Агафангел

-Ты придешь, как всегда?

-Как отработаю. Три дня подряд придется. Не соскучишься?

-Я буду ждать тебя. Спокойной ночи... — ответил засыпающий Сергей.

Василий еще долго смотрел на спящего, переполняясь нежностью. Происшедшее как бы породнило их. Он заботливо потрогал лоб Сергея, отметив, что он горячий.

'Температура поднялась. От растяжения, наверное...'

Василий перевел взгляд ниже, рассматривая забинтованную ногу, на которой виднелись следы прежней детской травмы.

'Мальчик мой дорогой, сколько тебе довелось уже пережить в жизни. Сколько раз страдало и болело твое тело. Сколько недостойных людей оставили след в твоей душе. А ты все такой же искренний, такой же добрый...'

Василий не удержался, чтобы наклониться и поцеловать Сергея, но тот сквозь сон не почувствовал.

Василий думал, что не уснет быстро, поскольку эмоции прошедшего дня не отпускали его, но едва услышал возле уха знакомое посапывание Сергея, как моментально отключился. Жаль, что спать оставалось каких-нибудь три часа...

Проснулся Василий с трудом. Он вылез из-под одеяла, тихонько умылся, прочел утренние молитвы, сварил себе чашку кофе, и уходя, не забыл оставить на столике в комнате завтрак.

По пути на работу, Василий засыпал стоя, но придя, взбодрился. Он подумал о Сергее... Проснулся тот уже или нет? Чем занимается? Как его нога? И эти мысли отвлекали, не давая расслабиться. Он только невольно торопил время, мечтая как можно скорее попасть домой.

Нескончаемый рабочий день все-таки подошел к концу.

-Ну, как ты тут? — вернувшись, спросил с порога Василий.

Сергей выскользнул из-под одеяла и в несколько прыжков повис у него на шее:

-Соскучился по тебе. Так тоскливо одному...

-Что делал-то? Небось все фильмы пересмотрел уже?

-Так... Лежал. О жизни думал. Тебя вспоминал.

-Я тоже все время о тебе думал. Как нога, Сережа? Только честно.

-Побаливает маленько, если честно. Но, если спокойно лежишь, то ничего.

-Так ты лежи. Зачем ты встаешь?

-Лежу. Но встать поссать-то мне надо? — улыбнулся Сергей.

Василий поднял его на руки:

-Куда нести? В постель или поссать?

-Поссать. А подержишь? — засмеялся Сергей.

-А стояка не будет?

-Конечно, будет. Уже есть...

Им было просто хорошо от того, что они вместе, и хотелось говорить глупости.

-Сереж, скажи мне все-таки свою фамилию, — сказал Василий, когда они ужинали, — Кто знает, что там эта мегера записала? Запросто может участковый придти.

-И что тогда делать?

-Без меня никому не открывать. А вообще — меняем пластинку. Ты у меня койку снимаешь. Достала общага. Платишь сотню за ночь. Спишь и занимаешься на кухне. Познакомились в магазине. Все остальное — правда. Кроме одного, разумеется.

-Как воруем чего...

-Что поделаешь, Сережа. Обстоятельства сильнее нас. Мы же не станем из-за этого относиться друг к другу по другому?

-Это уж точно, — улыбнулся он, — Курихин Сергей Анатольевич, тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года рождения, место рождения город Пикалево Ленинградской области. Паспорт выдан... Может, показать?

-А правда, покажи. Я перепишу на всякий случай. Обоим так спокойнее будет.

-Возьми, он в куртке во внутреннем кармане. А ты свой мне покажешь?

-Да.

Василий принес и выложил на стол оба паспорта.

Сергей долго рассматривал фотографию Василия.

-Красивый ты здесь, в молодости. Классный пацан был.

-Ничего, Сереж. И мне когда-то было девятнадцать, и тебе, сам не заметишь, будет пятьдесят четыре...

-Так получается, между нами никакой разницы? — улыбнулся Сергей.

-Выходит, что так. А в вечности времени не будет. Никуда и никогда мы с тобой друг от друга не денемся...

А лето продолжалось...

Бурное, неспокойное было оно в тот год. Несколько раз проносились ураганы, валя деревья и опрокидывая рекламные щиты. Жара сменялась резким похолоданием и дождями. Но Василий не замечал всего этого. К своему удивлению, он перестал замечать многое, что раздражало когда-то. Хмурые неприветливые лица вокруг, грубость, хамство, толчея в метро, магазины, дороги — все это отошло как бы на второй план, воспринималось боковым зрением. Свет в окне, который он видел, возвращаясь с работы, затмевал все.

'Как глупо, как неестественно жить одному, — размышлял Василий, — Как угодно, с кем угодно, но только не одному. Жизнь ради самого себя бессмысленна...'

Что будет дальше, Василий не думал. Он не хотел об этом думать. Он дорожил каждым днем. Пока Василий был на работе, а работал он теперь строго два через два дня, не беря никаких подработок, Сергей хозяйничал дома, готовил обед, а потом валялся на диване и разрабатывал маршруты путешествий на очередные выходные. За ужином они обсуждали подробности. Рассматривали два или три варианта на все возможные и невозможные капризы погоды. Если солнышко баловало изголодавшихся северных жителей, ехали на Финский залив, по озерам Карельского перешейка, каждый раз выбирая новое, а если погода портилась, отправлялись на экскурсию. Они побывали в Новгороде, Выборге, Нарве, Кронштадте, Старой и Новой Ладоге, объездили все пригороды Питера.

Не забывали и про святыни, посетив множество мест в городе и окрестностях, строили планы относительно Валаама.

Не обходили вниманием музеи и театры. Особенно, Малый драматический. Сергей пошел в театр, уступив настойчивости Василия, сказав, что театр не любит. Однако первый же спектакль Братья и сестры произвел на него такое впечатление, что ему захотелось посмотреть что-то еще. Василий понял, что Сергей просто не бывал никогда в настоящем театре и поспешил восполнить пробел. БДТ, Мариинка сделали свое дело, и Василию уже приходилось сдерживать желания Сергея из опасения, что он станет фанатом. Этого он не хотел, предпочитая во всем меру. Однако, в Малый они захаживали, и еще полюбили театр Комедии. Их 'своим' спектаклем стала Зойкина квартира Булгакова, который они посмотрели четыре раза, и каждый раз уходили в приподнятом настроении, а Зиганшина и Равикович, исполнявшие главные роли, стали им чем-то близки, как люди. У Сергея даже возникла мечта с ними познакомиться, и Василий дважды буквально насильно уводил его от служебного входа.

Так незаметно наступил август.

-Сереж, Успенский пост начнется через неделю, — напомнил как-то Василий, — Петров мы с тобой пропустили, а этот вообще-то строгий. Будем держать?

Сергей отвел в задумчивости взгляд:

-Тогда уж и исповедаться надо и причаститься. А что мы на исповеди скажем?

-Я покаюсь в плотских вожделениях и несдержанности, — твердо ответил Василий.

-Но ведь это лукавство!

Василий горько вздохнул.

-Да, наверное, ты прав, Сережа. Но каяться в том, что я люблю тебя, это тоже лукавство. Даже больше — клятвопреступление.

-А в том, что мы трахаемся, каешься искренне?

-Я каюсь в том, что склонил тебя к этому, но я говорил уже когда-то — одно твое слово, и этого не будет.

-И ты не перестанешь любить меня?

-Не перестану, Сережа, — тихо проговорил Василий, — Мне будет трудно, горько даже, но ради тебя я переборю себя. Хотя... В свое время не сумел, ты знаешь. Вот видишь, я уже исповедовался перед тобой. Реши сам, что будешь исповедовать ты. Только... Пойми меня правильно, Сережа, не вдавайся в подробности. Священник — живой человек и не всегда попадается адекватный...

-Отец Павел, например, — завершил Сергей.

-Не надо про это вспоминать, — поморщился Василий.

Некоторое время они молчали, думая каждый о своем.

-Знаешь, что сделаем? — сказал, наконец, Сергей, — Я давно собирался съездить в Москву к дядьке, я тебе говорил...

Василий кивнул:

-Помню.

-На заговение исповедуемся, и я уеду до конца поста, чтобы тебя не искушать. Нормально?

Василий обнял и поцеловал его.

-Договорились, Сережа.

И снова перрон Московского вокзала, и снова они стоят рядом в последние минуты перед отправлением поезда и не могут расстаться. Только над головой в этот раз прозрачное голубое небо и ярко светит солнце. Сергей едет днем, потому что захотелось прокатиться на скоростном поезде. Это у него первый раз в жизни и он все время поглядывает на серебристо-голубой вагон, предвкушая поездку.

-Какой русский не любит быстрой езды? — улыбнулся Василий.

-Классно, — ответил с улыбкой Сергей.

-Пять часов — и Москва. Соскучиться не успеешь...

Утром они были в лавре. Василий не знал, что говорил Сергей на исповеди, но к причастию допустили обоих. И впрямь после этого полегчало на душе и возникло внутренне равновесие. Они опять стали друг для друга тем, кем были до того вечера в Приморском парке, когда Василий услышал Сережино:

'Не прикасайся ко мне!...'

Накануне они долго сидели над планом Москвы и составляли 'программу пребывания'. Три года назад Василия пригласил в Москву приезжий паломник в благодарность за то, что тот поводил его по святыням Питера. Василий понял тогда, что раньше он Москвы не знал. В его представлении это была Тверская, Манеж, Красная площадь и набор прочих всем известных местечек. Брат во Христе рассмеялся, когда Василий сказал ему об этом.

-Дорогой мой, я коренной москвич в четвертом колене, а когда я был в последний раз на Тверской? Да не припомню уже...

Та Москва, которую открыл для себя Василий, разом изменив к ней отношение, вошла в память очарованием водной гладью Патриарших и Чистых прудов, Новодевичьим монастырем с историческим кладбищем, Шереметьевским дворцом и неповторимыми красками осени ботанического сада.

-Нет теперь Москвы златоглавой, но кое-что я вам все-таки покажу, что еще сохранилось, — не унимался гостеприимный хозяин.

Они отправились в Свято-Данилов монастырь и в Донской, с его некрополем, после чего до позднего вечера бродили по Замоскворечью. Василию показалось, что сохранилось не так уж мало.

Теперь Василий постарался, чтобы и Сергей открыл для себя Москву.

В динамиках проиграл гимн, а сигнал светофора в начале перрона засветился зеленым светом. Опять проводник напомнил, что пора занять место. На сей раз это был молодой парень в отутюженном костюме, с застывшим лицом и глядящими поверх голов глазами.

-Позвони, как доедешь, — сказал Василий улыбающемуся из-за его спины Сергею.

Вильнув извилистой полосой по станционным путям, ЭР-200 помчался в путь, а Василий медленно побрел по опустевшему перрону. Жарко припекало солнце, и ему вдруг пришло в голову, что они могли бы сейчас купаться на Финском заливе или кататься на катамаране в парке Кирова. Василий почувствовал одиночество, как будто расстался с Сергеем навсегда.

В унынии приехал он домой, а вид брошенной со следами сборов в дорогу квартиры, усугубил его. Василий взялся за уборку, и каждая попадавшаяся вещь Сергея добавляла печали.

Необъяснимое беспокойство, овладевшее Василием, прошло только вечером, когда раздались длинные междугородние звонки телефона. Сергей радостно сообщал, как классно доехал, даже не почувствовав дороги, и как по-доброму встретили его дядя, тетка и племянницы. Жить разрешили, сколько захочет, и обратно он собирается вернуться к Успению. Только в конце разговора в восторженном потоке промелькнуло несколько грустных ноток:

-Не скучай без меня, Вась, ладно?

От этих слов, сказанных чуть приглушенным голосом, у Василия сразу потеплело на душе и даже чуть повлажнели глаза.

-Все нормально, отдыхай по полной программе и не о чем не думай, — бодро ответил он.

-Программу начну осуществлять завтра. Они хотели меня поводить по Москве, а я сказал, что уже все распланировал. Они удивились, откуда я про все это знаю. Сами половины не знали, когда я им рассказал, куда хочу пойти, — весело сказал Сергей.

-Давай, звони только почаще!

-Обязательно! Только я буду после двенадцати, когда дешевле, ладно? Спокойной ночи.

-Спокойной ночи, Сережа.

Хотя уже наступил август, лето ни в какую не хотело сдавать позиций. Все побережье залива было усеяно народом, особенно в выходные дни. Создавалось впечатление, что весь город устремился к воде, стремясь прокалиться за эти оставшиеся дни солнцем на всю предстоящую затяжную зиму.

Среди резвящихся и бултыхающихся в воде ребятишек, играющей в волейбол молодежи и развалившихся на песке в одиночку и в компании людей, бродил или лежал грустный Василий. Проживший почти всю жизнь один, теперь он страдал от одиночества. Он никогда так остро не переживал тоски по кому-либо. Мысли о Сереже не покидали его. Окружающее виделось через какую-то стенку, как будто это все было где-то там, а он здесь. Там смеялись, веселились, играли, ссорились, а он — тут, один наедине с собой. Каждый вечер после одиннадцати он садился в кресло и смотрел на телефон. Длинные междугородние звонки были самым желанным звуком.

Сергей звонил каждые два дня, объяснив, что чаще не может — не хочет наказывать родственников оплатой переговоров, а денег они с него ни за что не берут. Он подробно рассказывал, где был и что видел, и как ни старался Василий говорить покороче, разговор затягивался минимум на полчаса.

В конце каждого дня, прежде чем лечь спать, он зачеркивал прожитый день в календаре и считал оставшиеся до возвращения Сергея.

Но вот прошло Успение, а Сергея все не было. Вдобавок, он перестал звонить. Василием овладело чувство тревоги. Однажды он даже позвонил в Москву и навел справки о несчастном случае. Отрицательный ответ успокоил его ненадолго. Тревога продолжала нарастать. Так прошла почти неделя...

Закончилось это мучительное ожидание неожиданно. Придя однажды с работы, Василий необъяснимым чувством уловил, что в квартире кто-то есть. Он заглянул в кухню, в ванную, в туалет. Все было так, как он оставил утром, ничто не говорило о присутствии постороннего, но ощущение не проходило.

Василий зашел в комнату, снял с себя одежду и едва дотронулся до ручки шкафа, как оттуда с радостным визгом выскочил и прыгнул на него, повиснув на шее, голый Сергей.

Василий оцепенел от неожиданности.

-Сережа!!!

-Васька!

-Даже не позвонил....

-Хотел сюрприз тебе устроить...

-Так инфаркт устроить можно ...

-Напугался?

-Еще бы... Ты бы не напугался?

-Мы в детстве так с одним пацаном пугали друг друга. В летнем лагере...

-Тоже голышом?

-Ага...

-Сколько же тебе лет тогда было, озорник?

-Не помню... Лет десять наверное...

Они болтали все это в перерывах между поцелуями, которыми осыпали друг друга, и Василий, наконец, сорвав с себя все, повалил Сергея на диван. Он прижимал его к себе, как самое дорогое и желанное, испытывая непреодолимое желание слиться воедино, стать с ним одной плотью. Сергей тоже крепко сжимал его в объятиях. Дело подошло к развязке довольно быстро. И вот здесь Василий впервые почувствовал возникшее в их отношениях нечто другое ...

Радостный и возбужденный Сергей неожиданно погрустнел, чего раньше с ним не бывало. Когда они пошли в ванную, он уступил Василию место под душем, а сам наскоро воспользовался умывальником и поспешил одеться. Василию даже показалось, что он избегает встречаться с ним взглядом. Оживился Сергей только тогда, когда сели за стол отпраздновать встречу, и он стал рассказывать о поездке.