— Хорошо, что Баум у нас временно,— говорили между собой солдаты.— Его место на фронте. Я даже представить не могу, как бы проявилась его злость, не будь у нас этих пленных русских.
Но были и другие, которые утверждали:
— Баум, хоть и коротышка и не похож на ария, но настоящий немец. Именно за такими будущее великой Германии, именно они завоюют жизненное пространство и возвеличат нацию.
Такого же мнения придерживался и их командир, лейтенант Ганс Блюм, потому деяния Фрица он старался не замечать, более того, он считал, что это только укрепляет дисциплину не только среди военнопленных, но и среди солдат вермахта.
* * *
40
Военнопленный Андрей Клебанюк сегодня работал на разгрузке ящиков со снарядами к орудию Ф-22, которых здесь, на площадке трофейной техники было 9 штук и все с дивизиона, в котором он служил старшим лейтенантом, командиром взвода. В начале войны их батарея была придана пехотному батальону, и они выдвинулись занимать оборону. Еще на марше подверглись авианалету. Было страшно, очень страшно и обидно, что ничего против самолетов сделать не могут. Побросав все, они бежали с дороги, пытаясь хоть как то укрыться, спрятаться. Пока прятался от самолета, где то порвал штаны, да еще ужасно неудачно, хорошо, что у старшины нашлись запасные, солдатские не новые, но все же. Потом оборона, вернее попытка обороны. Немцев было около 30 человек на 10 мотоциклах и броневик. Окапывающихся бойцов они увидели сразу, немного, с запредельного расстояние постреляли, развернулись и умчались. Потом были самолеты, артиллерия, снова самолеты, потом опять артиллерия. Была уничтожена полевая кухня, не поврежденным осталось лишь одно орудие. Атаки немцев так и не дождались, но у них уже были потери, убитые и раненые. Красноармейцы были подавлены и частично деморализованы. На следующий день утром оказалось, что часть бойцов дезертировала. Потом был очередной авианалет и темнота. Очнулся без гимнастерки, документов и сапог. Вокруг ходят немцы. Оставшихся в живых полу контуженых, легкораненых их куда-то вели до вечера. Болела голова, хотелось пить и есть. Загнали в яр — яму, по краям пулеметы, сверху ходит охрана ни есть ни пить. Пробыл там два дня, начал возвращаться слух, дальше их построили, отобрали кто покрепче, привели сюда. Здесь, под присмотром немцев, работали наши. Одни были с трофейщикам, участвовали в сборе боеприпасов, повреждённой техники и тяжёлого вооружения, другие все это чинили, сортировали, приводили в рабочее состояние. На ночь, как скот их загоняли в старый склад и закрывали.
Андрей уже пять дней был в этой трофейно-ремонтной части, но казалось, что гораздо дольше. Кормили плохо, а в лагере их не кормили совсем, но в лагере и не били, здесь же — постоянно, особенно зверствовал немчик-недомерка. Ежедневно кто-то из военнопленных был им бит. Сил у недоноска было как у воробушки, но само ощущение, что ты не можешь дать сдачи, было угнетающим.
Иллюзия, что немецкий пролетариат начнет братание с русскими, по аналогу первой мировой, что совместными усилиями они скинут ненавистных империалистов-капиталистов ушла безвозвратно. Пришло осознание, что немец это враг, а если он нацист, то враг вдвойне, жалость к которому неуместное чувство. Жалость эти нелюди воспринимают как слабость, поэтому с ними нужно сражаться до последней капли крови и еще чуть-чуть, и побеждать. Альтернатива — смерть, и не только твоя, но и всех и всего, что тебе дорого. Их нужно искоренить не только физически, но и морально. Но как это сделать в условиях плена, в условиях когда он, старший лейтенант артиллерист Андрей Клебанюк, находится сейчас, он не знал.
В сарай загнали когда смеркалось.
— Сегодня бешеный Фриц в наряде. Я видел, как он готовился,— сказал кто-то с сожалением.— Снова будет во все щели ссать и спать не давать.
В ответ ему было молчание, все устали. Целый день сначала загружали, а потом разгружали ящики со снарядами. Руки просто отрывались и ноги не держали.
— Нужно хоть немного отоспаться,— в очередной раз говорил сам себе Андрей. Мысль о побеге у него была, но реализовать ее не было никаких сил. Так и уснул.
Проснулся от того, что на него кто то наступи. В сарае стоял возбужденный шепот.
— Наши, наши пришли,— не веря себе, говорили пленники, а в это время открылся замок и на пороге были действительно наши, по крайней мере, говорили точно по-русски.
— Тише товарищи, выходите по одному, не толкайтесь, идите вон туда, к старшине Бородачу, он скажет что дальше, — показывал направление рукой освободитель.— Не шумите сильно.
В то, что это наши, сомнений никаких, только форму такую Андрей никогда не видел. Поверх формы, в темноте не понятно какого фасона, одета жилетка с множеством карманов, в которые было напихано чего то и потому бойцы казались колобками. У некоторых на голове была фара как у шахтеров, но она не светила. Подозрительные какие-то ребята и лишь труп бешеного Фрица, лежащий с ненормально закинутой головой, безмолвно подтверждал, что это действительно свои и никакой не мираж.
— Кто его так? — спросили у ближнего бойца, указывая на труп неудачливого охранника.
— Иван,— был короткий ответ и кивок головой в сторону здорового, ругающегося парня, отчего то измазанного кровью.
— А почему он весь в крови?
— Так другого немчуру ножом пырнул, вот тот его кровью и измазал. Переживает, что маманя ругать будет.
* * *
41
— А чего с ними церемонится,— рассказывал о последнем выходе один из многочисленных Ильиных.— Часовой тот смотрю аккурат со Степку росточком, даже перешивать ненужно, вот думаю свезло. Снял я сапоги, чтобы потише, подобрался к нему как учили на цыпочках и стукнул прикладом пониже каски, чтобы френч кровью не испачкать. И вон вишь,— показывал на примерившего обновку самого младшего брата Степку,— угадал. Даже сапоги того же размера оказались.
— Иван, ну а дальше то что?
— А что? А ничто. Стукнул и все. Это уж Митька,— кивнул бородой на брата погодку,— дальше его обшманал, а я к караулке пошёл. Эти значить втроем вышли, а мы их аккуратно так в ножи и взяли. Ток не рассчитал я малеха с ударом. В горло целил, френч целым хотел взять, а то вишь почти у всех штопаные. А он подлец такой, возьми и голову поверни в этот момент. А я уже нож вогнал вот и отрезал ее как барану. Так я так испугался, когда голова отлетела. Думал, сейчас ка-ак стукнет оземь, а каска то у них металлическая, ели поймал ее заразу. Потому весь в криви и оказался. Зато в кармане у него гармошка губная, нашлась и ножик раскладной — вишь какой, — показывал он приобретение,— и френч целехонький. Маманя застирала и все. Те, которые внутри караулки были, даже и не проснулись. Потом мы к их палаткам. Зашли, а ружья там, в пирамиде стоят. Ну, я их все взял в охапку и вынес, а потом военнопленных освободили. Там человек 30 было. Худые все такие, голодные, а как увидели этого часового которого я прикладом, да так обрадовались стали мне все спасибо говорить, а уж радовались то как и не передать, он оказывается, обижал их сильно.
* * *
42
— Павел Леонидович,— спрашивал Валерий у военинженера 3 ранга Дёмич,— что там по трофеям от трофейщиков?
— Товарищ командир, трофеи по нынешним временам знатные. Уж на сколько старшина Фролов скуп, но и он рад, особенно инструменту. Танки БТ разные — 6 штук включая два без башни, Т-34 — два, бронеавтомобиль БА-10, БА-20 пулеметный 2 штуки, пушка Ф-22 — взяли 6.
— Там же больше было и танков и пушек и броневиков.
— Перетянули все, но остальные — хлам, только на переплавку. к тому же, что нам сможет пригодиться, мы сняли,— заволновался военинженер 3 ранга,— двигатели к БТ и БА запасные есть, бронированные листы, как Вы говорили, колеса, траки. Остатки передали Ави.
Слушая "оправдания" военинженера, Валерий мерно кивал, когда же тот, волнуясь приостановил рассказ:
— Продолжайте Павел Леонидович, я Вас внимательно слушаю.
— Снарядов к БТ на все танки, включая те, что были у нас — по два боекомплекта и еще чуть-чуть. На Т-34 полтора боекомплекта. На пушки около 400 снарядов. Батальонных минометов 82 мм — 3 штуки, но всего 52 мины к ним. Пулеметы "Максима" и " Дегтярёва", винтовки СВТ-40 — 43 штуки, автомат ППД — 12 штук, винтовки "Мосина"...
— Павел Леонидович — патронов сколько?— Перебил Валерий Александрович.
— Патронов не подсчитывали, но не очень. На один, максимум на два средненьких боя.
— Автомобилей сколько?
— ГАЗ — полуторка разной модификации, таких, что можно восстановить 12 штук, полевых кухонь 5, два бензовоза, но бензина всего 7 бочек, было там еще многого по немного, но это Щепицин с Левченко утянули на склад,— и многозначительно посмотрел на сержантов.
— И еще они забрали все винтовки СВТ-40, автоматы ППД и все пистолетные патроны. Три ящика,— добавил старший лейтенант Пряхин.
— Павел Анатольевич,— ответил ему Валерий,— это я приказал. Вы же получили французские автоматы и винтовки, они ничуть не хуже "Мосинки", к тому же на них патронов значительно больше.
— Товарищ командир, Вы же знаете этот французский автомат. Как там его, MAS 38, никуда не годный. Он скорее обуза. Я бы с удовольствием сменил его на "мосинку",— ответил Пряхин.— По пулеметам. французский MAC M1924/29 лично мне не нравиться. Кучность у него плохая, а винтовок "Бертье" — на всех не хватило.
— Я Вас услышал,— ответил Валерий Александрович.— Автоматы MAS 38 сдать на склад. Левченко, личный состав довооружить винтовками "Мосина". Продолжайте товарищ Дёмич. Меня интересует, что с пулеметами, в каком они состоянии.
— Пулеметы "Максим" — семь штуки в рабочем состоянии и еще два в ремонтно пригодном. Лент к ним по три на каждый, "Дегтярёва" — два, оба в рабочем состоянии и по три диска к каждому.
— На БТ, которые без башни установите пушки Ф-22. Обратите внимание на центровку. Посмотрите возможность установки пушки стволом назад, чтобы двигатель защищал бойцов. Сзади установить дополнительный броне лист от битых бронеавтомобилей и сделать его в виде щучьего носа, чтобы и как ковш для окапывания служил. Закрепите под углом 45 градусов, тогда рикошетить сильнее будет. Т-34 — модернизировать, как и те, которые у нас уже имеются. Так же изготовить командирские башенки и турель под авиационный пулемет,— говорил Валерий,— приварить поручни, чтобы десанту было за что держаться.
— Теперь и от авианалета отбиться можно,— радовались собравшиеся, особенно Пряхин, так как числился командиром сводного батальона.
— Старший лейтенант Пряхин, совместно с сержантами Щепициным и Левченко, так же старшиной пограничной службы Бородач подготовить группы для самостоятельного действия в тылу противника. В каждую группу включить саперов и разведчиков Бородача. Кроме Ваших бойцов им будут приданы бойцы спецназа. Нужно обстрелять людей. Они не должны бояться стрелять в живых немцев, ощутить радость победы и научиться действовать смело и уверено. Группы будут действовать самостоятельно в течении 5-7 суток.
— Товарищ командир,— тут же задал вопрос Пряхин,— почему 5-7 суток?
— Первый день выдвижение к заданному квадрату и обустройство временного лагеря. Второй, третий и остальные — засада. Пока враг сообразит, что это целенаправленная акция, пока изыщет резервы, чтобы противостоять вам — пройдет минимум три, четыре дня. Так вот к этому моменту Вы должны покинуть район и быть на базе. На все про все у Вас не более 5-7 суток.
* * *
43
Гриша Воронин был в засаде и с винтовкой. Война для него началась внезапно. Внезапно прогремела тревога, внезапно их хозяйственный взвод покинул расположение части, внезапно их начали атаковать самолеты. Ему, как выросшему в деревне было очень страшно. После одного из таких налетов, он и еще несколько бойцов так прятались, вернее бежали от страшного налета, что потерялись. По лесам лугам и полям ходили два дня. Очень хотелось есть. Вышли к деревне, а там уже были немцы и они сдались в плен. И оказалось, что в плену их кормить никто не собирается. В плену Грише не понравилось. Холодно, голодно и все время боишься, что тебя застрелят. Потом их так же внезапно освободили, привели к себе в лагерь и накормили. И уже со следующего дня началась "учеба". Их, а таких как он было много, человек 300, а может и больше учили как стрелять из винтовки, до этого он стрелял из трехлинейки, один раз, три патрона, а тут... винтовка была совсем другая и они учились ее собирать, разбирать, чистить, заряжать, целиться. Так же изучали и немецкие винтовки, автоматы и пулеметы, но как то вскользь, скорее ознакомились с ними... разобрали, собрали и все. Их учили стрелять. Каждый день стреляли и по много. Вечерами показывали цветное кино разное. Больше всего всем понравились фильмы про "ковбоев". Фильм обсуждали полночи. Понравилось, какие они смелые и как метко стреляют. На следующий день, после просмотра все бойцы взвода стреляли с таким старанием, что даже инструктор из спецназа удивлялся. А потом их водили — показывали, как правильно окапываться. Все заняли места в неглубоких ячейках, которые уже были выкопаны до них и начали по ним стрелять. Ух и страшно было. Казалось, вот-вот в тебя попадут. Гриша не то чтобы голову поднять, шевелиться боялся. Потом они перешли к ячейкам поглубже. Пошевелиться уже можно, но сидишь один и все равно страшно, а вот когда они перешли к окопам, так там можно было по переходу убежать с обстреливаемого места и толи уже привыкли к выстрелам, но вместе не так страшно. Вернее, никто свой страх показать не хочет. Потом их учили не бояться танков. Поначалу то, ох и страшно было, а потом, особенно после того, как он залез в танк и... а с него-то ничего почти и не видно. В общем, учили выживать на войне, бить врага и пуль не бояться. Но больше всего Грише Воронину понравилась кормежка. Каждый день курица, его так и дома никто не кормил. Еще он был на аэродроме, который наши сначала отдали немцам, а потом снова отбили. В бою участия не принимал, но их взвод грузил со склада имущество в машины, помогал эвакуировать самолеты. Потом он еще был в каком-то месте, где было много подбитой советской техники. Там они тоже носили, под руководством ремонтников крутили, грузили, в общем работали. Потом их взвод усилили сапёрами, парнями со спецназа и отправили на секретное задание. Эти парни спецназовцы, с виду мальчишки, а как они стреляют из револьверов с двух рук, куда там несчастным ковбоям. Как дерутся. Поначалу-то их никто не слушал, а Ванька и Степка, главные задиры в их взводе, вообще решили их послать к маме, но те не растерялись. Один из спецназовцев и роста то не очень огромного, вызвал их на кулаках померяться, один против двоих. Так те в него так ни разу и не попали. Зато он их здорово так повалял по земле. Только Ванька хочет ударить его, а он уже в другом месте и ногой ка-ак даст и все — лежит Ванька. Пока Степка подбежал и непонятно, что случилось, а только Степан перевернулся через свою голову и спиной оземь ка-ак шмякнется и все. Сначала все думали случайность. По второму разу пошли да вместе, а тот раз, как захватил их обеих, а они друг о дружку, а этот спецназовец уже им руки крутит, а те на коленях стоят, и было всем видно, что играет он с ними. Будь это по настоящему — убил бы и не заметил. После того все их стали слушать, даже лучше чем взводного сержанта Митина, у которого кулаки пудовые. В Митина хоть попасть можно в случаи чего, а в этих куда там — натуральные убийцы, а с виду и не скажешь что живодеры. И с этого момента Гриша Воронин очень здорово зауважал Красную Армию. Раньше он о таких специалистах только слышал от тех, кто тоже только слышал, а тут — вот они рядом, потрогать можно и много-то их как, почитай человек 100 или больше.
