше мы его никогда не видели.

В ожидании я перестала дышать и... ничего не случилось. Валрик фыркнул, повернулся ко мне спиной и пошел прочь.

— У сына Радины жар, — бросил он, остановившись и полуобернувшись. — Третий день ничего не ест, бедолага. Ему нужен мясной бульон, не то помрет от голода раньше, чем его пожрет хворь.

Я слушала в вполуха, не понимая, почему Валрик сделал вид, что ничего не увидел. И только когда я обернулась, все стало яснее ясного. За моей спиной никого не было. Каким-то чудом рейнцу удалось отползти и спрятаться. Воистину, его хранит Дафина. В это непросто было поверить, учитывая, в каком положении я его нашла.

— Вилька! — окликнул Валрик. — Ты слышишь? Ты поймала что-нибудь?

— Кто? Я?

— Да, ты. Лиро сказал, ты на охоту ушла. Да что с тобой такое?

Мне никак не удавалось справиться с собой. Руки тряслись, мысли путались. Нечасто незванное прошлое так нагло приходит и заглядывает в глаза. Как тут не растеряться?

— Все хорошо, — пробормотала я. — Нет, я ничего не поймала. Все из рук валится. Сегодня, похоже, не мой день...

Валрик скривился.

— А я говорил Свермиру с самого начала, что толку от тебя не будет. Пошли. Авось вместе что-нибудь да раздобудем.

Оглядевшись и так и не найдя следов незнакомца, я поспешила за другом. Меня не покидала надежда, что рейнцу удастся выбраться из леса живым. В конце концов, так будет лучше для всех. Через несколько недель мы снова уедем. Если он станет искать нас, то найдет лишь примятую траву.

Ни к чему бередить старые раны. Они еще ноют, но время почти залечило их. Я не хочу начинать все с начала. Не хочу расцарапывать, пока вновь не закровоточило. Пусть уходит.

* * *

Свист летящей стрелы разрезал тишину и спокойствие дремлющего леса. Валрик ухмыльнулся, в три прыжка преодолел расстояние до цели и поднял за уши мертвого зайца.

— Будет сыну травницы и бульон, и шапка на зиму, — одобрительно кивнул он. — А ты можешь, Вилька, если захочешь. Может, ты не так уж и безнадежна, а?

Я сдержанно улыбнулась в ответ на скупую неумелую похвалу. Из головы все не шла встреча с рейнцем. В памяти отпечатались мельчайшие детали, вплоть до морщин на его лбу. Как же его занесло так далеко от дома?

Волшебная Деньша за годы жизни научила меня верить в чудеса. То и дело своре будто помогал кто-то свыше. Радина, наша травница, имевшая, похоже, довольно тесную связь с духами, говорила, это сама земля помогает нам. Мне верилось в это с трудом. Как можно помогать тем, кто вершит зло? Мы грабим караваны в попытке накопить денег и зерна на зиму. Мы не обворовываем таких, как мы сами, отдавая предпочтение нечистым на руку толстосумам, но разве нас это оправдывает? Порой ради куска хлеба приходится отнимать последнюю рубашку у возницы.

И вот что я заметила: за каждую сохраненную мною жизнь, за каждого отвоеванного у Свермира нетронутого торговца Деньша одаривала сполна. То зайцев настреляю, так что можно накормить всю общину, то беспринципный богач попадется, которого и обчистить незазорно, потому как и его-то деньги у простого люда наворованы. Во втором случае и община сыта, и совесть крепко спит. Всем хорошо.

Так может, и сейчас гостеприимная земля подбрасывала очередной подарок, а я его проворонила? Впрочем, можно ли считать даром благородного рейнца? Он, скорее, сор в глазу. Неприятностей куда больше, нежели пользы.

— Идем, — сказал Валрик, возвращая меня к реаьности. — Радина ждет. Еще парочку подстрелим, и назад.

Обратно мы шли молча. Валрик то и дело беспокойно поглядывал на меня. Я делала вид, что не замечаю, и гнала прочь мысли о прошлом. Оно не имеет права вот так просто вторгаться в мою жизнь. Я не позволю.

Сын Радины был совсем плох. Мальчонке годков пять от роду и совсем недавно мы брали его с собой на "охоту". Свермир в тот раз, кажется, встал не с той ноги и велел порешить возницу и охрану, когда тем вздумалось оказать сопротивление. В живых осталась только маленькая девочка и ее отец. Мужчину связали и бросили на дороге, а девчонка... ее даже у главаря рука не поднялась тронуть. Теперь она жила в общине, глядела на всех испуганной ланью и жалась к Радине. А сын травницы расплачивался за всех нас. Деньша может не только даровать. Она также скора на расправу. Во всем должно быть равновесие. Если ты украл — теряешь что-то, если убил — кого-то. Но нет ни капли справедливости в том, чтобы страдал невинный ребенок, которого вынудили помогать взрослым в их гнусных делах.

Я не отходила от травницы до вечера. Разделывала зайцев, варила мясную похлебку, остужала бульон и поила ребенка, в то время, как Радина помогала другим. У травницы руки были золотые, и сердце доброе. Она не могла отказать страждущим. А от нуждающиеся в ее помощи не было отбоя всегда. В общине находилась еще пара больных, и кроме доброй Радины о них некому позаботиться. Что уж говорить о стариках, которые неизменно становились обузой, когда теряли возможность самостоятельно ходить. Не раз община почти единогласно высказывалась за то, чтобы выгнать их. Но я напоминала, что никто не вечен, и однажды злобные крикуны сами могут остаться одни посреди чистого поля и скорбным взглядом провожать уходящую свору. Для них почему-то это было открытием. Должно быть, крикуны думали, что будут жить вечно и молодеть с каждым годом.

И чем больше было подобного, тем менее привлекательной для меня становилась и без того непростая жизнь в общине. И все же я не хотела уходить. Что будет со всеми этими стариками и детьми-наживками, если я уйду? В помощи им я находила успокоение и смысл новой жизни.Тогда, в мои двадцать, мне казалось, все зависит только от меня. Я думала, что смогу спасти всех, стоить лишь попытаться. Стоит отказаться от себя, принести в жертву собственную жизнь, и будет всем счастье.

В этом возрасте женщина еще может позволить себе быть наивной...

Глава 3

Следующий день после того, как я встретила в лесу рейнца, был днем возвращения Свермира.из деньшовского города Светоугля. Гадкий день, который хотелось любыми способами отсрочить. И все же он неминуемо наступил. И не было в нем ни упоительной свежести леса, ни ощущения крыльев за спиной, и солнце, казалось, светило не так ярко, как накануне.

Сын травницы, к счастью, после наших стараний пошел на поправку. В жизни своры было и так мало радостей, и этому событию стоило уделить внимание. По такому случаю тетушка Джуффери напекла вкусных пшеничных лепешек, которые детвора под ее недовольные крики растащила еще до обеда. Валрику чудом удалось урвать мне парочку. Таких лепешек я отродясь не ела. Еще одна маленькая радость, и день уже не казался таким уж мрачным.

Позже меня поглотили повседневные заботы, коих было в избытке. К вечеру у меня ломило спину и отнимались руки. Едва стемнело, я, никому ничего не говоря, ушла из общины в чащу леса Лунгур, чтобы не оказаться свидетелем возвращение главаря. Валрик напросился пойти со мной. Я была не против его компании. Оставаться одной мне в тот момент было опасно. Невозможно предугадать, кто еще мог шастать по лесу, а я все витала в облаках, вспоминая незваного гостя. Мне просто необходимо было отвлечься. Мы взяли перепелов, которых наловили еще на рассвете, развели костер, расстелили плащи и, устроившись на них, стали жарить мясо на огне.

Тишина, сверчки, стрекочущие в траве, соловей, заводящий ночную серенаду в чаще леса... Лучше и придумать нельзя. Возвращаться до утра мы не собирались. Наверняка Свермир с дороги устанет, предпочтет спать, а потому нас нескоро хватятся. Во всяком случае, мне очень хотелось верить в то, что Деньша и ее духи будут этой ночью щедры на чудеса.

Я подтянула колени к груди и обхватила ноги, наблюдая, как разбрасывает искры костер.

— Тебя что-то гложет, — сказал Валрик, вглядываясь в мое лицо.

Я бегло глянула на него и выдавила улыбку.

— Просто устала. В последнее время один день хуже другого...

— Нет, — сказал друг, и мне почему-то стало не по себе. — Ты сейчас похожа на меня.

— Что? Чем же? — усмехнулась я. — По-моему, я гораздо привлекательнее.

Валрик хмыкнул и по-дружески хлопнул меня по плечу. Он потянулся и достал из мешка бутылку из темного стекла. Сколько я помню Валрика, у него всегда была выпивка. В такой вечер он не мог не утащить из общих запасов бутылочку-другую.

— Деньшовский яблочный сидр, — сказал разбойник с чувством, помахав бутылкой. — Такого больше нигде не сыщешь. Будешь?

Я отрицательно покачала головой. Валрик не стал настаивать, понимая что так ему больше достанется. Пожал плечами, откупорил бутылку и надолго приложился к горлу. Мы помолчали, наслаждаясь моментом.

Разговор с Валриком писался под это: DA 2 Main Theme"

— Скажи, Вилька, ты вспоминаешь свою прежнюю жизнь? — спросил вдруг Валрик.

Прикусив губу, я взглянула на звездное небо. Мне не нравилась эта тема, но сейчас друг совершенно точно угадал, сам того не подозревая, что меня гложет.

— Раньше вспоминала часто. Сейчас — почти нет. Зачем? Что было, то было. Этого не вернуть...

— А я вспоминаю постоянно. Я сбежал от хозяина, когда мне было четырнадцать, — сказал разбойник, вытерев губы. — Я заколол его ножом для чистки фруктов. Вогнал по самую рукоять прямо в пах.

Вздрогнув, я обняла себя за плечи. Истории прошлого Валрика неизменно наводили на меня ужас, но по необъяснимым причинам захватывали с первых слов. В самих историях не было ничего особенного, всего лишь кусочки сломанной жизни, но неожиданное начало и бесстрастный тон заставляли кровь стыть в жилах. Тем не менее, останавливать его не хотелось.

— Думаешь, такое забывается? — горько спросил Валрик. — Не-е-ет... Но знаешь, что самое паршивое? Мне не стало легче. Ничуть.

Я молчала. Сказать было нечего, да и не нужно. Ему просто хотелось выговориться. Снова. А я как раз готова была послушать и отвлечься от собственных мыслей.

Валрик отхлебнул еще.

— Ты родилась в богатой семье. Тебе не понять, каково это, когда те, кто тебя породил, готовы на все ради денег. Думаешь, пара медяков принесла этим людям счастье?.. Они пропили все до последней монеты. В тот же день.

Я посмотрела на друга с жалостью. Не все раны затягиваются с течением времени. Прошло уже столько лет, а его боль все не утихала. Наоборот, он плодилась в нем и разрасталась, подобно сорняку, обращаясь злобой и ненавистью ко всему миру. Такому саду требовался умелый садовник, да только Валрик никого не впускал в него.

— Ты когда-нибудь видел их? Ну... своих родителей... — спросила я.

— Не называй их так! — выплюнул с омезением Валрик. — Они и слова-то такого не знали... И никогда — слышишь? — никогда не были его достойны!

Помолчав, я все же повторила вопрос. Губы разбойника искривила горькая усмешка.

— Видел. Не раз. Хозяин брал меня с собой частенько. Я видел мать. Она побиралась на рынке. А как-то раз украла пару яблок. Прямо у всех на глазах. Представляешь? Какие-то жалкие яблоки... Конечно, ее поймали. С тех пор она пропала...

— Вы говорили?

— Говорили? Да брось, Вилька, эта женщина меня даже не узнала! Ни разу, понимаешь?

— Разве такое может быть?

— Вилька, она вряд ли в зеркало-то себя узнавала после стольких лет беспробудного пьянства.

Мне было невдомек, каково это. Я-то свою мать-служанку знала в основном по рассказам отца. Она представлялась мне светлым добрым существом, кто бы что о ней ни говорил.

— Ты не представляешь, на что был способен этот... этот... — Валрик не нашел подходящего слова и сплюнул. — Я не знаю, кого ненавижу больше — его или тех, кто меня продал...

Я поморщилась. Не хотелось даже представлять, что пережил сидевший рядом в общем-то неплохой парень. Нет, его не назовешь высшим созданием. Ему никогда не попасть в лучший из миров из-за того, что он уже успел натворить... Но кто знает, сложись его жизнь иначе, наверняка он не стал бы таким. Его душа не настолько черна, как свермирова, это уж точно.

— Каждый раз, когда на тракте появляется повозка с гербом Вирры, лицо этого мерзавца встает у меня перед глазами. Каждый треклятый раз, Вилька. Вот ты говоришь, их нельзя убивать, да? А я не их, Вилька. Не их...

— А кого? — тихо спросила я, уже зная ответ.

— Призраков. Я убиваю призраков...

Я протянула руку и взяла у него бутылку с сидром. Внутри стало вдруг так холодно, что у меня застучали зубы и немедленно захотелось согреться. Призраки из прошлого. Кого из нас они не преследуют?