Вначале мы с Белояром немного мешали друг другу неорганизованными атаками на врага, видимо, отвыкли воевать парой, но со временем все пришло в норму, мы сумели объединить наши усилия и начали потихоньку клевать истребители врага. Наши Х76 могли заправляться неограниченным количеством топлива, мы еще ни разу на заправлялись в Африке, а наши оппоненты "аисты" должны были постоянно думать о расходе топлива, чтобы иметь возможность вернуться на родную авиабазу. Поэтому в самый разгар боя они начали подумывать о топливе и все стали чаще поглядывать на топливные индикаторы приборной панели управления истребителями, прикидывая в голове, хватит ли им его на обратную дорогу домой. Этот фактор сыграл немаловажную роль, сказался на качестве их атак, они понизили активность, стали более осторожными и не были такими уж настойчивыми в достижении конечной цели, вражеские атаки продолжались, но с большой оглядкой. Результатом всего этого и явилось уничтожение нами еще двух вражеских истребителей, которые, получив прямые попадания моей и Белояровой ракет, свалились в плоский штопор, из которого так и не вышли до соприкосновения с землей. Когда рядом с штопорящими истребителями вспыхнули оранжевым пламенем купола парашютов пилотов, мы с Белояром поняли, что численность врагов сократилась еще на два истребителя.

Оставшаяся вражеская тройка в этот момент предприняла неимоверное усилие, чтобы оторваться от нас и уйти домой. Они форсировали движки и, оставляя в небе за собой инверсионный след, скрылись в перистых белых облаках.

В этот момент наступил рассвет, и тропическая ночь канула восвояси!

???

Когда полозья наших истребителей коснулись асфальтобетона взлетно-посадочной полосы, я обнаружил, что по-прежнему держу в руках мобильный телефон. Во время боя я совершенно забыл о его существовании, так, видимо, весь бой и продержал его в руке. Тут же память услужливо подсказала, что в телефонном разговоре я не попрощался со своей супругой и не пожелал ей спокойной ночи. Я уж совсем собрался набирать номер опаловых глаз, как заметил, что мобильник не отключен. На всякий случай проалекал и к великому стыду своему услышал в ответ родной голосок:

— Милый, я так волновалась и переживала за тебя, так переживала! — По-женски плаксиво начала опаловые глаза. — У меня коленки трясутся до сих пор от переживаний за тебя и Белояра. Ты там сражался, а я была здесь, вдали от тебя, но слышала, как вы дрались, и из ваших слов мне становилось понятным, что вы делали в этот или тот моменты воздушного боя, словно он происходил на моих глазах. И так было страшно, что ты не представляешь себе, страшно за вас, когда ты стрелял и так ругался, но это было одновременно и очень интересно! Твои переговоры с Белояром, комментарии по действиям вражеских пилотов и отдельные слова передавали весь колорит воздушного боя, словно была твоим вторым пилотом и вместе с тобой дралась с противником. Я так тебя люблю! — И она защебетала дальше всякую чепуху, за что мы так любим и ценим наших женщин.

Я уже покинул пилотскую кабину и подходил к дому, а опаловые глаза продолжала говорить, она находила все новые и новые слова восхищения моим и Белояровым мужеством и мастерством. У меня непроизвольно расплавлялись плечи, и я начал ощущать себя настоящим мужчиной, суперменом и героем-любовником. Но в этот момент на глаза мне попался ущербленный и небритый Белояра с запавшими щеками, синяками и мешками под глазами, который шаркающей походкой подходил к входу в дом, в душе я ужаснулся этому его виду. В прошлую ночь ему выпали такие трудности и переживания, что не с каждым человеком случается за его долгую жизнь. А опаловые глаза продолжала говорить и говорить, с каждой минутой разговора с ней на душе у меня становилось легче. Когда она замолчала и начала прощаться, то я уже был в ванной комнате и собирался принять душ.

Когда я вернулся в спальню, то Генерала там уже не было, ощущался только запах "Абсолюта", но я особо не беспокоился в отношении его пропажи. Генерал был сильным и настоящим человеком с большой буквы и с сильной волей, самостоятельным суждением по многим вопросам, такой человек не мог попасть в оборот и бесследно пропасть, как какой-нибудь алкаш, он на время отошел по делам и обязательно вернется. В этот момент из ночной секретной миссии вернулся капитан Т.Т. Трезоров, который за короткое время стал не просто верным сторожевым псом, а настоящим другом в истинном понимании этого слова. Получив микрочип в свой головной мозг, эта могучая псина духовно сблизилась с нами. В результате чего в наших отношениях начали стираться барьеры взаимоотношений, мы перестали воспринимать капитана, как домашнее животное, и начали строить с новые отношения, но уже как с полноправной личностью и членом нашего сообщества. Капитан и до этого никогда не выступал в качестве обузы или ненужного балласта, требующего ухода и постоянного внимания, с микрочипом в голове он превратился в настоящего профессионала своего дела, разбирался в любом холодном и огнестрельном оружии, мастерски владел им. К тому же Трезор Трезорович научился держать язык за зубами, до настоящего времени он так и не рассказал мне с Белояром, какую же получил специальность или диплом в Военно-космической академии. Стал хорошо разбираться в людях и в их характерах, научился накапливать информацию, ее анализировать и пользоваться полученными знаниями в своем ремесле. Следует особо отметить, что Трезор Трезорович за годы службы в армии накопил громадный опыт проведения секретных и диверсионных операций, время от времени его имя, правда, под псевдонимами появлялось в правительственных наградных листах. Капитан Т.Т. Трезоров пользовался громаднейшим и непререкаемым авторитетом и уважением коллег и товарищей по оружию, а также собратьев по породе.

Обычно в свободное от секретных операций и миссий время капитан Т.Т. Трезоров любил полежать на моей постели, так как он меня считал своей личной собственностью и все, что принадлежало мне, по его мнению, принадлежало и ему, поэтому, особо не стесняясь, пользовался всеми моими личными вещами. Если его нельзя было обнаружить в моей постели, и его мохнатость не наблюдалась поблизости, то это могло означать только одно, что вместе со своими чернокожими молодцами капитан Т.Т. Трезоров осуществлял секретную операцию. Диверсанты капитана постоянно что-то взрывали то ли в нашем, то ли в их тылу, минировали дороги, пускали под откос поезда с нефтью, совершали партизанские налеты на золотые и алмазные прииски. Только за первую неделю пребывания в Африке он сумел сколотить несколько диверсионных групп, действовавших в различных провинциях другой африканской страны. Когда взрывы раздавались одновременно в нескольких местах и когда все они производились под выдуманным именем одного и того же человека, то естественно, формировался эффект неуловимости и безнаказанности действий этого человека. Причем никто и не подозревал, что наших диверсантов возглавляет не человек. Капитан Т.Т. Трезоров провел бесчисленное множество скрытых операций под псевдонимом "Зеро". Даже враги, признавая заслуги и невидимость этого диверсанта, по своему разумению присвоили ему воинское звание "полковник", с тех пор Трезор Трезорович стал отзываться только на кличку "полковник Зеро", а с капитаном к нему лучше было бы не обращаться. Белояр, будучи чрезвычайно мягкосердечным человеком, не раз клещами пытался вырвать из него информацию об его ремесле и деятельности, Но, стиснув зубы, наш герой не раскрывал секретов и тайн.

Обычно Трезор Трезорович лаконичными мыслеобразами информировал нас о том, что он проделал за день, называл осуществленные миссии, но никогда не говорил, где они имели место быть, но не вдавался в подробности хотя бы одной из них. Вот и приходилось Генералу и Белояру по вечерам вычитывать местные газеты, пальцами водя по расплывающимся от плохой печати строчкам газетной заметки. Они сверяли полученные от полковника Зеро данные с реально произошедшими диверсиями в тылу врага, правда, аналогичные взрывы происходили и на территории нашей африканской страны и местные журналисты писали, что взрывы осуществили геройские бойцы полковника Зеро. Тогда мне приходилось подниматься на ноги и идти пытать капитана Т.Т. Трезорова, выясняя, куда он зарыл правду о своей прошлой миссии.

Наш Генерал всегда выделял из всей нашей кампании и всегда ставил нам в пример капитана Т.Т. Трезорова и называл его бессловесной скотиной, ласково почесывая его крутую холку. Иногда он спускался с генеральских высот до того, что по вечерам приглашать капитана к себе, чтобы побеседовать с этой бессловесной скотиной на ту или иную тематику. Генерал любил распить бутылку другую шотландского виски в присутствии этой псины, чтобы затем вбивать вмо его голову прописные истины. После приживления в голову капитана Т.Т. Трезорова мнемочипа, эти беседы и общения приобрели особую окраску и содержательность, они стали двусторонними. Трезор Трезорович получил уникальную возможность вести нравоучительные беседы с командиром, и в своей первой же лекции он обстоятельно поговорил с Генералом о вреде алкоголя. Генерал был шокирован, после чего Генерал замкнулся и стал очень редко приглашать капитана Т.Т. Трезорова к себе. Но капитан Т.Т. Трезоров продолжал искренне верить, что настоящая мужская дружба может преодолевать любые жизненные барьеры на своем пути, а также в то, что взаимоотношения с генералами временны и непостоянны. Поэтому он терпеливо ожидал смены генеральского настроения, возвращения к дружеским собеседованиям со своим собственным Генералом и особо не поторапливал события.

Особую популярность и всеафриканскую знаменитость Трезор Трезорович приобрел после одного случая, когда проявил себя настоящим "человеком" и стал героем дня на страницах африканских газет и журналов. Дело происходило в одном африканском городке, население, которого имело черную кожу. Так вот там появился генерал, у которого была белая кода на лице, руках и на всем остальном, что полагалось иметь человеку. Генералу поручили командовать авиабазой, на которой он, как белокожий человек, был в единственном числе. Все остальные офицеры и вся солдаты на базе имели черный цвет кожи. Все офицеры и солдаты с черной кожей отказались подчиняться белокожему генералу и, почувствовав свободу и отсутствие строгого начальственного ока, солдатня пустились во все тяжкое — грабить население городка и доразграбливать авиабазу. Чтобы приостановить разграбление, белокожий генерал решил сдать противнику хотя бы городок, чтобы предотвратить насилие над его гражданским населением. Но наше внезапное появление и контратака наступающего противника, в результате которой он был уничтожен, приостановило разграбление и насилие, но в городке попряталось множество дезертиров и мародеров, которые продолжали насиловать и убивать граждан.

Именно в этот момент на улицах городка появилась группка из нескольких чернокожих молодых человек, во главе которой находилось свирепое домашнее животное в военном мундире, но с неизвестным цветом кожи. На центральной площади городка глава группы потребовал прекратить грабежи, сдать оружие, дезертирам и мародерам вернуться в казармы для последующего разбирательства в трибунале, а гражданским бандитам прекратить насилие и грабежи и сдаться местным властям для судебного разбирательства. Чернокожие дезертиры, мародеры и бандиты, имея на руках такое оружие, как "Калашников 200", плевать хотели на любые глупые, по их же мнению, требования собратьев по коже.

Не обращая внимания на эту маленькую группку, дезертиры, мародеры и бандиты продолжали заниматься своим разбойничьим делом. Сортировали продукты, выносимые из магазина. Коробки и мешки с товаром загружали в грузовики, пикапы, на которых еще сохранились эмблемы воинских частей, из которых они бежали или дезертировали. Первая очередь из шестиствольного пулемета пришлась по переднему грузовику, который, словно спичка, вспыхнул и моментально превратился в большой факел огня. Во второй факел превратился грузовик, который замыкал колонну. Таким образом, вся колонная с награбленным товаром оказалась в западне на узкой городской улочке. Мордатые чернокожие парни, поначалу не разобравшись в происходящем, по укоренившейся дурной привычке ухватились за "Калашниковы 200", чтобы продемонстрировать свою решительность и силу, но третья пулеметная очередь из шестиствольного пулемета сильно проредила их ряды. Раздался дикий мат на ненашем языке и вопли раненых элитных десантников, преступивших закон и порядок этой африканской страны, а пулемет стрелял и стрелял, пока не наступили полная тишина, и не восстановился общественный порядок в городке.

С этого момента авторитет капитана Т.Т. Трезорова или полковника Зеро стал непререкаемым и взлетел до небес. Если ты случайно упоминал его имя или открыто заявлял, что входишь в круг его друзей, в любом месте, гду бы ты не находился, хоть в штабе авиабазы или в борделе с красным фонарем, тебе предоставлялось бесплатное и вне очереди обслуживание. Разумеется, нашлось немало желающих людей воспользоваться такой халявой и незаконно включить себя в число официальных друзей полковника Зеро. Ответ полковника последовал немедленно, уже на второй день нашего пребывания в Африке и на следующий день его геройского поступка, на улице этого провинциального городка нашли труп чернокожего человека, на груди которого была записка, в которой говорилось, что "он называл себя другом полковника Зеро, но таковым не был". В таких случаях полковник Зеро реагировал мгновенно. Вначале он информировал лицо, сделавшее подобное заявление и уже воспользовавшегося дисконтом или льготным тарифом по оказанным ему услугам, о его неправомочном заявлении и о необходимости возвращения дисконта или незаконно полученных льгот в стоимостном выражении. Если ответственное лицо данное предупреждение оставляло без ответа, то полковник Зеро действовал решительно и бесповоротно.

После подобных случаев и всяческих слухов, поплывших по городку и авиабазе, я начал с большой опаской посматривать на своего четвероногого друга. Но меня успокаивала и грела душу мысль о том, что Трезор Трезорович, кличка которого полковник Зеро, хорошо владел оружием, но совершенно не умел писать из-за специфики строения пальцев на его лапах.

Глава 5

На этот раз сознание вернулось ко мне без особой раскачки.

Интересно получалось, ничего не было и ничего не происходило, слышался щелчок и на моих нервных окончаниях появлялись ощущения светлого пространства, которое окружало меня, и газообразного вещества, в котором пребывала моя сущность, пока еще не обретшая форму тела. Я слышал и понимал, что в данный момент окружен тишиной, которую я пока ощущал сознанием, а звуки равномерное биения органа, которое, как я подозревал, было моим сердцем, говорили о том, что слух восстановился. Теперь, как мне казалось, я был способен ощущать, как кровь струится по венам и кровеносным капиллярам, заполнила аорту, из-за чего мощно пульсировало сердце.