Сокровища рода де Карсо. кн.1

— Они торопились и не хотели, очевидно, ложиться в дрейф, чтобы поднять вас на борт, — пояснил стоящий рядом с Девисом его помощник, фламандец Ван Готорн.

— Вряд ли они успеют перехватить испанцев. Проклятые гачупины умеют уносить ноги, когда чуют, что им поджарят задницы! Наверняка уже гребут вверх по реке, — буркнул Малыш. — Хотя гребцов у них мы, конечно, проредили, и осталось не больше трети, но, если ветер не изменит направление, кораблям будет трудно войти в устье Артибонита.

— Не окажите ли нам любезность рассказать о случившемся? По Тортуге поползли всевозможные слухи, и мы были бы весьма признательны, услышать рассказ очевидцев, — взявшись за эфес шпаги, поклонился Девис.

Ажен, как и Бенуа, не удивились такой, непривычно выраженной для буканьерского уха, просьбе капитана. Неоднократно бывая на Тортуге, они знали, что многие флибустьеры, сойдя на берег, стремились превзойти друг друга учтивостью манер. И за изысканной вежливостью дворянина вполне мог скрываться жестокий, не знающий пощады человек. Охотники выражались попроще. (Хотя, набравшись у Лангедока, друзья могли тоже, при необходимости, блеснуть изяществом словесных выражений).

Рассказ Ажена вполне бы уложился в несколько фраз, но словоохотливый Бенуа не мог отказать себе в удовольствии заполучить внимательных слушателей. Не жалея красок и подробностей его звонкий голос собрал десятка полтора флибустьеров, лица которых с каждой минутой мрачнели всё больше и больше, а глаза зажигались лютой ненавистью.

Эти люди могли сотворить многое. Но такое?! Убить женщин!? Французская Тортуга и Берег Сент-Доменг были до недавнего времени прибежищем только мужчин. Многие буканьеры десятки лет не видели женщин. Их просто не было. Если ещё иногда встречались служанки у богатых плантаторов и купцов из числа мулаток, метисок и индианок, то белых женщин можно было увидеть только у испанцев. Это была настоящая редкость. Всего год назад д'Ожерон завёз сюда из провинции Анжу около ста француженок, часть которых отбывала наказание в монастыре Мадлонет по причине воровства и лёгкого поведения. Но в этом мире мужчин женщины проходили высшей ценностью. За них не жалели ни серебряных пиастров, ни золотых дублонов. И не важно, кем они значились в прежней жизни, здесь они числились жёнами, и любимыми.

— Смерть гачупинам! — заревели флибустьеры, услышав про гибель отряда Вердье и девушек. И вскинутые вверх клинки абордажных сабель и шпаг, с лязгом выхваченных из ножен, грозно засверкали над головами моряков, обещая кровавую и жёсткую месть.

Г Л А В А 2

— Пока вы не залечите свои раны, мы будем выплачивать вам, как членам корабельной команды, по пиастру в день, как того требуют наши правила. Ну что согласны? — спросил Девис, продолжая разговор, начатый полчаса назад. — Моя "Стрела" ещё две недели будет в ремонте, и вы успеете неплохо отдохнуть, — привёл он последний аргумент, вопросительно посмотрев на буканьеров.

— Хорошо, мы согласны, капитан! — переглянувшись с Жаком, ответил Ажен.

— В таком случае, после тушения огней*, приглашаю вас в "Золотую саблю". Устроим хорошую пирушку, и я вас представлю команде!

На этом капитан раскланялся и вышел, оставив буканьеров одних.

Комната, которую они сняли для проживания, на втором этаже постоялого двора, была крайней от лестницы. И едва затих скрип расшатанных ступенек под сапогами флибустьера, Бенуа не выдержал:

— А не прогадали мы, Поль? — спросил Жак. — В гавани полно кораблей и капитанов. Вдруг мы посадили себе на шею какого-нибудь мерзавца?

— Хорошие капитаны сами набирают себе команду. Так что Девиса можно отнести к разряду хороших. Он достаточно умён, чтобы не брать на борт кого попало. Ну, а поскольку мы уже дали слово, то обязаны выйти с ним в море. Вот вернёмся, тогда, если нам не понравятся порядки на его шхуне, можно будет перейти на другой корабль.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — *Тушение огней на кораблях производилось в восемь вечера.

Жак удовлетворённо хмыкнул и предложил спуститься вниз, перекусить. Надо отметить, что охотникам, не избалованным разнообразием еды, те несколько блюд, что готовила толстая кухарка из кабальных слуг, казались верхом кулинарного искусства. Они с удовольствием поедали и каши, щедро сдобренные маслом, и паштеты из мяса, печени, бычьих языков, и обжаренную на вертеле дичь, и запечённую в тесте рыбу.

После обеда друзья отправились побродить по Тортуге, намереваясь купить себе новое платье. Приглашённые на кутёж, они не хотели выглядеть оборванцами среди расфранчённых пиратов.

В те времена на гористом острове, окружённом скалами, существовало свыше двадцати поселений. Земли, пригодной для плантаций было мало, а ещё меньше имелось воды. Только в трёх поселениях имелись родники или ручьи, остальные обходились колодцами. Фактически остров, из-за природных условий, перспектив для развития не имел, проигрывая по всем возможностям Берегу Сент-Доменг, где имелись крупные порты, земля, вода, и масса животных, пригодных для отстрела. Население Тортуги, оттеснённое горами, скопилось в восточной части острова, расстояние между поселениями не превышало полмили. Самыми большими поселениями были Бастер и Кайон. Бастер расположился вдоль бухты, имея портовые склады, таверны, мастерские ремесленников и порядка шестидесяти жилых домов, построенных из дерева и самана. Выше посёлка, примерно в трехстах шагах находилась резиденция губернатора. Там же, в районе Ла-Монтань высилась часовня, где обязанности кюре исполнял капуцин отец Марк. Порт прикрывался фортом, стоящим на берегу моря, с бойницами и несколькими пушками на помосте и большой трехэтажной башней с пушками, стоящей в шестидесяти ярдах от берега и имеющей обстрел во все стороны. К западу от Бастера лежал Кайон. В этом посёлке жили люди состоятельные и известные — купцы, торговцы, отошедшие от дел флибустьеры. Часть домов была выстроена из камня, в том числе и часовня. Этот посёлок тоже стоял на берегу маленькой мелководной бухты, пригодной для лодок и баркасов, но защитных сооружений не имел, хотя именно сюда испанцы дважды высаживали десант. На восточной оконечности острова стоял Мэзон-форт с пушками, позволявшими обстреливать суда, пытавшиеся войти в Тортугский пролив с враждебными целями. С наблюдательной вышки, устроенной на горе, неслась дозорная служба. Хотя самой лучшей защитой острова д'Ожерон считал флибустьеров и их корабли. Орудий на них имелось гораздо больше, чем в построенных на берегу укреплениях.

На огромного Малыша подобрать одежду было трудно. Хотя рана на ноге давала себя знать, но идти Полю всё равно пришлось, благо трактирщик указал ближайшую лавку. Обычно охотники закупали всё нужное в лавке для буканьеров, там товар подешевле, ткани попроще и покрепче. Им ведь охотиться и туши разделывать, а не в посёлках красоваться.

Старый еврей, сразу почувствовав в них простаков, не знающих истинной стоимости покупаемым вещей, и, хотя они торговались битый час, всё равно слупил с них полуторную цену. Зато они стали обладателями двух прекрасных камзолов, пары алых шёлковых рубах и двух великолепных шляп с лихо заломленными перьями. Жак даже расщедрился и купил себе башмаки с пряжками и к ним чулки красного цвета.

Выйдя из лавки, Малыш, нагруженный покупками, заковылял домой, а Бенуа направился дальше. Первым делом он обошёл оружейные лавки и купил себе полдюжины добротных ножей, похожих как две капли воды на те, что у него были до этого. Затем двинулся в сторону пристани: поглазеть на стоявшие в гавани корабли.

Никогда не служивший моряком, Жак не был уверен, что сумеет отличить шхуну от фрегата или бригантины, а тем более отыскать среди дюжины различных кораблей, стоящих на рейде, тот, на котором им предстояло выйти в море. Но "Стрела", в которую ему ткнул пальцем первый попавшийся флибустьер, плавно покачивалась на пологой волне всего в ста ярдах от берега, стоя на якоре и ведя ремонт. На шхуне ковырялись два плотника, меняя обшивку борта, пробитого в нескольких местах ядрами. На чёрном корпусе виднелось и название, выведенное позолотой, но Бенуа прочитать его не мог, по причине неграмотности.

Корабль ему понравился. Двухмачтовая шхуна имела по шесть пушечных портов с каждого борта и отличалась несомненным изяществом и хорошим ходом. Укрывшись от солнца, охотник посидел под навесом, рассматривая море и бухту. С берега все впечатления казались радужными: лазурная вода, набегавшие ласковые волны, лизавшие прибрежный песок и синь неба, отороченная с той стороны пролива зеленью Сан-Доминго. Но Жак помнил, как его пять недель везли на корабле в Новый Свет, в жуткой тесноте трюма, заполненного переселенцами. Каким вонючим и спёртым был воздух, какой противной была хранившаяся в бочках вода и дрянной еда, выдаваемая коком. А как страдали люди, когда судно попало в шторм и все узнали, что такое настоящая морская качка. Скрипучие доски борта, сдерживающие глухие удары волн, завывания от страха, опорожнившиеся желудки, горячечные молитвы в задраенном наглухо трюме. Это тоже было в его памяти, и Жак побаивался повторения этих ужасов. Бенуа предпочитал ходить по земле.

После сиесты, на улицах стало многолюдно. Возвращавшийся на постоялый двор Жак, беззастенчиво пяливший глаза на попадавшихся изредка женщин и порой причудливо одетых мужчин, поневоле заметил, что и сам является объектом пристального внимания. Он и не подозревал, что в Бастере уже все знали о двух отважных буканьерах, чудом уцелевших после испанской резни, один из которых был огромного роста, а второй, маленький, с простреленной грудью. Его несколько раз останавливали, пытаясь затащить в один из многочисленных трактиров, но он, с присущей изобретательностью, каждый раз отговаривался, умудрившись не обидеть ни одного из желающих поболтать и разузнать подробности за кружкой местного рома.

Г Л А В А 3

К пирушке приятели готовились тщательно, не желая перед новыми приятелями выглядеть нищими шутами. Впрочем, из-за потери нажитого добра, наверняка захваченного испанцами, сборы были недолгими. Камзолы отдали погладить кухарке, Ажен начистил обе шпаги и зарядил пистолеты, а Бенуа, как следует, наточил и надраил свои ножи.

Друзья осмотрели друг друга, найдя камзолы вполне сносными, нацепили оружие и двинулись в трактир, ощущая неудобство от новой одежды, к которой тело ещё не привыкло.

Тортуга уже гуляла вовсю. Слышалась музыка, песни и пьяные голоса. Любители выпить уже мерили улицу нетвёрдыми шагами, стараясь не пропустить ни одного кабака.

"Золотая сабля" находилась недалеко от пристани, и оба буканьера там не раз бывали, поскольку рядом располагалось заведение мадам Жозефины, пользующееся заслуженной репутацией, посещение которого (при поездках на Тортугу) охотники Флери считали непременным. В трактире же, на стене, действительно висела сабля редкой красоты, оправленная в золото и камни, предмет вожделения и зависти многих флибустьеров. Лет десять назад (как поговаривали), капитан одного из голландских флейтов, рассчитался ею за недельный кутёж всей команды, мотивируя тем, что в Средиземном море ещё полно всяких нехристей, и новую саблю он себе ещё добудет. С тех пор, старый ирландец О'Коннон сменил название трактира и оберегал полученную редкость пуще глаза, считая её оберегом, приносящим удачу. Он так и не согласился её продать, хотя по слухам ему предлагали за неё просто огромные деньги. Попыток же украсть сие ювелирное великолепие за все десять лет никто не предпринимал. На Тортуге воров не было, а ежели такие изредка и попадались (люди то всякие приезжают), то пеньковая верёвка быстро отправляла на тот свет всеми презираемого негодяя, нарушившего кодекс чести "берегового братства".

О'Коннон держал маленький оркестр (клавесин и две скрипки) и хороших музыкантов. Сервировка столов отличалась роскошью. Блюда подавались на золотой, позолоченной и серебряной посуде. А уж кухня и выбор вин были просто великолепны. Цены тоже были соответствующие, но "Золотая сабля" никогда не пустовала, изысканной гастрономией заманивая флибустьеров, живших одним днём и без всякого сожаления спускавших богатую добычу. А поскольку доля, получаемая после набега, была у всех одинаковой (если тебя не изувечили в бою), то вся команда примерно в одно время оказывалась на мели и готова была снова выйти в море и поискать удачу. Ну а если тебе не повезло в жестокой абордажной схватке, то получи возмещение от команды: за правую руку — шестьсот пиастров (или шесть рабов), за левую — пять сотен, за ногу — четыреста, за глаз — сотню. За огнестрельную рану тоже причиталось пятьсот монет.

Когда друзья зашли в таверну, там, сдвинув столы, уже сидело человек двадцать флибустьеров во главе с Джоном Девисом. Пираты встретили буканьеров дружными криками, их усадили и всунули в руки по чарке.

— Братья! — поднял кубок Девис, обведя взглядом лица моряков, сидевших за ломившимся от выпивки и еды столом. — Вот два новых парня в нашу команду. Они — забияки и храбрецы, как раз то, что нам надо! ... За их меткие пули и удачу! Да пошлёт нам Провидение хорошую добычу! — опрокинул он свою чашу.

Все последовали примеру капитана. Очищенный и выдержанный "Бакарди" обжёг глотки флибустьеров. Капитан явно не поскупился на выпивку, хотя буканьеры, также, как и большинство моряков предпочитали более дешёвый ямайский "Негро" (с его терпким и резким вкусом), настоянный на ананасах, травах и корице.

— А ты зачем на перевязь столько ножей понатыкал, парень? — поставив пустой кубок, спросил сидевший напротив охотников Ван Готорн, заметивший непорядок в экипировке Жака. — Или дублонов на приличный пистолет не хватило? Так скажи, мы добавим, сколько надо, потом вычтем из твоей доли. У нас каждый сам заботится о своей экипировке, включая порох и пули. Да и без хорошей сабли и пистолей как на абордаж ходить?

— Да нет, просто я предпочитаю пистолету нож, — пояснил, слегка обидевшись Бенуа, за то, что его причислили к людям не способным купить себе оружие.

— Не понял?! — вперился в Жака угрюмый фламандец, тряхнув всклоченной бородой. — Ты хочешь сказать, что можешь попасть ножом туда же, куда я попаду пулей?!

— Если никто не подтолкнет под руку, то попаду обязательно! — не моргнув глазом, ответил буканьер.

— Сто акул мне в глотку!! — заревел пират. — Моряки! Братья! Этот парень уверяет, что попадёт ножом туда же, куда я всажу пулю!

Шум за столом утих, вся команда уставилась на охотников, предвкушая что-то интересное.

— Давай, парень так, — продолжил Ван Готорн, — если не оплошаешь, я тебе рукоятки всех ножей в золото оправлю. Клянусь копытами дьявола! Ну а если проиграешь, ... корсар помолчал, перебрав в уме несколько подходящих вариантов, но натура помощника, призванного следить за порядком среди команды, взяла своё, ... — купишь себе пистолет! — мирно закончил он, указав пальцем на Бенуа.

Команда на секунду притихла, а затем грянула дружным хохотом, приветствуя столь необычное пари.

Фламандец вытащил из-за пояса пистоль и разрядил его в деревянную колонну, поддерживающую потолок трактира. Разогнав рукой пороховой дым и не спеша вернув оружие обратно, он повернулся к Жаку: