Военный советникъ (Агренев-5)

— Никак, дядюшка проговорился? Хотя, собственно, это и не тайна.

Аккуратно загасив остаток сигариллы, он ловким щелчком пальцев переправил окурок в урну.

— Не просто собираюсь, кузен, а уже учредил вместе с Александром Яковлевичем компанию 'Империя табака'.

Мягко урча мотором, к 'Бутиковской' подъехал роскошный темно-красный кабриолет с бежевой крышей (еще один 'жеребец' из агреневских конюшен), возле которого моментально нарисовался уже знакомый крикливый распространитель газет. Вечно-бдительный швейцар тут же рявкнул в его сторону что-то грозное, тот послушно отскочил — но недалеко, буквально залипнув на новый 'экспонат' почти разъехавшейся выставки.

— Хм, похоже, что лимузин Григорию Дмитричу так и не починили... Однако я так и не понял, какая связь между мной и ленью Виктора?

— Самая прямая. В отличие от тебя, братец упустил кучу возможностей — и ладно бы только для себя лично, так ведь и для Русской Лесопромышленной! А мы оба знаем, что его сиятельство подобного не одобряет.

Пнув ни в чем не виноватый темно-синий 'Дон' по колесу еще раз, Сергей опомнился и вновь понизил голос:

— У меня с Витюшей не все гладко в общении. Собственно, мы в ссоре.

Молодой денди поправил жилетку и освидетельствовал носок туфли, слегка помятый после близкого знакомства с твердым 'эластиком' шины.

— Однако же мне бы не хотелось, чтобы он поехал в Сибирь управлять какой-нибудь лесопилкой. В общем... не мог бы ты серьезно поговорить с братом, и в ходе беседы как бы проговориться, что Александр Яковлевич им крайне недоволен?

Достав портсигар и вытянув из него еще одну сигариллу, Геннадий покрутил ее в руках. Задумчиво понюхал, постукал мундштуком о ноготь большого пальца, опять понюхал, задумался — да и выкинул никотиновую палочку ко всем чертям.

— Н-да, в семье не без Виктора... Черт с тобой, поговорю. Но будешь должен!

Повеселевший родственник без возражений согласился — однако тут же уточнил:

— Надеюсь, не моего 'бразильца'? Батюшка строго-настрого запретил мне с тобой меняться.

Едва не уронив увесистый прямоугольник портсигара себе на ногу, старший кузен подозрительно уточнил:

— Это еще почему?!

Многозначительно поиграв бровями, Сергей чистосердечно признался:

— Сказал, чтобы я его так подарил.

— Да?!

— На свадьбу.

Даже и не планирующий жениться в ближайшие три-четыре года Геннадий Лунев глубоко вздохнул, собираясь выразить все охватившее его негодование. Но тут же закашлялся от уличной пыли, кое-как сплюнул и тоскливо подвел черту:

— Сволочи. Все!!!

Чух-чух-чу-ух!..

Чем ближе были платформы Варшавского##1 вокзала, тем меньше сил оставалось у красного паровоза, тянущего за собой скорый пассажирский 'Норд-Экспресс'##2. Пыхая белым паром, тут же оседающим пятнами изморози на грязных стенках угольного тендера, усталый труженик полз по ниткам рельс, упрямо проталкивая сквозь разыгравшуюся метель шесть вагонов фирменной темно-коричневой окраски.

##1 Варша́вский вокза́л — историческое здание начальной станции Петербурго-Варшавской железной дороги в Санкт-Петербурге. В настоящее время — недействующий железнодорожный вокзал, архитектурный памятник, переоборудованный в развлекательно-торговый комплекс.

##2 'Норд-Экспресс' — фирменный поезд, который в течение более 100 лет соединял Париж с Санкт-Петербургом. Его расцвет пришелся на время перед Первой мировой войной.

— Куда прешь, малек? Пшел отсюда!..

Последнюю пару метров поезд одолел исключительно на инерции многотонного состава — а добравшись, с протяжно-жалобным скрежетом колес намертво встал и облегченно взревел гудком. Лязг вагонных сцепок, гомон встречающей толпы (довольно жидкой, по зимнему времени и разыгравшейся непогоде), суета вокзальных служащих...

— Не зажимай молодого, Ося. Лучше припомни, как сам начинал.

— Я уже на третий день свою очередность назубок выучил, а этот!.. Вон на тележке переднее колесо вихляет, а Фимка и не чешется!

Пока рядовые носильщики быстрым шагом распределялись вдоль прибывшего состава, наиболее авторитетные и уважаемые артельные без особой спешки заняли стратегически верные места — то есть напротив вагона для особо солидной публики.

— А-астарожна!..

Впрочем, рядовые тележечники на своих предводителей были не в обиде. Хотя бы потому, что оставшиеся на их долю пассажиры тоже очень ценили личный комфорт — и так же не имели вредной привычки самолично таскать багажные тяжести. Под которые, к слову, в коротком фирменном поезде был выделен отдельный вагон.

— Па-астаранись!..

Сурово насупленные кондукторы сноровисто протерли дверные поручни от налипшей грязи и угольной пыли — подготавливая тем самым благоприятные условия для явления состоятельных странников, вернувшихся с благодатных пляжей французской Ривьеры в заснеженный и вечно-хмурый Санкт-Петербург.

— Ну наконец-то... С прибытием!!!

Стоило первому из путешественников ступить на мерзлые камни перрона, как шум от встречающих разом усилился: слова и целые фразы на английском, немецком, французском и русском причудливо перемешивались между собой, создавая впечатление этакого вавилонского столпотворения, случившегося на отдельно взятом кусочке вокзала. Однако долго это не продлилось — буквально пара минут, и дебаркадер## начал резко пустеть, позволяя студеному ветерку беспрепятственно гонять стайки колючих снежинок. Довольно быстро закончилась суета и возле багажного вагона, после чего в теплый вокзал потянулись уже носильщики и тележечники, а вслед за ними начали исчезать в проемах вагонных дверей и растерявшие всю свою суровость кондукторы...

## Часть пассажирской платформы железнодорожного вокзала, перекрытая навесом от снега и дождя.

— Эй, человек!

Услышав сие негромкое обращение, самый молодой из вокзальной багажной артели обрадовано развернул свой вихляющий на неровностях агрегат к припозднившемуся клиенту. Э-э-э?.. Или даже — клиентам?

— Первое, второе и третье купе. Приступай, голубчик, да поживее.

Все-таки есть свои плюсы в том, чтобы прибегать к прибывающему поезду самым первым, а уходить последним — нет-нет да и обломится дополнительная копеечка. А то и рубль! Богатые господа ведь денег не считают. Особенно те, кто ездят в 'Норд-Экспрессе', занимая по полвагона зараз!..

— Дорогая, как ты?

Закидывая на трехколесную кормилицу очередной пузатый саквояж, тележник упустил из виду вышедшую на свежий воздух барыньку. Зато смог почти без помех оценить двух ее служанок. Первая была ничего так себе — слегка полновата, зато и подержаться было за что (он такие вещи даже сквозь зимнюю одежку влет определял). Вторая напоминала тощую сушеную воблу, а уж когда поглядела на него... Брр!

— Спасибо, Гришенька.

Дама в роскошной соболиной шубке наконец-то повернулась к Фимке лицом — и если бы он только мог, непременно бы восхищенно причмокнул: уж так хороша оказалась барынька!.. Вот только всю красоту изрядно портила бледность с легкой прозеленью — по всему было видно, что ей изрядно дурно.

— Мне уже лучше.

От налетевшего с порывом ветра запаха горячей смазки даму в приталенной соболиной шубке едва не вывернуло прямо на перрон. Ну точно, сейчас ка-ак!.. Нет, все же сдержалась. С усилием сглотнув и еще чуточку позеленев, она медленным шагом направилась на выход с платформы, поддерживаемая с одной стороны той самой сушеной воблой, а с другой — господином весьма представительного вида. К ним тут же со всех сторон пристроились... Слуги? Нет, те выглядят иначе, да и бобровые воротники не носят, ибо не по чину им такая роскошь. Неужели свитские? Интересно, кто это приехал?..

— Ты там замерз уже, что ли?

Спохватившись, артельный сноровисто забегал, освобождая последнее купе от багажа — и заодно выстраивая возле нагруженной тележки небольшую пирамидку из саквояжей, чемоданчиков и разнообразнейших коробок. Прикинув объем работы, вокзальный пролетарий непроизвольно расплылся в довольной улыбке: еще одна полная, и половинная загрузка его кормилицы!

— Так. Перед вокзалом два черных авто. Бегом к ним, и быстро-быстро разгружаешься.

Квадратик сложенной трехрублевой ассигнации в руках у свитского придал небрежно брошенным словам должную весомость. Ух, как Фима припустил!.. Воодушевленный обещанной наградой, он живым болидом пронзал перрон, вокзал и вьюжную завесу на привокзальной площади, попутно наслаждаясь недовольными взглядами других артельных — а в последний рейс даже позволил себе чуть затянуть с перегрузкой шляпных коробок в пышущее теплом нутро больших самобеглых экипажей.

— Ты уверена, душа моя?..

— Поезжай, Гришенька, и ни о чем не волнуйся, я пока...

Закрывшаяся с тихим хлопком дверца отсекла разговор в салоне авто. Получив награду за труды, носильщик-возильщик-грузильщик поклонился пересаживающемуся во второй экипаж важному господину, поддернул вверх воротник потертого тулупчика — да и поплелся обратно, стараясь разглядеть сквозь вьюжную мглу стрелки на привокзальных часах. Еще с полгода назад для этого пришлось бы изрядно помучиться и пощурить глаза, а теперь, благодаря подсветке вокзального фасада новомодными электрическими лампами-прожекторами — совсем другое дело! Приткнув свою кормилицу в особое 'стойло' у дебаркадеров, Фимка побрел в трактир, чтобы в тепле и удобстве похлебать горячего чайку. А еще, в преддверии праздника Рождества Христова, помечтать о чем-нибудь большом и светлом. Например, чтобы его нынешняя подружка была похожа на давешнюю фигуристую служанку. Или даже — на барыньку!..

— И-эх! Кто-то ведь такую кралю каждый день того-этого...

Мужчина, к которому данное определение относилось на все сто процентов, как раз думал о любимой супруге, тревожась и гадая о причинах ее плохого самочувствия: что-то несвежее во время последнего завтрака? Или же то самое, над чем молодожены старательно трудились весь последний месяц? Нет, Гликерия Долгина и до этого не могла упрекнуть жениха, а потом и законного супруга в невнимании (скорее уж наоборот), но тогда-то они береглись... Так неужели? Предвкушение, опасения и разные отвлеченные мысли сильно помогли скоротать время в пути — собственно, он вернулся в реальность только на крылечке небольшого особняка, первый этаж которого целиком занимал салон-магазин Русской оружейной компании. А на третьем этаже периодически (в основном, наездами по служебным надобностям) в пяти комнатах кое-как ютился владелец той самой РОК.

— С возвращением вас, Григорий Дмитрич.

Ответив на приветствия и оставив свое сопровождение скучать в обществе обманчиво-расслабленных 'консьержей' и еще троицы 'личных помощников' главного юриста Компании, новоприбывший проследовал дальше и выше.

— День добрый, Григорий Дмитрич.

Еще один ширококостный 'консьерж' (бронежилет его определенно полнил) настолько расслабился на службе, что даже не соизволил встать из-за массивной конторки при виде большого начальства. Которое, между прочим, увидел заранее, благодаря большому изогнутому зеркалу, установленному в межэтажном пролете. Хотя совсем уж наглеть боец не стал, убрав какой-то журнальчик на стол — и заодно накрыв им что-то черное и угловатое, мирно лежащее на той самой столешнице. Человек сведущий и опытный мог бы предположить, что под бумагой дремлет до срока небольшой пистолет-пулемет — но такой ерунды, разумеется, говорить на лестнице было некому. Да и незачем. Чего болтать зазря?

— ...предварительно речь шла о встрече в Лондоне, но думаю, что более верным будет Цюрих или Женева?..

— На ваше усмотрение, лишь бы это пошло на пользу переговорному процессу.

— Кстати, о нем. Как вы считаете, не стоит ли усилить наши позиции, предложив... О, Григорий Дмитриевич!.. Вы уже в курсе, надеюсь?

Обычно сдержанно-вальяжный юрист отчего-то был заметно возбужден, сияя задорным взглядом и все более разрастающейся лысиной. Подскочив к вернувшемуся с теплых курортов господину главному инспектору условий труда (плюс еще полдюжины должностей и званий), Лунев сходу покусился на дружеские объятия. Впрочем, он вовремя опомнился и сократил все до энергичного рукопожатия и улыбки.

— Нет, все же как удачно заканчивается этот год, а?!

Честно говоря, такая встреча слегка напрягла Григория, который благодаря специфике своих должностных обязанностей как-то незаметно разлюбил любые неожиданности. Разумеется, кроме тех, что устраивал сам. Ну или хотя бы помогал готовить.

— Александр Яковлевич?..

Сдержанно поздоровавшись и обменявшись взглядами, Долгин слегка успокоился. А когда получил на руки небольшую брошюрку с размыто-неопределенным названием: 'К вопросу о последних казенных подрядах для Военного ведомства и Морского министерства', — то вовсе вернул себе полное душевное равновесие, пробормотав под нос:

— Ну наконец-то сподобились!..

Собственно, дома его уже наверняка дожидался именной экземпляр бюллетеня, помеченного красными грифами 'Строго конфиденциально' и 'Только для членов директората'. Но конкретно этот экземпляр внутренней рассылки имел особенную ценность и редкость, благодаря пометкам князя на полях. О да, многие банкиры и фабриканты заплатили бы весьма солидные суммы, чтобы хоть ненадолго приобщиться к творчеству промышленного магната Агренева... Увы, заметки он делал редко, и исключительно для одного человека — чтобы тот был в курсе кое-каких специфических моментов по части управления Компанией.

— Мы с Вениамином Ильичем скоро закончим.

— Угум.

Усевшись в кресло перед камином, угли в котором едва рдели за толстым экраном из цветного стекла, коллежский асессор Долгин аккуратно поплевал на кончики пальцев и начал вникать, так сказать, 'в глубину вопроса'. Итак: Военное ведомство Российской империи еще в позапрошлом году завершило программу испытаний предложенных РОК полевых кухонь, хлебопечек и передвижных бань, признав их вполне уместными для применения в Русской императорской армии.

— Надо же, и двух лет не прошло?.. Та-ак, а вот и соответствующий казенный подряд, на сумму... Хм! Надо же, какие щедрые.

Размявшись на столь незначительных вопросах как амуниция и довольствие нижних чинов, военные чиновники преисполнились служебного рвения — и тут же обнаружили, что существующие казенные заводы не могут обеспечить выделку пороха и взрывчатых веществ в должной мере. Ну вот и кто бы мог подумать, а?! Срочно проведенная ревизия-инспекция доподлинно установила, что эти самые заводы не просто сильно устарели, но и порядочно обветшали. За исключением разве что Охтинского порохового — но тот чем дальше, тем больше подгребал под себя Морвед в лице его главноуправляющего великого князя Александра Михайловича. И что теперь, прикажете Военному министерству быть на положении бедного родственника?

'Кухни и бани — триста восемьдесят тысяч в Военвед, плюс двести в Главное Артуправление!'

Вроде бы всего лишь мелкие циферки, но Григорию Долгину сразу стала ясна цена бескорыстного радения больших военных чинов о государственных интересах. Эти же 'интересы' помогли им убедить самого государя императора в необходимости кардинальных мер для срочного исправления столь непозволительной ситуации с производством пороха и взрывчатки. От пуль и снарядов одним штыком не отмашешься! Адмиралы, к слову, тоже не хотели воевать одним лишь тараном...