Кто поверит эху? - Часть 1

Приглашение нашло Энори в театре, где юноша наблюдал за репетицией. Странные все же способы отдыха он выбирает... После долгой дороги обычно тянет в сон, или хоть выпить с друзьями в компании красивых девушек, но что делать в закулисье?

Но он пришел, не заставив ждать, как в прошлый раз. Снова — нет цвета. На сей раз — перламутрово-серая тень, даже застежки опаловые, несмотря на то, что сюда, на север дошла мода срединных земель и богатая молодежь увлекается янтарем. Энори повезло, что к Дому Таэна он не принадлежит, пришлось бы порой изменять своим пристрастиям, официальные мероприятия требуют официальных же символов. Цвет Дома — малиновый, знак — Рысь...

У этого же нет даже семейного имени. Сэнна — тот ручей, где мальчишка когда-то ловил форель...

— Проходи.

Кэраи ничего не мог с собой поделать: нарочитый выбор всегда только черно-бело-серых цветов мешал ему, вызывал смутное напряжение — ему, столичному жителю, где каждое сочетание было говорящим. Цветом и узором можно было не просто показать образованность, знакомство с новыми веяниями, от модных до политических, но даже намекнуть на свое отношение к собеседнику. Вид Энори не говорил ничего, разве что подчеркивал отличие ото всех.

...А волосы — боковые пряди — он, похоже, сколол на затылке наспех, чуть ли не на пороге вспомнив. Говорили, хоть сколько сложной прической он себя этим не утруждает, а уж головных повязок, к которым должен вроде бы с детства привыкнуть, не выносит и вовсе. Небрежность на грани вызова, или вызов и есть?

Легкий поклон — и замер, и ждет.

— Сядь, — Кэраи указал на стул возле усеянного свечами бронзового деревца. Блики заиграли на светлом шелке, хоть самую малость расцвечивая его, на белых опалах, превращая их в тот самый драгоценный янтарь.

Сам опустился на сиденье напротив.

Заметил, что гость исподволь, с любопытством разглядывает убранство комнаты. Похоже, приглашение его ничуть не побеспокоило. Наверняка этого зова ждал и был готов.

— Я знаю, что господин генерал очень тебе доверяет. Также знаю, что в его отсутствие, хоть и негласно, твое слово порой бывает весомей, чем у лиц, облеченных властью. Это так?

— Да, — еле заметный кивок; теперь гость разглядывал его самого, чуть искоса и с тем же интересом. Правилам это создание обучили, но не только ли внешне?

— Ты понимаешь, что теперь изменится многое.

— Конечно, — где-то в самых уголках губ притаилась улыбка, несмотря на опущенные ресницы и руки, сложенные на коленях, как у примерного ученика перед учителем.

— Когда глава провинции будет в отъезде, тебе придется обращаться ко мне.

— Я попробую.

Странный у него голос, приятный и с тем тревожащий, звуки почти серебряной чистоты чередуются с приглушенными, будто шелест листвы.

— О твоем даре рассказывают сказки. Я же хочу знать, насколько они обоснованы.

— Вы это узнаете.

— Расскажи о себе.

— Зачем? Вы уже собрали много других рассказов... от тех, кому верите больше.

— А, значит, ты знаешь... Большего ты говорить не хочешь?

Он промолчал с той же непонятной полуулыбкой.

Кто ты? — думал Кэраи. Глаза у тебя неглупые. Может быть, я просто чересчур подозрителен, прожив двенадцать лет в Столице? Может быть, всему виной здешние суеверия, и ты — невинное дитя глухих окраин, уверенное в своем даре? И вообще на редкость самоуверенное. Но твое появление удивительно вовремя — наш Дом сейчас все больше хотят лишить власти.

А Энори отвлекся на пламя. Смотрел, будто не занимало ничего больше, отблески огня подсвечивали радужку. Ему и вправду настолько без разницы итог разговора, или притворяется очень искусно?

— Что ж, хорошо. Посмотрим. Можешь идти.

"Он присматривается. Пока не хочет идти наперекор, но способен. И в своем положении не сомневается", — подумал Кэраи, когда светло-серая тень выскользнула из комнаты.

Лесной подарочек, летящий, куда ему вздумается... Нет уж, отныне кроме прав и желаний у него будут еще и обязанности.

Младший Таэна успел насмотреться при столичном дворе на многих, ищущих места подле сильных мира сего. Энори был похож... и не похож. И, кажется, в самом деле любил мальчика, хрупкий плод недолгого брака Тагари.

Слуги болтали — он не гонит, напротив, привечает просителей, помогает найти потерянные вещи и даже пропавших людей — увы, не всегда живыми. Он загодя предупреждает о граде и сильном ветре, дождях или засухе, обвалах и оползнях, и может послать гонцов с вестью о грядущем разгуле стихии даже в дальние деревни. Айю говорит, он указал невестке городского судьи на живущую внутри болезнь — девушка, с виду здоровая, затем обратилась к врачам, и те тоже разглядели опасность, больную спасли. И еще были случаи...

Но доверять ему, позабыв обо всем все равно было безумием. Слишком легко сыграть на страхах и желании узнать будущее... слишком легко повести туда, куда нужно провидцу. Увы, Тагари так не считал. Слепая вера — вот как называлось его отношение к любому слову подопечного, ставшего советником. Интересно, сколь о многом они говорят. Только ли о делах, или, может быть, брат делится с ним своими снами и не скрывает слабостей? На прямой вопрос тот ответил весьма туманно.

И если бы только подозрения в шарлатанстве. Давний побег Истэ, тогда уважаемой всеми госпожи Дома... Она с тем человеком хорошо подготовилась, верно, план составляли долго. Еще немного, и пересекли бы границу Хинаи.

А помогло отыскать ее это невинное с виду создание, тогда подросток совсем. Что это было — верность господину? Но Истэ учила его, носилась с ним, будто с любимой игрушкой, позабыв о собственном сыне. Хоть Кэраи никогда не любил ее, поступок мальчишки тоже одобрить не мог. Вероятно, сумел бы увидеть в этом чувство долга, взявшее верх — но Энори, кажется, и ни дня не грустил потом. А вот это уже было как-то не по-человечески.

В целом Энори казался безобидным, и Кэраи пока оставил все как есть. С виду признал его право не просто находиться в этом доме и быть рядом с мальчиком, но и давать советы и даже беседовать с Тагари наедине, когда это считал нужным сам юный советник.

Их взгляды всегда скрещивались, когда он и Кэраи оказывались рядом друг с другом. Вряд ли можно было пожелать учтивости больше, чем сейчас проявлял Энори — в противовес первому их разговору. Но ничего поделать не мог — всегда в его присутствии испытывал настороженность, словно тревожило что-то, сознанием неуловимое.

**

Слуга, одетый в синие и голубые одежды, с малиновым поясом — принадлежность к дому Таэна, принес футляр из черного дерева, лаково блестящий. Кэраи отпустил слугу, извлек из футляра свиток, покрытый торопливыми знаками — и без печати ясно, кто пишет. Давний приятель; спасая свою шкуру, обосновался в Меро, столице народа рухэй, но по-прежнему чужой там и тянется к родине. А гордость не позволяет просить дозволения вернуться. Хотя его бы, может, и приняли... только смотрели косо всю жизнь.

Однако он писал, желая быть полезным. Северяне из Аталина, Земли оленей, хотят войны между вашей страной и рухэй, говорил он, и помогут оружием вашим соседям. Их нынешний правитель глуповат, он примет помощь.

Что же, причины ясны. Золото, столь нужное северу... У рухэй страна небольшая, там почти ничего не растет... но драгоценный металл едва не валяется под ногами. А сами соседи давно хотят укрепиться в горах Эннэ, где столько дичи, что прокормиться можно и в самые суровые зимы. К их набегам провинции Хинаи не привыкать...

Аталинцы хотят стравить двух волков, пусть один намного крупнее, зато второй увертлив... а потом ударить в нужный момент по меньшему волку. А для верной победы попробуют "взять крепость изнутри", эти хитрецы всегда делают так".

Изнутри — например, подкупить брата... Кэраи не сдержал смешка, представив такую картину. Потом посерьезнел. Изнутри — это ходом змеи, не примитивным убийством. Жизни Тагари пока ничего не угрожает, иначе Столица спохватится и на его место отправят троих, и солдат еще пришлют вполовину от здешнего числа.

Нет, пока никакого убийства. Будет что-то другое, почву всегда готовят к посеву. А затем кто-нибудь запоздает с известием или пришлет фальшивку, в нужный момент откроет ворота... вот тогда можно ждать удара в спину. Возможно, исполнитель чужой воли уже здесь, неважно, прячет он нож в рукаве или просто предатель.

**

Здесь, в предгорьях, и дальше, в горах, дороги петляли, как брошенная веревка; на их пути становились то холм, то река, то расщелина. Зачастую, чтобы добраться из одного места в другое, надо было затратить день, хотя с виду — рукой подать.

Дороги, как и мостов, не хватало, а строить было весьма недешево.

Кэраи, сидя на неутомимом рыже-чалом жеребце, смотрел на другую сторону расщелины. Будто великан взмахом огромной ладони проделал борозду в серых морщинистых скалах — так, что обнажилась половина корней, и часть стволов, не в силах держаться, накренились. А глубоко внизу по камням мчался ручей, мелкий, почти белый от пены. Тут прямо-таки напрашивался мост, он дал бы возможность выгадать почти сутки пути. В верхнем течении Кедровой реки, на которой стояла Осорэи, один мост уже был, старый, но довольно надежный. Только вот узкий, да и дорогу сократить не помогал.

А тут, где сейчас находился Кэраи, строительство грозило нешуточными тратами. Находились более неотложные расходы. И все же года три назад они говорили с братом о важности постройки, но дело так и не было начато. Вроде бы Энори отсоветовал.

Но сейчас границы вот-вот и заполыхают; если что, провиант и оружие надо будет доставлять быстро. Тагари внял гласу разума и разрешил строительство, отдав его под начало младшего брата.

Одно деревце, растущее из скалы, так накренилось, что казалось, коснись его — упадет. Будь оно длиннее, перекинулось бы на тот берег — переправа для самых отчаянных.

— Раз уж тут все верят в знаки, будем считать это хорошим предзнаменованием, — весело сказал Кэраи слуге, сопровождавшему его в дороге. — Дерево само будто мост, но при этом крепко держится корнями за камни.

Строительство началось хорошо, и погода благоволила — дожди, столь опасные в горах и предгорьях, в последние дни весны почти не тревожили рабочих. Сперва работы велись быстро, но потом начались доклады о перебоях. Строители день ото дня приступали к делу все с большей неохотой. Старшины разводили руками — люди боятся.

В один день всё и вовсе остановилось, и, когда вестник явился с письмом, где опять говорилось про слухи о разных ужасах и даже о мелких неподчинениях, Кэраи выбрал отправиться туда самому.

— У любого явления есть причины, — говорил он. — Нельзя сразу силой действовать там, где виной только глупость и страх.

Здесь трудились рабочие из окрестных селений, а заправляли стройкой люди опытные, из других мест. Побольше бы народу собрать, да всех не вместят здешние склоны. Людям не дано ползать по скалам на манер муравьев на древесной коре...

Посмотрел на расщелину с заготовкой моста, вернулся на широкую площадку неподалеку, где подготавливали доски. Работа шла, конечно, при нем никто не осмеливался возражать, и шевелились даже не слишком медленно, но к ногам каждого будто привязаны были камни величиной с голову.

Ветер похолодал, потянуло сыростью — вестники скорого дождя. Из-за поворота выехал всадник на вороном жеребце. Серой одеждой напоминающий грозовую тучку, он слегка улыбался, лицо было недобрым и каким-то шальным.

"Явился", — подумал как о само собой разумеющемся.

Спрыгнув с коня, первым делом юноша выхватил из группы стоящих поодаль людей пару человек, и что-то сказал им, только потом направился к Кэраи. Младший Таэна отметил: те, с кем успел переговорить Энори, передавали что-то другим, слова расходились кругами по воде.

Даже не слыша, все было ясно — опять обещает какие-то беды на их головы. И ему верят, ой как верят — уже готовы собрать инструменты и это место покинуть, даже сомнений нет, что вдруг им прикажут остаться.

Когда Энори наконец поравнялся с Кэраи, то чувство было — он в самый последний момент вспомнил, что нужно хоть поклониться. И то — умудрился при этом чуть повернуться в сторону обрыва, так, что сразу неясно — может, просто хотел вниз посмотреть, хоть и далековато было. В Столице любили многозначные жесты, но этот-то где выучился?

— Что ты здесь делаешь?

— То же, что и всегда. Стараюсь предотвратить неприятности.

— Где же они?

— Если чего-то не видно, не значит, что его нет... Мост — он для себя или для провинции? — спросил Энори с видом полной невинности. Выдернул из земли какой-то корешок, повертел и зашвырнул в пропасть — Кэраи невольно прислушался, будто и впрямь мог услышать шум оползня.

— И какие же неприятности?

— Тут все обвалится через несколько лет, а если начнете вбивать сваи, может, и через месяц. Горам не интересно, сколько вам еще нужно дорог.

— Ты знаешь, насколько тщательно здесь все осмотрели.

— Осмотрели! — в голосе прозвучало совершенно великолепное презрение. Прямо хоть на сцену выноси. И ведь не пытался поговорить в городе, выбрал место со зрителями.

— Я готов тебя выслушать. Ты можешь объяснить, почему тут строить не стоит? Что-то отличное от "я так чувствую" и "мне приснилось".

— Что вы от меня хотите? Трещину показать? Ее пока нет на виду.

— Покажи признаки, что она есть. Не мне, мастерам. В моем присутствии, а я послушаю, что они скажут.

— Господин Таэна, показывать явные признаки — дело тех самых мастеров. Моя очередь наступает, когда глазу и слуху не за что уцепиться. И вы это знаете.

Кэраи показательно развел руками.

— Воздух... держаться за него невозможно. Увы. А вот мост нам необходим вполне настоящий.

Энори перевел взгляд на строителей, растерянно сгрудившихся поодаль. Они не понимали, что происходит.

— Вы можете их заставить. Но так дела не делаются, — сказал он совсем уже вызывающим тоном.

— Этот вопрос мы будем решать не с тобой.

— А жаль. Это было бы очень быстро, но с тем же итогом — никакого моста.

Вся дымка недавней еще учтивости слетела с него. Вот, значит, как он некогда разговаривал.

— Возвращайся в город.

— Я лучше посмотрю за работами.

— Это приказ. Ты намерен ослушаться? — спросил Кэраи доброжелательно.

— Нет, — ответил тот после паузы. — Стройте, раз так угодно, — Энори глянул на него в упор с какой-то на редкость неприятной улыбкой, попрощался коротким, довольно вежливым поклоном, и почти улетел прочь, минуя собравшихся. Один из них даже руку протянул было, остановить — пусть только жестом, не коснувшись, но все-таки. Совсем их мальчишка избаловал.

Кэраи посмотрел ему вслед очень внимательно, и вернулся к рабочим. Обещание хорошей награды вроде приободрило их, и подстегнул неявный намек — за промедление придется ответить по всей строгости, но удовлетворения ему вновь начавшиеся работы не принесли. Страх висел на площадкой вместе с непролившимся дождем. В город Кэраи вернулся в настроении препаршивом.