Уже почти исчезнувшие трещины вновь рванули в стороны от огромного дерева, которое несколько минут назад закрывало собой женщин. Плотный дерн рвался с хрустом крепкой ткани, обнажая на изломе мешанину переплетенных корней.
«Надо догнать их, — ни как не мог успокоиться затуманенный разум бывшего человека. — Они не могли далеко уйти!».
Гибкие, покрытые тягучей слизью веревки корней змеились вслед за разрывами в земле. Подобно резвящимся дельфинам длинные черные тени неслись вперед, то погружаясь в землю, то наоборот вскакивая из нее.
«Все равно я их достану! — шептал он, представляя как земляные щели перемалывают попавших к ним жертв. — Достану...».
27
Помутнение нахлынуло на него, словно стихийное бедствие, о котором вроде бы все знали, но приготовиться вроде бы как не захотели. Окружающее его пространство приобрело странный болезненный оттенок. Все происходящее вокруг него сразу же находило в нем агрессивный отклик. Животные, люди воспринимались им совершенно по другому... Черные, костлявые, с огромными и уродливыми наростами, создания, которые каждым своим движением, каждой своей мыслью стремились причинить вред его лесу... Андрей уже не видел людей — немцев или русских, родных, знакомых или просто совершенно чужих — все стало черно-былм...
… Село Кривичи. Расположение одной из немецких ремонтно-восстановительных рот. Ранее утро.
— Карл, ты бачок наполнил? — раздался крик со стороны передвижной кухни, рядом с которой стоял раздраженный солдат в белом переднике. — Что? Так какого... ты еще стоишь? Бегом?
Молодой солдатик, схватив пару закопченных ведер, помчался в сторону колодца.
— Вот дал-то бог помощника, — недовольно сплюнул повар, наблюдая за бегущим пареньком. — Сейчас целая орава встанет... Нет, лучше уж на фронт, подальше от таких дебилов!
Отто Биргер был местной знаменитостью. Почти на сотню километров в округе его знали, как удивительного брюзгу, вечно всем недовольного человека, который постоянно грозился уйти на передовую, но никогда не делал этого.
— Опять ворчишь, старый волк, — вдруг проговорил кто-то за его спиной. — А ведь могу и отпустить!
— Да что вы господин обер-лейтенант, — искренне возмутился Отто, превращаясь в само добродушие. — Какое ворчание? Вон молодежь воспитываю... Прикрепили в помощники, а он, паскудник, воду не приготовил.
Офицер засмеялся и, покачав головой, приготовился было идти дальше. Бах! Прямо под его ноги полетели пустые ведра! Через секунду в тоже самое место влетел и их хозяин.
— Я же говорил, господин обер-лейтенант, — развел руками Отто, показывая на новобранца. — Бесполезный материал!
— Что? Какой материал? — задыхаясь от бега, пробормотал солдатик. — Там вон... Вода!
— Что вода? — угрожающе прорычал повар, надвигаясь на него. — Я не вижу тут воды. Вот ведра, а воды нет.
Офицер не смотря на раздражение рассмеялся.
— Нету воды, — испуганно проговорил Карл, оглядываясь то на одного, то на второго. — В колодце нет воды. Вся ушла! Вчера полный был— рукой прям черпал, а сегодня вообще ничего...
Из разжатого мосластого кулака выпал влажный комок песка.
— Как так нет воды? — не поверил повар, уперев руки в дока. — Ты шутишь что-ли? Куда же она делась?
— И это..., — вновь заговорил солдат, делая шаг назад. — Черви из земли лезут. Из вон той кучи...
После этих слов не выдержал и офицер. Раз! Рука в перчатке смачно приложилась по зубам!
— Смирно, рядовой! — заорал он прямо ему в лицо. — Неисполнение своих обязанностей в условиях военного времени знаешь чем грозит? Что за бред ты нам здесь несешь? Какие к черты черви? А ты (повернулся он к Отто), что за бардак здесь устроил? Повеселиться решили? Так я вам сейчас устрою веселье! Патруль! Патруль!
Послышался шум бегущих солдат. Через пару минут перед взбешенным офицером тянулись двое рядовых. У одного из них около рта остались белые пятно от недавно выпитого молока. Последнее еще больше разозлило обер-лейтенанта.
— Молоко пил?! — скорое констатировал, чем спросил он, тыча ему в зубы пальцем. — Так то вы несете службу? Разгильдяи! Бардак? Развели здесь французские порядки (часть еще несколько месяцев назад дислоцировалась во Франции)! Фамилии! Быстро!
Пока вспотевшие от волнения солдаты вспоминали свои фамилии, он начал вытаскивать из нагрудного кармана блокнот. Однако свое движение так и не довел до конца, так как его взгляд случайно упавший на сапоги обнаружил... червяка... Это был самый обыкновенный червяк или если быть точным самый обыкновенный дождевой червяк (лат. Lumbricina)... В мгновение позабыв о блокноте, о разгильдяях солдатах, о наглеце-поваре, он нагнулся. Все его внимание сконцентрировалось на этом довольно длинном беспозвоночном.
— Какая мерзость! — офицер брезгливо подцепил червя пальцами и замер. — О, черт! Святые небеса! Что это такое!
Хорошо утоптанная тропинка, которой вся рота активно пользовалась вот уже целой неделей, медленно покрывалась влажными, блестевшими на солнечном свете, червями. Где-то они еще только лезли, показывая крошечные кончики своих тел, а где-то уже вовсю красовались изгибающиеся “колбаски”.
— Святые небеса и угодники! — вновь вырвалось у него. — Да, что же в этой чертовой стране твориться? Сначала животные, потом черви! Капрал! Срочно подъем! Всех поднять... Кажется опять что-то случилось! Как бы нам всем не вляпаться в новый карантин. От этих палачей потом просто так не отвяжешся! Бегом! Всех на ноги! Пусть поднимаются и мигом из домов!
Один из патрульных солдат, не говоря ни слова, рванул с места в сторону большого каменного дома, где располагалось пневматическая сирена. Ему удалось сделать лишь несколько шагов, как он подскользнулся и упал в сторону от тропинки, в высокую траву.
— Вот недотепа! — воскликнул офицер, стряхивая с сапога несколько заползших червей. — Что там разлегся! Бегом! Всех в ружье! Что! Сейчас ты у меня до мычишься!
Со стороны упавшего раздавалось какое-то мычание, прерываемое мощным трепыханием.
— За мной! — махнул рукой обер-лейтенант. — Бараны! Вы по домам! Ты, к господину майору! Надо найти бензин, чтобы залить эту дрянь! А ты что валяешся!
Подошедшему офицеру открылось совершенно неправдоподобная картина. Упавший капрал никак не мог подняться из травы. Глаза выдели отдельные фрагменты... Мелькали пыльные сапоги, казалось, они несколько лет не знали щетки... Дергалась поцарапанная рука с узким золотым кольцом. Судорожно сжимаясь и разжимаясь, она пыталась за что-то ухватиться... Отлетел в сторону карабин с оторванным ремнем... Блеснул бочонок патрона... Офицер сделал шаг с тропинки и присел, пытаясь рассмотреть, что же происходит в этих зарослях...
— Боже..., — отшатнулся он назад и упал назад. — Боже мой, спаси и сохрани...
Помогая себе руками, он пытался отползти от этого ужасного места подальше. Из под сапогов взметнулась трава и земля. Руки, наконец, коснулись твердой поверхности тропинки.
— А-а-а-а-а! — тонким, женских голосом засипел он, вскакивая на ноги. — А-а-а-а-а!
Дрыганье ног уже почти прекратилось, но гибкие древесные корни продолжали крепко стягивать грудь солдата, не давая ему подняться. По лицу копошилась луговая живность. Раздувая ноздри и дико вращая глазами, капрал еще боролся за свою жизнь... Крошечные темные усики все также растягивали его рот, словно держатели у опытного дантиста. Судорогой сводило его губы, бессильно трепыхался язык, пытаясь вытолкнуть наружу глубок склизких копошащихся червей...
— Да...! Вот! — что-то безумно бормотал офицер, на спотыкающихся ногах ковыляя в сторону ближайшего дома. — Это же... Черт! Как же так?!
Молодой выскочка, которого влиятельный папа-промышленник устроил подальше от боевых действий, но с прицел и здесь заработать железный крест, а то и не один, сошел с ума. Дотянув до дома, он начал скрести ногтями по бревнам и жалобно просить:
— Откройте мне. Откройте, ради бога! Скорее! Это же, обер лейтенант! Только не молчите!
Он пожалуй еще бы долго мог так стучать и царапать бревна, если бы не подломившиеся под ним доски. Импровизированный тротуар, который в дождливую погоды выручал хозяев, сейчас не смог помочь... Крепкие сосновые доски, хранившие на своих боках крошечные следы чьих-то укусов, оказались скрывали под собой настоящее грязевое болото.
— Нет! Нет! Папа! — рыдал он, стараясь ухватиться хоть за что-то. — Забери меня к себе домой!
С чавканьем земля приняла и его и остатки расковырянных досок.
Остальные также далеко не ушли. Один из патрульных и молоденький солдатик, первых показавшим на странных червей, дошли лишь до поворота, где практически без всякого шума провалились в яму. Повар пожил чуть дольше. Испытывая просто патологическую ненависть к любому ползающему и летающему существу, он шел строго по тропинке. Лишь около штаба, возле стены которого он остановился перевести дух, ему не повезоло — путь в дом преградила собака майора. Последние несколько недель тот всячески прятал своего любимого пса от любого начальства, опасаясь неумолимого требования исполнить приказ о введении карантинных мероприятий...
— Все! Похоже каюк, — пробормотал Отто, хватаясь за нож. — От этого хрен убежишь...
Пес, для которого повар по вполне объяснимым причинам был самым любимым другом, свирепо скалил зубы. Поджарое туловище с короткой черной шерстью, словно парадный мундир у эсесовцев, было перетянуто светлыми шнурами. Около головы шнуры заканчивались крошечными отростками, которые ныряли в ушные раковины.
— Аминь, — успел только сказать Отто, как пес бросился на него.
... Лес ни на кого не обижался, не старался кому-то отомстить или навредить... Нет, ни в коем случае! Он лишь действовал, как действует живой организм, когда в него попадает чужеродная ткань... Он просто осуществляет действие...
Солдаты умирали в избах даже не проснувшись. Мирно посапывая во сне, оглушительно выдавая храпака, они просто не успевали проснутся... Сотни корней вырывались из земляных полов и рвали человеческие тела на части.
28
Старшина не спал уже вторые сутки. Какая-то неосозная тревожность душила его, заставляя выделять в кровь адреналин в убийственных дозах.
— Помните, я просил вас ничего не говорить о Лесе остальным? — угрюмым голосом спросил он у своих “старичков”, с трудом забившихся к нему в шалаш. — Что-то хреново мне? Чую я что-то плохое...
Странно было такое слышать от кряжистого мужика с длинной бородищей и кулаками, больше похожими на набалдашники для кувалд. Однако, чувствовало, что разговор был серьезным. Старшина внимательно смотрел на товарищей.
— А в чем тревога-то? — не выдержал один из бойцов, сидевший справа. — Вроде дела идут нормально... С едой проблем нет. Крыша над головами есть. Может скоро связь с нашими наладим, да и, командир, Лес же с нами.
Промолчав немного, Голованко выдал:
— Вот о нем-то я и беспокоюсь больше всего... Леший его задери! Все знают кого Серега недавно приволок со стороны села? Бабу с ребенком... Воот! Если не слышали, что она гутарит, то расскажу.
Он развязал мешочек и достал понюшку табаку. Потом легким движение насыпал его в приготовленный заранее листочек и скрутил.
— Тут недалече, — начал он, задымив самокруткой. — Женщина с дитем чуть в яму не угодили. Серега говорит, что трещина сама собой шла по земле (кивок в сторону сидевшего рядом партизана).
— Точно, точно, — очнулся тот, ковыряя в своих ногтях. — Идет себе и идет ровно на них, а потом раз и в стороны... Я потом посмотрел. Яма глубоченная. Хрен ее перескочишь! Первый раз такое видел!
— Ой не спроста все это, — чуть не по бабьи запричитал старшина. — Леший его задери! Да и Андрюху толком то не слышно и не видно. Так, братцы... Давайте-ка вспоминайте, кто и что за последние пару дней видел или слышал странного... Надо покумекать хорошо! А то, чую, что-то плохое идет...
Случай с поварихой всплыл в самую первую очередь.
— Помню, помню..., — пробормотал Голованко, отмахиваясь от говорившего. — Шла с ведрами, увидела что-то и начала орать, как резанная... Что там было, хрен его знает? Знаете же эти бабские росказни. О каком-то человечке орала. Говорит, прыгал и бегал! Ладно, еще что?
Вдруг один из бойцов полез за пазуху и что-то вытянул на свет.
— Вот, сегодня только нашел у дерева, — проговрил он, вытягивая ладонь. — Сначала хотел выкинуть, а потом решил ребятишкам отдать.
Между пальцами лежал совершенно обычный патрон от советской винтовки. Золотистые бока, острая головка, четкий ободок — все было обычным, кроме... Само тельце патрона было пронизано крошечными, с игольное ушко, отверстиями, из которых вылезали вездесущие корни.
— Вот это уже интереснее, — начал вертеть в руках эту мохнато-блестящую штуку командир. — Чтобы мне провалится на этом самом месте! Какая тонкая работа! ... Черт! К какому лешему работа! Ты, Микола, где его, говоришь, добыл? Там точно больше ничего не было? Можа еще пойти поглядеть?!
— Да, нет, командир, — отрицательно качнул головой боец. — Я там все сам на карачках пролазил... Думал ведь наши кто балуются! Может из ребятни кто-нибудь?
— Шибко тонкая работа, — проговорил в раздумье старшина, и так и эдак вертя патрон. — Нет, не они это! Тут что-то другое! Так, что еще есть странного?!
Собравшиеся, затягиваясь самокрутками, помалкивали.
— Тогда я добавлю чутка, — заговорил Голованко, устраиваясь по удобнее. — Вещи у людей пропадать стали... Все мелочи конечно. Я поэтому больно шум поднимать не стал... Кто-то тащит всякую мелочь! Ну там гривенник, заколку, кружку, вот смотрю патрон... Не ясно кому это все нужно? Что думаете?
— Точно ведь, зеркальце у меня кто-то тиснул третьего дня, — вдруг вспомнил Сергей, почесав голову. — Я когда заметил, еще подумал, что ребетня балуется... Ну, думаю, хрен с ней! Что мне жалко что ли!
— Так..., — протянул командир, вновь окидывая всех напряженным взглядом. — У нас определенно проблемы! Пока, конечно, непонятно, что это за проблемы и с кем... Но определенно они у нас есть! Черт!
— Черт! Бред какой-то! — дернулся оди из партизан. — Война идет, люди гибнут, а мы тут какие-то булавки ищем! Не стыдно, товарищи? Не пора ли бить фашистов? Или под женскими юбками лучше, теплее, веселее, да и приятнее?! А?!
Все, за исключением старшины, виновато опустили глаза. В воздухе повисло молчание.
— А ты нас не попрекай женскими юбками! — не стерпел такого обвинения командир. — Чай вместе с нами сидишь! И это не женские юбки! А жены и матери бойцов и командиров доблестной Красной Армии, кровью которой ты нас попрекаешь! Мы не прячемся от войны! Куда от нее, окаянной, спрячешься! Бельма то свои открой или не понимаешь что кругом твориться?! Какая к лешему борьба с немцами? Пока мы не разберемся со своими проблемами, за пределы лагеря ни ногой! Все надеюсь ясно! Только разведка и еще раз разведка! Поняли! Тогда пошли по делам!
После этого разговора старшина еще долго не мог успокоиться. Он еле сдерживался, чтобы не встать и заорать на весь лагерь.
