Шахматы Богов

Отец со всей нежностью, останавливающей мужскую силу, обнял свою некогда хрупкую дочурку, которая выросла прекрасной женщиной, но остается все той же маленькой девчушкой для него. Он не видел в ней женщину, не видел воина, но видел все ту же улыбающуюся девчушку, радостно срывающую цветки с распустившегося куста.

— Ну все, пойдем. А то мне тут сидеть одному наскучило. Да и дел у нас теперь прибавилось. Некогда отныне рассиживать, грядет тяжелое время.

— Скоро прибудут беженцы, что пошли за мной, нужно будет всех принять.

— Примем, конечно же, скоро много будет беженцев.

Зал опустел, остались лишь монументные стражи, молчаливо и постоянно охраняющие дворец.

* * *

— Отец! Отец! Смотри! — маленькая смугленькая девчушка бежала по зеленеющему внутреннему саду, огороженному узорными стенами.

— Что у тебя там? — молодой Гирдиал в праздных одеяниях присел на одно колено, чтобы рассмотреть, что там принесла его любимая дочь.

Детская ручонка раскрылась, на ладошке лежала зеркальная ящерка. Красивая и поблескивающая на солнечных лучах. Дочь очень радовалась, маленькое девичье личико сияло, глазки блестели.

— Молодец, Били. Красивая ящерка, а теперь отпусти ее.

— Зачем? Она мне очень нравится, я хочу ее оставить себе!

— Дочур, ты же любишь бегать по саду.

— Да, — кивнула Билери.

— Вот и ящерка любит бегать. Она тоже любит свободу, как и птички, и звери и рыбки. И мы не должны их держать не по их воле. Отпусти ящерку.

— Хорошо, — девочка немного расстроилась, разжала кулачок, ящерка тут же спрыгнула, побежала в кусты, поблескивая, и через мгновение скрылась.

— Вот и умница, ты правильно сделала, помни всегда — никого нельзя держать вопреки его воле.

— Да, папа...

* * *

Воспоминания о детстве нахлынули сами собой. Билери стояла посреди выцветшего сада, в котором в детстве любила играть. Листва на растениях пожелтела и завяла. Скоро все старые листья слетят, и растения зацветут новыми красками, распустив разные соцветия и красные листья. Она обожала наблюдать за этими чудесами природы. Растения посадил ее отец тогда, когда она родилась, и ей всегда казались подрастающие кустики огромными деревьями, в которых она любила прятаться. Жаль, что мама не видела, как она росла.

Слеза предательски пробилась и потекла по щеке. Треклятая слабость, она не должна показывать ее. Она — Воин, она — Страж, она — Принцесса. Хорошо, что никто не видит это, иначе бы она не простила себе такой позор никогда. Отец ушел, у него теперь очень много забот. Она же пока может отдохнуть, точнее, Отец приказал отдохнуть. Но она не устала, если бы не слово Отца, не послушалась бы. Рука осторожно прошла по старой мертвой листве, та тут же осыпалась, оголяя ветви. Ничто не вечно, ничто не стоит на месте в бесконечном течении времени. Не время стоять на месте!

Быстрыми шагами Билери удалялась из старого сада, скрываясь в длинном полутемном коридоре.

Звуки за дверью усиливались, по низкому коридору быстрым темпом шли несколько сарийцев. Принцесса была в своих покоях, не меняя походных одеяний с того момента, как вступила во дворец. В дверь постучали, Билери привстала с мягкого пухового табурета около небольшого журчащего внутреннего фонтанчика, в воде которого плавали причудливые двухвостые рыбки. Принцесса открыла дверь, снаружи стояло трое стражей в черно-алых одеяниях. Они тут же поклонились, принцесса без лишних слов пошла по коридору, стражи последовали за ней. Доспехи под изящными шелками мягко звенели при ходьбе. Красные шелка почти полностью закрывали черные замысловатые рисунки. Гибкие темные клинки свободно висели за спинами стражей в полупрозрачных ножнах.

Билери шла по длинным витиеватым низким коридорам, как и все, лишенным излишнего убранства. Лишь только сияющие голубоватым светом кристаллы, и в некоторых местах в коридорах встречались каменные статуи. Камень стен коридора становился все старше и старше, все чаще на камнях встречались древние символы мертвого ныне языка. Смысл символов давно утрачен, многие из них затерлись, почти исчезли, но и сейчас любой человек, прислонивший к ним ладонь, ощущает идущее от тех тепло, заставляющее отринуть руку и не потому, что та нагревалась, а наоборот замерзала. И никто не мог объяснить сию особенность, как и понять смысл знаков.

Через некоторое время кладка сменилась на монолитные блоки, размеры которых постоянно росли. Грани между кладками были настолько малы, что зачастую и распознать нельзя было, словно коридор высечен внутри породы. Коридоры вели глубоко вниз внутрь вулкана, у подножья которого и стоял город. Билери это знала, лабиринты ей были хорошо знакомы, когда-то отец заставил ее выучить здесь все, играя в, казалось бы, детские игры. Лишь только позднее она узнала, что ее род был поставлен на защиту этих лабиринтов, став пограничниками Предела, и не пуская недостойных за его пределы. И шедшие за ней не были простыми воинами, поэтому они шли следом. Коридор плавно расширился, гладкие стены перешли в вытесанные в горной породе стены шахты.

Впереди чуть глубже границы коридора стоял правитель и несколько старцев в украшенных теми же символами рясах, что и на стенах. Стражи, молча, остановились на границе, и принцесса дальше пошла одна. Ее ждали, Билери подошла к старцам и почтительно поклонилась, старцы кивнули, выказывая почтение и не более. Здесь они были главнее ее, если можно так выразиться.

Вообще царь у сарийцев выполнял лишь роль организующего звена в огромной взаимосвязанной цепочки иерархии. Так или иначе все решал круг людей, представлявших народ или определенную группу, равноценно значимую для всех и зависящую ото всех. Единоправия не было, как и правления определенной группы. Но выше всех стоял Закон, написанный неведомо кем неведомо когда на черном граните, вокруг которого был построен город.

— Почтенные, — обратился к ним правитель, — я думаю, нам осталось выждать немного времени до прихода нашего друга.

— Я уже здесь, — тяжелый мужской голос раздался в тени, где свет кристаллов уже не мог проникнуть.

Все разом повернулись к силуэту в тени и с выраженным уважением приложили правую ладонь к груди, после немного склонив голову.

— Мы уже в курсе, началось то, к чему все мы готовились. Что ж, мой народ надеется на вашу помощь, — басистый тяжелый голос от силуэта в тени в узком коридоре не распространялся эхом, как должно было бы быть.

— Наш народ, дав клятву, никогда не отречется от нее. Но мы не успели найти союзников среди нашего рода. Я уверяю вас, наша цель превыше наших жизней, поэтому мы будем стоять до конца, — произнес правитель.

— Громкие слова, но мы вам верим. Те, кто вас сюда поставил, неоднократно подтвердили свой выбор.

— Достопочтенный, — произнес один из старцев, — Наши жрецы чувствуют надвигающуюся беду, и она не идет от тех, кто вторгся в пределы пустыни...

— Мы знаем, — силуэт немного приблизился, стали различимы его очертания, — Горы нам шепчут, горы волнуются. Но ваша цель удержать именно тех, кто пришел с Заката, дабы они не смогли пройти через Врата Предела.

— Тогда мы сосредоточимся на обороне. Предполагаем, более торговли с другими землями у нас более не будет.

— Верно. Ваших запасов хватит надолго?

— Десятилетия, если ограничиться, то и столетие.

— Этого не потребуется, все решится гораздо раньше. По крайней мере, горы так говорят. Оружие и доспехи мы вам поставим в кратчайшие сроки, также кое-что новое, что поможет сдерживать врага, но это чуть позднее. Наши пока доводят до ума механизмы и отлаживают новую систему доставки, что ускорит сообщение с нами.

— Хорошо, любая помощь нам не помешает. Враг с нашей стороны сильный и многочисленный.

— Это еще не враг, это часть его слуг, не более. Когда с Заката придут те, кого придется сдержать, вы поймете. Надеемся, что это произойдет гораздо позже, чем на то указывают горы.

— На все воля звезд.

Силуэт был гораздо ниже взрослого человека, но в ширину как два взрослых, полумрак размывал детали, лишь общие черты. Обсуждения были долгими, силуэт больше назидал, как стражам поступать в тот или иной момент.

Сарийцы испокон веков охраняли врата в подгорное царство, поколениями стоя на страже. Столетия они оборонялись, не посягая на соседние царства, хотя обладали мощью, с которой не сравнятся многие. Но их удел иной.

— Что ж, на этом завершим нашу беседу, — басистый голос силуэта спокойно завершил долгие разговоры.

— До встречи, Достопочтенный, — рука вновь прильнула к груди.

— Нет, нет, мы не так приветствуем тех, с кем горды биться рядом с общим врагом, — силуэт протянул руку.

Огромная в две мужских ручища вышла из тени, толстые пальца с большими кольцами, украшенные символами. Принцесса знала, что это за символы, на некоторых статуях во дворце они также были — руны, так их называли жрецы.

Правитель также протянул руку, мощная ручища с осторожностью пожала менее выразительную и уступающую в размерах человеческую руку.

— До встречи, — произнес силуэт, — Да хранят вас горы.

— Да прибудут с вами звезды.

Междуглавие 4.

Восковая свеча догорала на медном подсвечнике, сделанном в форме королевской лилии. Расплавленный воск слегка потрескивал от жара пламени. Несколько капель застыли рядом с донцем подсвечника на деревянном столе. Несколько запачканных свитков из кожи с побледневшими символами беспорядочно лежали на столе. Вокруг огромные полки с бесчисленными свитками и другими артефактами, наполненными различными знаниями.

Старческая рука машинально держалась за череп примата, стоявший на столе и выполнявший роль чернильницы. Пальцы изредка сдавливали его. Палец правой руки время от времени перемещался от одной строки символов к знаку на свитке, к другому знаку, пентаграмме, обратно к символам. Глаза бегали, ища взглядом то в одном свитке, то в другом, то в третьем. Морщинистое лицо старого хранителя библиотеки магистрата побледнело, исхудало за годы, проведенные в самозаточении, не выспавшиеся покрасневшие глаза метались в провалившихся глазницах.

Его звали Хирладом, он некогда был подающим надежды аколитом магистра Сирла, как и многие другие, но время распорядилось так, что он оказался в этой библиотеке и провел большую часть своей жизни внутри ее. Поначалу он просто вел учетные записи, потом ему поручили инспектирование, что, по сути, было банальной рутиной по сортированию всего, что было в пределах библиотеки. Так шли годы, безликие и однообразные, никакой романтики приключений, о которых он в юности мечтал. Практическая магия со временем прекратилась, знания постепенно истаивали под волнами всех тех потоков информации, которую он узнавал в прочтенных свитках, открываемых им от скуки.

Но однажды все переменилось, когда он взял в руки один из древних свитков, заваленных кучей других. То, что там прочел, лишило его сна на многие месяцы. Он скрупулезно начал искать, перебирая аккуратно одну полку за другой. Постоянные поиски, отсутствие сна, нежелание есть и пить, сводили его силы на нет, но Хирлад не мог остановиться...

Свеча догорала и должна была вот-вот потухнуть, старик уже привычно протянул руку к полке, где лежало несколько десятков таких же свечей. Он поднес конец свечи к догоравшему остатку в подсвечнике, потом другой, оплавив немного, и поставил поверх старой. И вновь принялся искать.

Бесконечные древние символы не стояли упорядоченно, как нынешнее письмо, все хаотично. Тексты шли в разных направлениях, несколько языков переплетались в одну сложную систему письма. Одновременно нужно было читать один и тот же текст в разных направлениях, получая конечное изложение. Хирлад не сразу до этого дошел, ему пришлось перечитать горы всего, что могло хоть на шаг приблизить. Хотя, не раз он заблуждался и шел по неверному пути...

Руки задрожали, дыхание участилось, глаза заблестели, он привстал.

— Нашел!

Глава 5. Северос

Смертная вьюга, казалось, длилась вечно, всевластно заметая снегами все, до чего не успела еще добраться. Высокогорные белоснежные просторы опоясывались полукольцом скрывающейся за кажущимися здесь досягаемыми облаками. Чернеющие островки каменных великанов проглядывали в огромном застывшем океане снегов. Постоянные ветра гнали снежные массы, застилающие и выглаживающие каменистые просторы, скрывая под собой острые вершины, расщелины, русла горных рек, зеркала озер. И каждый раз новые ветра изменяли местные пейзажи настолько, что те отличались от предыдущих.

Бесчисленные вершины в снежных шапках обретали еще большие шапки или же напрочь лишались их, сорвавшихся под собственным весом лавиной, сметающей все на своем пути и превращающей горные подножия в гладкие белоснежные поля. Мощные ветра останавливались лишь перед горными стенами предела, не пускающего их в более теплые земли. И огромные снежные склоны прятали под своей толщей коварство горных зубцов, расщелин и каменных глыб, готовых сорваться при малейшей тревоге камнепадом.

Стена вихрящегося снега не давала рассмотреть что-либо дальше десяти шагов, заслоняя непроглядной белой стеной. Ветра старались сбить с ног, замести снегом, сбросить со склона. Один неверный шаг грозил вызвать обвал, обрушить тонкую ледяную корку, скрывающую под собой пропасть.

Облака, гонимые постоянными ветрами, казалось, цеплялись своими брюхами за зубцы гор и, разрываясь ими подобно брюхам угодивших на крючья рыб, напарывались, оставаясь навсегда. С вершин раскинувшееся внизу высокогорье походило на спрятавшегося в снегу дракона, жар которого заставлял снег испаряться. И всем этим способны были любоваться лишь сильные духом люди, выросшие в столь суровых условиях и по-настоящему ценящих свободу.

Постоянные оковы льда и снега даровали этим землям свободу, которой лишены более теплые земли, где человек чувствует себя хозяином. Холодная пора властвует большую часть года, теплая — коротка, но в эту пору снега освобождают каменистые просторы от белых оков, в считанные дни утопая в серебристом покрывале горных цветов. Горные речки вырываются из своих тюрем и бушующими потоками срываются с мест, прокладывая себе дорогу среди не успевших растаять снежных пролежней. Вольный народ, который нарек себя "северосы", не занимался ни земледелием, ни скотоводством, хотя и разводил дегралов — огромных могучих рогатых существ, покрытых шерстью, дающих шерсть, мясо и жирное молоко. В короткий теплый период северосы на протяжении столетий совершали набеги на Полуночные Земли. Во времена войн северосы выступали наемниками за того правителя, кто больше платил. Их не интересовали причины войны, убеждения, доводы, цели — главное война и оплата. Воины не могут жить без войны, достойная смерть лишь в битве.

Внутри старой небольшой пещеры, приспособленной под жилище, потрескивали дрова в очаге, подогревая заполненный тающим снегом котел. Вход добротно заделан каменной стеной и тяжелой плотно сколоченной дверью из железного дерева, оббитого поверх панцирями каменистых броненосцев. С внутренней стороны подвешенная длинноворсная шкура заслоняла дверь, великолепно защищающая от безжалостного холода и ветряных свистов. Потрескивающие угли в очаге разгоняли тишину и мрак пещерного внутреннего обихода в ожидании прихода хозяина.