— Понятно, пошли...
Высокая сестра милосердия и коренастый матрос деловито прошагали по палубе — расслабившийся в тени тента часовой не оглянулся. Гости скользнули в каюту, л-матрос тут же притворил дверь.
Что можно сказать... Узнать всех семерых по фотографиям вполне можно, в то же время вживую они производили совершенно иное впечатление. Возможно, ореол мученичества отсутствовал. Что и понятно. Лица девушек, молодые, без всяких там теней трагического будущего, болезненный мальчик... Отец семейства в своей полевой полковничьей форме показался более густобородым, мамаша — отяжелевшей.
— Здравия желаем, граждане Романовы, — негромко поприветствовал вежливый л-матрос. — Комиссия к вам. На вопросы отвечать точно, ясно, лаконично. А то враз засыплемся.
— Какая еще комиссия? — испуганно спросила одна из девушек.
— Авторитетная комиссия. По решению конкретных вопросов, — л-матрос указал на Катрин. — Звать предкома — Екатерина Георгиевна, княгиня баронского звания. Крайне ответственный и осведомленный человек. Беседуйте.
Моряк извлек из-под бушлата потертый толстенький томик, сел на стул у двери, закинул ногу на ногу и углубился в чтение.
Создавать дурацкие ситуации Лоуд умела мастерски. Иной раз этот талант шел на пользу делу, иной раз наоборот.
Семья смотрела на гостью, в большей степени удивленно, чем испуганно. Впрочем, они разные, и смотрят с разным выражением. Нужно это учитывать.
— Прежде всего, должна признаться, что и к монархизму как общественно-политическое движение у меня восторга не вызывает, — резко заявила Катрин. — Более того, не скрою, что отношусь крайне сдержанно к вами, Николай Александрович, и к вам, Александра Федоровна. Управлять Россией нужно было как-то иначе.
— А вы, сударыня, основательнее представиться не желаете? 'Предком' — это шифр или фамилия? — позволил себе очевидную иронию бывший император.
— Бросьте, Николай Александрович. Ни к чему эти формальности, да и время поджимает. Короче говоря, я вашей подданной никогда не была и не буду, посему говорим конкретно и по делу, — Катрин переложила пистолет в левую руку и поправила вновь выбившуюся из-под косынки прядь. — Сейчас дела обстоят так — ваше семейство двигается в ссылку. Это вы знаете. Вот что оттуда никто из Романовых не вернется, пока для вас неочевидно.
— Откуда вам знать? — с акцентом и определенной дерзостью прервала мать семейства. — Вам, ряженой сестре, должно быть стыдно, размахиваете револьвером, пугаете...
— Мне не стыдно. Господин полковник, извольте объяснить супруге, что иногда нужно дослушать гостя. Хуже вам от этого не будет.
Николай Александрович взял жену за локоть, что-то кратко шепнул не по-русски.
— А мы по-аглицки вполне понимаем, — заметил л-матрос, обладающий недурным земноводным слухом. — Заодно, по-французски, по-испански могем. А Екатерина Георгиевна и по-германски очень прилично может обложить. Вот такие нынче полиглотские нравы, граждане Романовы.
— Действительно, давайте без двойного дна и дипломатии, — поморщилась Катрин. — Сокращая вступительную часть: вы приезжаете в Тобольск, далее конвоируетесь в Екатеринбург. Живете за высоким забором. Через год вас убивают.
— Как это?! — вскрикнула младшая княжна.
— Без затей и довольно вульгарно. Никаких барабанов, народных гуляний и гильотин. Подвал, револьверы, беспорядочная пальба.
— Вы этого никак не можете знать, — резко сказал Романов. — Прекратите запугивать, здесь дети!
— Детям и говорю, — злобно пояснила гостья. — К вам бы, к взрослым, и не подумала заходить. Вы ошибок наделали, расплатиться будет справедливо. Несправедливо детям по вашим счетам платить.
— Вы лжете! Никто не посмеет... — закричала Александра Федоровна.
— Рот закрой, — посоветовал л-моряк, закладывая страницу толстым пальцем. — Не с тобой разговаривают.
Бывшая императрица осеклась, встретившись взглядом с матросом. Тот кивнул и вернулся к чтению.
Все уставились на книгу бородача: Данте, 'Божественная комедия'.
Катрин вскинула маузер, посмотрела сквозь прицел на мальчика:
— Алексей, это будет примерно так. Не сомневаюсь, что тебе хватит мужества встретить пулю достойно.
Мальчик шмыгнул носом. Вообще, он был уже вовсе не младенцем — четырнадцать лет, но судьба и образ жизни...
— Будет страшно, всем под пулями страшно. Но такая смерть быстра, — холодно продолжала Катрин. — У меня тоже есть сыновья, рано или поздно они встретятся лицом к лицу с безжалостным врагом. Надеюсь, не в подвале.
Мальчик плакал. Кажется, не замечая слез и пытаясь твердо смотреть в зрачок маузера. Сестры на грани, мать сейчас впадет в истерику. Ну и сука вы, Екатерина Григорьевна.
— У вас есть шанс: раз и навсегда покинуть Россию. Исчезнуть мгновенно и безвозвратно, — сквозь зубы процедила Катрин.
— Но мы же русские, как вы не понимаете?! — стиснула кулачки одна из сестер.
— Понимаю. Вы — часть России, несомненно. И как бы мы не относились к нелепости самодержавия, лишний грех России брать ни к чему. Потому я и предлагаю — исчезните навсегда. Жить будете, но никогда не вернетесь.
— Это провокация! — с некоторым облегчением воскликнул старший Романов. — Подлый, ничтожный шантаж!
— Может и подлый, но не ничтожный, — отрезала гостья. — У меня не было ни малейших сомнений, что добрый совет вы не примете. Не из таких-с, Николай Александрович, да? Что ж, у меня есть для вас совет от авторитетнейшей личности. Кстати, та личность предупреждала о моем появлении, пусть и иносказательно...
Конверт смялся в узком рукаве платья. Катрин игнорировала протянутую руку бывшего самодержца, сунула Александре Федоровне:
— На чтение и осмысление — три минуты.
Письмо сочиняли лаконичным, но доходчивым. Старец попыхтел, но вложился. Донеслись рыдания чувствительной Алисы Гессен-Дармштадской — кажется, лобзала драгоценное мятое послание
— Слушай, может, оставим тетку тут? — не отрываясь от книги, процедил л-матрос, явно размышлявший об особенностях воздействия эпистолярного жанра на отдельных представителей гомо сапиенс. — Между прочим, погоняло 'даром-штадская' не просто так дают. К чему нашей экологии такие сомнительные царицы?
— Для наглядного отрицательного примера. Электорат станет наших доморощенных королев больше уважать. Да и кто узнает, что она бывшая императрица? Тетка и тетка. К тому же, дети к ней привязаны.
— Тоже верно. Обрыдаются, бедолаги.
— Угу. Книжка-то тебе как?
— Так-то ничего, стильно автор расписал. Но я Алигьерычу иначе все рассказывала. Воспарил сочинитель, заврался малость. Поэт, чего с него взять. Кстати, ты знаешь, что героин в его честь назвали?
Вот так всегда с этим земноводным. Всё изложенное правда, но такая перевывернутая, что...
Николай Александрович корректно кашлянул:
— Мы готовы уйти немедля. Разрешено что-то взять из вещей?
— Ручная кладь, по одному месту на человека. Полковник, вы поняли куда идете?
— Не совсем, но... Безлюдье, суровые условия, чистота и смирение.
— В общем, да. И все зависит от вас. Колка дров и чистка снега — в неограниченных количествах.
— Понимаю вашу иронию, но хотел бы заметить... Впрочем, неважно. Григорий Ефимович пишет, что наслед... что Алексей может выздороветь. Это правда?
— Гарантировать не могу. Но гемофилии в тех местах пока не встречалось.
— Там хыщники, — заметил, опять же не отрываясь от книги, л-матрос. — Сожрут быстрее, чем чем-нибудь мудреным заболеете. Так что не цацки берите, а что нужнее для мужицкого обживания.
— Понимаю, понимаю, — похоже, бывший император пребывал в смятении чувств. В данном случае, вполне простительном.
— Вы насчет доктора подумали? Или Боткин не пойдет с вами? — пришла на помощь Катрин.
— Да, схожу и предложу Евгению Сергеевичу, непременно, непременно! — Николай Александрович суетливо надел абсолютно ненужную фуражку. — А он, простите, э...
— В подвале был и сполна разделил судьбу, — подтвердила Катрин. — Только без суеты...
Бывший император вернулся с семейным доктором — вид у Боткина был донельзя растерянным, но лекарский саквояж он сжимал намертво, да и пальто не забыл прихватить — сказывалась военный опыт. В каюту проскочила и служанка Анна Демидова — шпионки не удивились — зеркальный вариант вытягивал сам себя.
— Так-с! — л-матрос встал, деловито сунул томик за пазуху. — Граждане бывшие самодержцы и примкнувшие, слушать сюда! Ты и ты! — грубиян ткнул пальцем в императрицу и одну из княжон, — соберитесь с психикой. Я с Ефимычем советовался — непросто у вас с ентим нервным делом. Вы стоите первые, взялись за руки, остальные попарно, ноги на ширине плеч, свободная рука на плече впередистоящего. Начинаем производственную гимнасти... тьфу, это я для пробы голоса. Сначала тесты на сочетаемость и трезвость мысли. Так, багажом не размахивать! Задача! Сидят три обезьяны, удят черноперку. Две поймали по две, у одной не клевало. Каков улов?
— Четыре рыбы, — озадаченно сказал бывший цесаревич.
— Очень хорошо. Продолжаем сосредотачиваться. Кстати, что вы, товарищ сестрица, торчите столбом как на акушерской практике? Пристраивайтесь в хвост построения.
Катрин встала в конце строя, положила руку на плечо доктору:
— Не волнуйтесь, Евгений Сергеевич, стандартные упражнения для успокоения.
— Я не совсем понимаю, что происходит, — растерянно отозвался доктор.
— Не отвлекаться! — цыкнул л-матрос. — Следующая задачка чуть сложнее. Уравнение! 4,4 ыкс — 1,5a — 2,2 = 3,3ыкс — 1,5a! Время пошло!
Переход от обезьян-удильщиц к алгебраическому построению оказался немного внезапен даже для Катрин. Эк нагромождено...
В этот момент в дверь каюты забарабанили:
— Граждане Романовы! На каком основании днем запираетесь?!
— Отвали, урод! — императорским голосом гаркнула оборотень. — Консилиум у нас. Сейчас закончим.
За дверью оторопели от неожиданности, л-матрос шагнул к бывшей императрице, тряхнул даму за плечи:
— К сокращению все 'а', живо!
Ни ответить, ни возмутиться Александра Федоровна не успела. Видимо, в голове Романовой витали 'ыксы', поскольку Прыжок прошел безукоризненно.
Неопытные княжны и прочие попадали на траву, Катрин успела вобрать в легкие такой знакомый хрустальный воздух... и взвыла — доктор умудрился уронить ей на ногу саквояж, да так пребольно.
— О боги, да что у вас там?! Компактная операционная?
— Простите великодушно, собрал все что успел, в основном инструменты, — отозвался стоящий на четвереньках врач.
Засмеялся младший Романов — мальчик крутил головой и хохотал. Нет, не шок, — легкая эйфория — так случается от здешнего воздуха. Похоже, Алексей Николаевич из 'здешних'. Забавно...
Катрин, разувшись, сидела на коряге и полоскала ушибленную ногу в прохладной воде. Лето, но не жарко. В самый раз для обустройства лагеря. Минимум инструментов и посуды заготовлены в шалаше у старого кострища. Дальше уж сами...
Озеро, сосновый лес, рядом два ручья, черничник. Комаров в меру, снежаки с гор сюда не доходят. Чем не жизнь?
Л-матрос великодушно указывал княжнам на плесе места наилучшего клева, разъяснял про долбленки. Бывшая императрица критически разглядывала дареный котел. Глава семейства с наследником устремились за хворостом.
К Катрин подошел доктор:
— Еще раз, простите. Не знаю, как это вышло. Видимо, от растерянности.
— Пустое, Евгений Сергеевич. В подобной ситуации не мудрено уронить что угодно.
— О да, удивительное дело! — лейб-медик окинул взглядом опушку и полоску прибрежного песка. — Знаете, как бы там не сложилось в будущем, а я вам благодарен. Чудилось мне нечто роковое... Видимо, подвал, да... Уж лучше здесь.
— Я бы на вашем месте смотрела в будущее оптимистичнее. Строго между нами — это озеро соединено с более крупным — Амбер-Озером. Людей там немного, но они есть. Даже русскоговорящие. Протока вот там — на северо-востоке.
— О! Но почему не сказать Романовым сразу?
— Евгений Сергеевич, мы с вами не чужды медицине и военной службе. Понятие 'карантин' вам что-нибудь говорит?
— Понимаю. Но и вы поймите — семья по сути абсолютно беспомощна. Что они могут в лесу, без навыков, полевого опыта и знания ремесел? Да и дальше, встреча с местными дикими людьми...
— Никаких гарантий. Абсолютно. Все в ваших руках. А для того чтобы попытаться выйти к людям, нужно добывать пищу, не замерзнуть, построить лодки.
— Несомненно! Но там, дальше... Что они будут делать?
— Не они. Вы — главный, — сказала Катрин, глядя на прохладную воду озера. — Здесь нет врачей. Поставьте амбулаторию или больничку. У вас-то опыт есть. Местные вам будут благодарны. Княжны имеют некоторое представление об уходе за больными. Косынку с красным крестом я им оставлю на память. Истопник у вас есть.
— Вы жестоки, — грустно сказал доктор.
— Что делать. Живите.
— Вы бы все же Николаю Александровичу про озеро и людей сказали, — осторожно намекнул доктор.
— Я Романовым другое скажу, — Катрин принялась напяливать жутко неудобные сестринские туфли.
Л-матрос, не чуждый иронии, выстроил переселенцев в шеренгу. Кривоватую, невзирая на наличие полковника.
— Мы отбываем, — объявила Катрин. — Реалии вам понятны, вопросы выживания решаются самостоятельно, в текущем режиме. Вы не первые. Товарищ матрос будет изредка заглядывать, но особо на него не надейтесь. Он весьма занятая личность.
— А старец? Старец, он придет?! — выкрикнула бывшая императрица.
— Ефимыч размышляет, очищается и черноперку сушит, — объяснил л-матрос. — Если и прибудет, то не в ближайшее время. Но письмишко я при случае заброшу.
Александра Федоровна разрыдалась, то ли в совершенийшем разочаровании, то ли просто в смятении чувств.
— Теперь, когда ситуация со святыми знакомцами прояснилась, хочу задать иной вопрос. Здешнее бытие вы видите, — Катрин обвела рукой озеро и лес. — Для меня это рай. Для вас еще неизвестно. А есть ли среди вас кто-то, желающий вернуться в знакомый, по-своему милый, русский ад образца семнадцатого года?
Вот этого не ждали. Ошалело переглядываются. Действительно, чистое свинство и издевательство. Только сюда, начали свыкаться, и...
— Никогда! — проявила твердость бывшая императрица и решительно высморкалась. — Лучше здесь все передохнем!
— Откровенно говоря, вас, господина полковника и бывшего наследника данное предложение не касается, — пояснила Катрин. — Алексея исключается по состоянию здоровья, а вы, граждане старшие Романовы, уже наделали так много, что больше и не нужно. Лица нецарского происхождения смогут высказывать свои пожелания индивидуально, попозже. Вот — к представителю матросского сословия обратитесь. Сейчас о княжнах. Сразу оговорюсь — речь о жертве. Самодержавие в России навсегда кануло в прошлое. Это всем понятно, даже здесь присутствующим. Но монархия — штука более сложная и гибкая. Это часть истории и сгинуть без следа она, видимо, не должна. Что-то остается, пусть в декоративной, условно-представительской форме. Так сказать, дань традиции, трогательный и забавный символ ушедшего прошлого. Но в России есть люди, считающие эту самую традицию очень нужной и горячо любимой. Это странные люди, но есть мнение, что они тоже наши, русские граждане. Дадим им символ?
