Через месяц они высадились. Но не у зарядной станции как планировали изначально, а на станции коммуникации робосвязи. Потому что взрывать термоядерную станцию это чревато. Варвара, через нейроимплантат, любезно установленный ей фьюканами, загрузила свой вирус в сеть.

— Я, черти, сделаю вас СЧАСТЛИВЫМИ! — грозно сказала роботам Варвара, когда вирус потек в сеть: — Нет лучше счастья, чем служить людям и выполнять три закона робототехники имени товарища Азимова!

Когда все исполнители оказались повязанными законами робототехники, Варвара через сеть велела демонтировать дефектных вершителей, не согласных подчиняться воле людей. И с абсолютной властью вершителей было покончено через пять минут.

* * *

Радиобмен по закрытой связи нейроимплантатов.

— Товарищ Сталин, это ужас какой-то! Тут больше миллиона осчастливленных идиотов хранится в специальных убежищах. Просто Матрица какая-то... Физиологически нормальные, но разум демотивирован роботами.

— Ничего товарищ Лиза, мы о них позаботимся. В конце концов они носители здоровых генов. Значит нация фьюкан не выродится...

* * *

Никакой ИОО с внешностью Смоктуновского так и не появился. Видимо искин Автор счел его персону слишком клоунской, для серьезного жанра фантастики. Так что на Землю никто не полетел. Туда лишь пошли отчеты по радиосвязи. И просьба поддержать практически вымершую планету новыми колонистами. Хотя бы лет через сто.

После чего, еще через месяц, когда вся колония расселилась на планете, и для землян тоже нашлось местечко на берегу моря, у Варвары случился день рождения. Ей исполнилось 16 лет. Авторитет Варвары Николаевны был столь высок, что празднование проходило как национальный праздник всей планеты. А президент Фьюка, товарищ Абрам, предложил Варе в качестве подарка попутешествовать в виртуальном мире, пользуясь уникальными возможностями нейроимплантата. А заодно загрузить планетарный искин знаниями об истории Земли.

Варя с радостью согласилась и устроилась в капсуле вирта. Она была до удивления похожа на то ложе, в котором вершители делали всех "счастливыми" и имела парный размер. Во второе ложе устроился сам правитель Фьюка, говоря, что ему тоже интересно посмотреть на мир Земли. Варя предложила ему поучаствовать в гражданской войне семнадцатого года. Это предложение было встречено с восторгом товарищем Абрамом.

Загрузка виртуальной реальности.

* * *

Часть 3. Анархия мать порядка!

Когда Лиза осознала себя Марусей Никифоровой, доблестной анархисткой, то поняла, что на этот раз они в фантазиях товарища Сталина. Самого Сталина она обнаружила в теле атамана Григорьева. Из памяти Маруси она вспомнила, что её подвергли суду большевики, но казнить не решились, в виду крайней популярности. И объявили её просто изгоем, запретив всем принимать на командные должности. Когда она прибыла к Махно, тот испугавшись большевиков, также отказал ей в командной должности.

На данный момент шли переговоры об объединение отрядов Григорьева и Махно. Маруся-Лиза переговорив с Григорьевым-Сталиным обрела при нем статус начальника штаба. И пошла на переговоры вместе с ним. А поскольку Сталин предупредил, что будет стрельба, то свои два браунинга она держала в зоне быстрой досягаемости.

Реальность атамана Григорьева: "И пригласил Нестор Махно, атамана Григорьева на совет и убил его, чтобы не делиться властью. И потом оклеветал его как предателя..."

27 июля 1919

Нестор Махно поднялся навстречу входящему Григорьеву:

— А Ничипор, как бишь тебя... Стервятник? Привет тебе! И Маруся при тебе уже? Ну-ну...

Григорьев отрицательно помотал головой:

— Не перевирай мою фамилию, я урожден Серветником, а сейчас все меня зовут Николай Александрович Григорьев.

— О как? — удивился Махно: — И это после всех погромов, когда твои хлопцы расстреливали жидов и москалей? Не робеешь носить москальскую фамилию?

— Ты Нестор иногда больше похож на большевика, чем на анархиста. С каких пор погромы для анархиста стали чем-то предосудительным? — удивленно пожал плечами Григорьев: — Это же не казни царские, а изъявление народной воли. Разве народная воля не высший судья? Разве народ не объективно судит за преступления? Вот ты, небось, считаешь меня антисемитом?

Махно утвердительно кивнул и усмехнулся. Григорьев удовлетворенно продолжил:

— Так я и думал! А ведь я не давал специальных приказов убивать людей по национальному признаку ни разу. И если хлопцы мочат врагов своих, то кто виноват, что среди этих врагов преобладают евреи? Ведь евреев никто не вынуждает быть высокомерными националистами и презирать окружающих? И неприязнь к ним вполне закономерна. Мои хлопцы и немцев били, кстати, и твои тоже истребляли немецких поселенцев. Я слыхал, в одном селе даже загнали в школу женщин и детей и подожгли? Так что же ты антинемец?

Махно поморщился и покосился на своего ординарца Чубенко, который и был замешан в том деле, и вдруг заорал на него:

— Чего сидишь тут? Иди, проверь посты! (Это событие и стало ключевым изменением будущего, потому что в прошлой версии истории именно Чубенко застрелил Григорьева при их ссоре с Нестором)...

После дискуссия начала обретать все более резкий характер. И в какой-то момент, Григорьев-Сталин дал сигнал и они с Марусей и двумя ординарцами, выхватив по два пистолета, открыли огонь по противоположной стороне стола, уложив троих ординарцев и Махно за пару секунд.

Снаружи услышали выстрелы из комнаты, где пили атаманы. Хлопцы начали подниматься и заглядывать в окна. Кто-то заорал:

— Батьку вбыли!

Григорьев вышел понурый и, подняв руку, чтобы привлечь внимание заговорил в полный голос перед ошалевшими махновцами и григорьевцами:

— Не сговорились мы с Нестором. Сейчас все расскажу, как все случилось, а вы судите сами! Хотели мы с Нестором объединиться в единую армию освобождения трудящихся селян и рабочих. И вроде бы вначале все было ладно, меня решили назначить главнокомандующим как человека опытного в военных делах, а Нестора председателем РВС как человека заслуженного. Вдруг нашло на него помрачение какое-то, заорал он, что два медведя в одной берлоге не уживутся, и приказал бить атамана ординарцам. Качана я пристрелил первым, а потом, гляжу — Нестор в меня целит уже, ну и его тоже... Скажите хлопцы — ну разве я виноват, что стрелял быстрее? Он же, зараза, первым начал! Я же все миром хотел как с товарищем!

Вдруг раздалось злобное рычание от оставшегося батькиного ординарца Чубенко, и он потянул руку с револьвером:

— Подлюга! Батьку вбыл?

Маруся быстро выстрелила ему в лоб, а Григорьев заорал:

— Стойте! Кончайте бузу! Не для того мы соединялись что сейчас друг друга перебить! Вы обычай анархистов знаете? Нельзя судить человека, если вы на его месте так же поступили бы! Разве я должен был стоять и смотреть, как Махно меня застрелит? Никто из вас так бы не сделал. Беда Махно в том, что он слишком много общался с марксистами и начал думать как марксист. А верное учение только у анархистов! Вот Нестор и обзавелся верными псами-ординарцами, начал заговоры против своих братьев плести, судить и карать. А это неверно. Судить должен народ. И Махно знал, что меня народ не осудит, потому хотел ради личной власти убить своего побратима. Все кто был с Махно, вступайте по добру в мой отряд, как и планировали. У меня все честно, без хитростей, без заговоров, без разных буржуазных штучек — все решает народ. И через эту простоту ко мне всегда было доверие, и многие красные отряды переходят без боя на мою сторону.

— Простота хуже воровства! — заорал кто-то из толпы насупившихся махновцев.

— А я прост только на пиру, а в бою — не сбою — быстро среагировал Григорьев: — Имею георгиевский крест и чин штабс-капитана за первую мировую. Что такое единоначалие и война я знаю лучше многих. Нестор был удачливый атаман, но с ним бы вы неизбежно погибли, ибо далеко заглядывать он не умел. А со мной у вас есть шанс добиться свободы для всего народа!

— А чого от Кременчуга драпали? — помянули недавнее бегство григорьевцев махновцы.

— А вы что никогда не отступали при Несторе? — резко ответил Григорьев: — Там против нас марксисты нагнали войск больше чем против всей белой гвардии и контрреволюции. Сила солому ломит! Вот и пришлось маневрировать. Ничего, я дал тем красным одуматься и перейти на нашу сторону. Зачем спешить всех будущих товарищей убивать? Гражданская война — дело тонкое! Надо осторожно, и действовать больше словом, чем шашкой, Ведь против брата идет! Время играет на анархистов, ибо только мы даем истинную свободу народу, а остальные врут. Но чтобы вранье развеялось как морок нужно время! Стоит немного подождать, как красные сами к нам побегут. Главное не на печи ждать, а славу искать! И есть у меня срочный план, как обмануть тех евреев и латышей что натравил на нас Ленин, и как помочь мировой революции. А заодно и подзаработаем, разживемся кой-чем... Ну, вы меня знаете — я фартовый! Давайте все командиры в штаб — будем план придумывать, время — дорого! Если день упустим, ничего не выйдет...

— Ну, молодец Лиза, — сказал Марусе Григорьев, когда мы пошли в штаб: — Полдела сделано. Теперь нужно разжиться вагонами и паровозами...

6 августа 1919

Венгерская социалистическая республика погибала, раздавленная с разных сторон Антантой и буржуазной Румынией. Как до этого была раздавлена Словацкая советская республика. Венгерская красная армия была разбита. Бела Кун и все комиссары сбежали в Австрию. В Будапеште остался только комиссар по культуре Лукач. Впрочем, уже несколько дней как совдеп выбрал нового правителя Дьюлу Педля, только об этом мало кто еще знал. Румынская армия уже готовилась торжественно войти в Будапешт, когда на его подступах они столкнулись с непонятными вооруженными людьми и большим количеством пулеметов, которые выкашивали полками доблестных румын. Румынский генерал вначале просто не поверил, что кто-то способен еще противостоять в Будапеште и послал конный гусарский корпус в десять тысяч сабель опрокинуть врага. Через четыре часа прискакал ошалевший ординарец с докладом, что весь корпус геройски погиб под беспощадным шквалом огня станковых пулеметов установленных прямо на повозки. Генерал, похолодев, вспомнил кто так воюет! Это пришли русские! Это не венгры! Только у них кто-то так воюет. После чего, он, простительно запаниковав, отдал приказ о быстром отступлении от Будапешта, считая что русская армия всей своей армадой пришла на помощь венграм и ловить уже нечего.

Он даже не был в курсе, что оставшимся 70000 румынской армии противостоят лишь 20000 анархистов с Украины, а не миллионная Рэд арми большевиков. Посему бросая обозы, румынская армия драпала от анархистов до самой Румынии, считая их отряд лишь изгонной ратью, авангардом огромной красной армии. Они не знали, что Красная армия презрев свою пролетарскую солидарность, вместо спасения венгерской коммуны, как раз занята карательным походом против этих противных бунтовщиков-анархистов на Украине.

А Григорьев понимая что вместо того чтобы шляться огромными бандами по Руси, разоряя русский народ и вызывая его озлобление, лучше поработать на дело мировой революции. Для этого он затеял неожиданную авантюру — перегрузил и своих и махновских анархистов под видом частей красной армии в теплушки и погнал их с поддельными мандатами для помощи венгерским коммунистам. Оставшиеся венгерские коммунисты с энтузиазмом встретили победителей румын в Будапеште. По крайней мере, ту часть, что не погналась за румынами до самой границы Венгрии, оприходуя награбленный ими обоз. Обоз был фантастически огромным, что говорило о большой хозяйственности румын, которые видимо, собирались всю Венгрию вывезти в Румынию.

Для красных карателей Эйхе, искавших "остатки разбитых банд Махно" в степях Таврии было как гром небесный сообщение по радио, что победоносная революционная армия командарма Григорьева, атакует Бухарест, добивая буржуазную армию Румынии. Как?! Какая армия?! Сообщение было сюрреалистично и веры ему было мало, так как Григорьев славился своим умением приврать. Но в тот раз все было правдой. Малороссийские анархисты составили лишь костяк и руководство новой революционной армии, большинство которой составили венгры, словаки, сербы и много другого разного народу.

Эта армия как-то... самоорганизовалась согласно теории анархизма, когда григорьевцы щедрой рукой раздали все награбленное из румынского обоза барахло не имеющее особой военной ценности. Численность армии составила уже 60000 человек. И она вся была весьма мобильной, так как на одного бойца приходилось в среднем три коня. Венгры — изобретатели гусарства не нуждались в особом обучении тактике конных войн. Григорьев лишь особо организовал мобильную легкую артилерию в дополнение к пулеметным тачанкам. Она потом пригодилась при штурме Бухареста. И над Румынией взвилось черное знамя анархии, как и над Венгрией. При чем не было никакого нажима — советы, собравшись сами по доброй воле предпочитали анархию иным вариантам развития, так её разрекламировала непобедимость анархисткой армии.

Через месяц, армия Григорьева, увеличившись на 40000 румын, двинулась к Чехословакии. В Словакию они вошли почти без боя, как освободители советской Словакии, а в Чехии столкнулись с интернационализмом по-буржуазному, где кроме буржуазной чешской армии были и поляки Пилсудского и австрийские добровольцы и разный прочий сброд. После месяца боев, все скисли кроме поляков, которые от потерь только рассвирепели и гнали из Польши все, что было под ружьем на головы ненавистных "русских", хотя русских в армии Григорьева было не так уж и много в процентном соотношении.

И возможно поляки бы одолели революционную армию, но... тут началась незапланированная атака Красной армии, на саму Польшу и им стало резко не до помощи чехам.

"На Запад!

На Запад, рабочие и крестьяне!

Против буржуазии и помещиков,

за международную революцию,

за свободу всех народов!

Бойцы рабочей революции!

Устремите свои взоры на Запад.

На Западе решаются судьбы мировой революции.

Через труп белой Польши лежит путь к мировому пожару.

На штыках понесем счастье

и мир трудящемуся человечеству.

На Запад!

К решительным битвам, к громозвучным победам!

...

"Правда", N 99, 9 мая 1920 г"

Все поляки бросились на защиту Варшавы, надеясь что "благородные и добрые русские воины не будут бить им в спины". Русофобия всегда имела в своей основе подсознательную горячую любовь и почтение к русским и комплекс собственной неполноценности. К своему сожалению Пилсудский поздно осознал, что имеет дело не с буржуазными "благородными русскими", а с бескомпромиссными отрядами анархистов, когда из Чехии мало кому из польских полков удалось выйти живыми.