Играющий душами (Законченно)

В тот вечер я больше часа выслушивал его монотонное чириканье о снижении стоимости серебра, обесценивании денег, падении золотого битса и о необходимости установления правильной денежной системы. Нет, ну какой идиот будет печатать бумажные деньги, когда есть золото? Глупости мистера Сомбреро не было предела!

— Представьте себе, что вдруг потребуется немедленная и одновременная уплата всех долгов!

— воскликнул он слабеньким, но преисполненным ужаса голосом. — Что тогда будет при существующем порядке вещей?

Я, как и следовало ожидать, сказал, что в таком случае мне грозит разорение, но мистер Сомбреро, недовольный моим ответом, вскочил с кресла, отчитал меня за мое всегдашнее легкомыслие и глупость, лишающее его возможности обсуждать со мной серьезные вопросы, и выбежал из комнаты переодеваться к какому-то своему собранию, что проходила в мэрии.

Я до сих пор не понимаю, почему новый мэр этого хорошо развивающегося городка, так глуп. Ну просто не может такого быть чтобы, во главе города стоял такой дурак? Или это мне так кажется?

Наконец-то я остался наедине с шерифом! Минута, от которой зависела моя дальнейшая судьба, наступила. Весь этот вечер я чувствовал себя как солдат, ожидающий сигнала к атаке, когда надежда на победу сменяется в его душе страхом перед поражением.

Пегаска сидела у окна! Как она была прекрасна! И в то же время как далека от меня! Мы с ней были друзьями, большими друзьями, но мне никак не удавалось увести ее за пределы тех отношений, какие я мог поддерживать с любым из моих коллег-репортеров 'Манхеттен газетт ', где я был начальником, чисто товарищеских, добрых и не знающих разницы между полами.

Она была одарена всеми качествами, которые так привлекают нас в женщине. Некоторые считали ее холодной и черствой, но мне такие мысли казались предательством. Нежная оранжевая шкура, грива зеленого цвета, глаза с поволокой, полные, но прекрасно очерченные губы — все это говорило о страстной натуре. Однако я с грустью признавался себе, что до сих пор мне не удалось завоевать ее любовь. Но будь что будет — довольно неизвестности! Сегодня вечером я добьюсь от нее ответа. Может быть, она откажет мне, но лучше быть отвергнутым, чем довольствоваться ролью скромного друга!

Вот какие мысли бродили у меня в голове, и я уже хотел было прервать затянувшееся неловкое молчание, как вдруг почувствовал на себе критический взгляд ее глаз, и увидел, что пегаска улыбается, укоризненно качая своей гордой головкой.

— Чувствую, Ден, что вы собираетесь сделать мне предложение. Не надо. Пусть все будет по-старому, так гораздо лучше.

Я придвинулся к ней поближе.

— Как вы догадались? — Удивление мое было неподдельно.

— Как будто мы, женщины, не чувствуем этого заранее! Неужели вы думаете, что нас можно застигнуть врасплох? Ах, Ден! Мне было так хорошо и приятно с вами! Зачем же портить нашу дружбу? Вы совсем не цените, что вот мы, мужчина и женщина, можем так непринужденно говорить друг с другом.

— Право, не знаю. Видите ли, в чем дело... столь же непринужденно я мог бы беседовать... ну, скажем, с начальником железнодорожной станции. — Сам не понимаю, откуда он взялся, этот начальник, но факт остается фактом два года назад в этот город была проведена железная дорога, указом от самой принцессы Селестии

— Нет, я жду гораздо большего. Я хочу обнять вас, хочу, чтобы ваша головка прижалась к моей груди. я, я хочу...

Увидев, что я собираюсь осуществить свои слова на деле, пегаска быстро поднялась с кресла.

— Ден, вы все испортили! — сказала она. — Как бывает хорошо и просто до тех пор, пока не приходит это! Неужели вы не можете взять себя в руки?

— Но ведь не я первый это придумал! — взмолился я. — Такова наша природа. Такова любовь.

— Да, если любовь взаимна, тогда, вероятно, все бывает по-другому. Но я никогда не испытывала этого чувства к вам. — тяжелый удар прямо в душу, но я сделаю все для того чтобы завоевать ее. Но все же...

— Вы с вашей красотой, с вашим сердцем! Вы же созданы для любви! Вы должны полюбить.

— Тогда надо ждать, когда любовь придет сама.

— Но почему вы не любите меня?! Что вам мешает — моя наружность или что-нибудь другое?

И тут шериф немного смягчилась. Она протянула копыто — сколько грации и снисхождения было в этом жесте! — и отвела назад мою голову. Потом с грустной улыбкой посмотрела мне в лицо.

— Нет, дело не в этом, — сказала она. — Вы мальчик тщеславный, и я смело могу признаться, что дело не в этом. Все гораздо серьезнее, чем вы думаете.

— Мой характер?

Она сурово наклонила голову.

— Я исправлюсь, скажите только, что вам нужно. Садитесь, и давайте все обсудим. Ну, не буду, не буду, только сядьте!

Она взглянула на меня, словно сомневаясь в искренности моих слов, но мне ее сомнение было дороже полного доверия. Как примитивно и глупо выглядит все это! Впрочем, может, мне только так кажется? Как бы там ни было, но пегаска села в кресло.

— Теперь скажите, чем вы недовольны?

— Я люблю другого.

Настал мой черед вскочить с места.

— Расскажите же, кто он! Как он выглядит?

— Он, очень похож на вас.

— Какая вы добрая! Тогда чего же мне не хватает, для того чтобы быть рядом с ним? Достаточно одного вашего слова! Что он — трезвенник, вегетарианец, аэронавт, теософ, сверхпони, добряк, пегас, единорог, земной пони? Я согласен на все, только скажите мне, что вам нужно!

Такая податливость рассмешила ее.

— Прежде всего вряд ли мой идеал стал бы так говорить. Он натура гораздо более твердая, суровая и не захочет с такой готовностью приспосабливаться к глупым кобыльим капризам. Но что самое важное — он пони действия, пони, который безбоязненно взглянет смерти в глаза, пони великих дел, богатый опытом, и необычной жизнью...

Она была так прекрасна в эту минуту своего монолога, что я чуть было не нарушил возвышенного тона нашей беседы, однако все же, не сдержал себя и продолжил спор.

— Не всем же быть Старсвилам и Шаротами, — прервал я ее. — Да и возможности такой не представляется. Мне, во всяком случае, не представилось. Я бы ею воспользовался! — лишь ради нее

— Нет, такие случаи представляются на каждом шагу. В том-то и сущность его, что он сам идет навстречу подвигу, в своём правда понимании. Его не остановят никакие препятствия. Да, он пони, он сам творец своей славы. Мужчины должны совершать подвиги, а женщины — награждать героев любовью. Вспомните об указах, что принял новый мэр, он приказал проинформировать население про эти замечательные шокеры, именно благодаря им, молодым кобылкам менее страшно ходить по ночам в городе.

— Ради вас я сделал бы то же самое!

— Только ради меня? Нет, это не годится! Вы должны действовать потому, что иначе не можете, потому, что такова ваша природа, потому, что мужское начало в вас требует своего выражения. Вот, например, вы писали о взрыве в кристальной шахте около города. А почему вам было не спуститься туда самому и не помочь людям, которые задыхались от удушливого газа?

— Я спускался.

— Вы ничего об этом не рассказывали.

— А что тут особенного?

— Я этого не знала. — Она с интересом посмотрела на меня. — Смелый поступок!

— Мне ничего другого не оставалось. Если хочешь написать хороший очерк, надо самому побывать на месте происшествия.

— Какой прозаический мотив! Это сводит на нет всю романтику. Но все равно, я очень рада, что вы спускались в кристальную шахту.

Я не мог не смотреть на то как начальница полицейского участка, поправляла прядь своей гривы выпавшей из ее прически — столько грации и достоинства было в этом движении.

— Вы, наверное, считаете меня сумасбродкой, не расставшейся с девическими мечтами, а ведь мне практически сорок лет. Но они так реальны для меня! Я не могу не следовать им — это вошло в мою плоть и кровь. Если я когда-нибудь выйду замуж ещё раз, то только за него. — Моя шериф тяжело выдохнула... Я явственно видел ее состояние, ибо сам был подвержен тому же в данный момент.

— Кто он? — еще раз спросил я, стараясь сдерживать порывы ярости.

— Ден, — Пегаска приложила свое копыто к моему, — не надо — тихо произнесла моя шериф.

— Скажите... пожалуйста — мой голос звучал жалко и подло, но... Она!

— Вы его знаете, ведь именно он правит этим городом.

— Мэр?! — удивлению моему не было предела. Этот тупица?! Очаровал мою любовь!

— Да, надеюсь вы не устроите глупостей, — ее голос, он изменился она просила.

— Конечно же нет! — ложь сорвалась легко и приятно, впрочем как и всегда. А в моей голове зрел план...

9 глава: Заговоры

Примечание к части

Итак, пишу комментарий к главе сверху, ибо я знаю вас. Некоторые из читателей комментарии к главе принципиально не читают, а информация, которую я надеюсь донести, будет очень важна, как по мне. Итак: Я хочу пояснить несколько моментов. Будет очень, ну прямо таки очень много допущений и прочей чуши, и самое главное канон, морально нравственный аспект, и прочее с данной главы исчезают... Так как, я окончательно сформулировал свою мультиверсуальную вселенную со всеми группировками сил и прочем... Отдельная благодарность, бете... За один день все проверил! Чел, ты красавчик!

Гения способны погубить лишь его верные спутники, а именно — спесь и тщеславие.

NoАнтрос гун Рало, Лазурный Чародей

По правде говоря, горный город, Либерия, всегда ценился благодаря крупнейшей добычи такой дефицитной для Эквестрии вещи, как тяжелые металлы. Эквестрия — богатая страна, и это не бахвальство, это аксиома. Золото, бриллианты, магические кристаллы, серебро — все это содержалось в недрах Эквестрии просто в огромных количествах... Ирония заключалась в том, что такие нужные в хозяйстве вещи, как железная руда, уголь, торф и прочие полезные в хозяйстве вещи оказались в дефиците. К счастью, торговлю ещё никто не отменял, однако своё производство всегда должно быть, и Либерия как-никак закрывала эту проблему. Нет, продавать втридорога иные государства руду не перестали, просто чуть-чуть поумерили аппетиты.

Исходя из вышеперечисленного, город здесь построен был наземно-подземный. Причем жизнь кипела как на поверхности, так и под землей. Этот город населял стандартный рабочий люд, живущий в стандартных спальных районах, работающий на стандартных добывающих шахтах и перерабатывающих заводах, поглощающий стандартную еду, носящий стандартную одежду, получающий стандартную зарплату и спускающий часть ее в стандартных кварталах красных фонарей, где за стандартную цену можно найти набор как стандартных, так и самых нестандартных удовольствий. До тех пор, пока будут существовать пони, зарабатывающие деньги тяжелым и праведным трудом, рядом с ними всегда будут обретаться личности, стремящиеся получить те же деньги, не прилагая со своей стороны больших усилий.

Именно такие мысли бродили в голове агента специального назначения тайной полиции, единорога Фарта Лонгсцептера. Рядом с агентом шел ещё один член закрытого общества, что стоит на страже порядка. Некий Ли, по роду занятий живущий и контролирующий этот город. Дело, что сподвигло посылать ещё одного агента в этот город, было поистине серьезным. Ли вышел на Фалерта Валета. Или не вышел, тут уже не до выяснений.

Как и любой опер, по роду своей деятельности привязанный к определенному округу, Ли имел в городе своих осведомителей. Широкая сеть его стукачей состояла из обычных корыстолюбцев и мелких сошек, прихваченных им на разных прегрешениях перед законом. В основном, они поставляли незначительную и неинтересную информацию, скудно оплачиваемую тайной по статье 28, пункт 'с': 'Расходы на поддержание связей с общественностью'. Сведения стукачей касались, в частности, краденого товара, торговли оружием, саботажных акций на добывающих предприятиях, поставок запрещенных видов наркотиков и торговли разумными. Если информация представляла хоть какой-то интерес, полиция спускала ее муниципалам. Если же нет, то засовывала куда поглубже в собственные банки данных, обреченно вздыхая и питая в глубине души надежды, что эти факты не будут представлять никакого интереса и в дальнейшем, и что не придется ее заново перекапывать.

Но иногда — как, например, сегодня — эта армия осведомителей может быть полезна. В поле зрения самой мелкой рыбешки, всю жизнь прозябающей у самого дна и прячущейся в водоросли при виде любой проплывающей мимо тени, может проскользнуть крупная хищная рыба. И если продолжить океанологическую метафору, то Валет был, как минимум, настоящей акулой.

К стукачу он заявился собственной персоной, так сказать, во плоти, и попросил устроить ему встречу с серьезными торговцами запретных книг, объяснив свой интерес к приобретениям в данной области весьма и весьма туманно. Стукач был парнем неглупым, Фалерта опознал сразу, а, опознав, смекнул, что выгодой это дело никак не пахнет. А пахнет оно могилой, поскольку даже самым широким массам общественности давно известен тот факт, что свидетели такого рода эпохальных встреч зачастую подвержены необъяснимым эпидемиям тяжелейших несчастных случаев со стопроцентным летальным исходом. Разумеется, для вида он согласился обстряпать это дельце, так как отказ в сотрудничестве означал бы подписание собственного смертного приговора, не подлежащего ни обжалованию, ни отсрочке. Но как только дверь его конуры, которую он неоправданно высоко именовал "конторой", захлопнулась за спиной визитера, сразу же поставил в известность единственную организацию, в которой ему могли бы поверить, а, поверив, оказать реальную помощь.

Тайная полиция верит в удачу и проверяет все сообщения подобного рода.

К тому времени она уже третий год безуспешно пыталась выйти на след этого мятежного пони, нашедшего свое истинное призвание в амплуа террориста, вора, наемного убийцы, насильника, саботажника, отравителя и подпольного военного советника нескольких радикальный течений. Короче говоря, врага общества номер два. И каждый раз защитники общественного покоя натыкались на бетонную стену, которую безрезультатно пытались пробить собственными головами. Так что к моменту получения наводки от стукача, работавшего на Ли, были готовы сотрудничать с самим Дискордом, лишь бы подойти к злодею на расстояние удара.

Думаю, что в такой ситуации вас не удивит факт быстрого реагирования на призрачную наводку.

Разговор со стукачом состоялся прямо в его "конторе". Основной базар поддерживал Ли, что было справедливо, поскольку это его стукач. Роль же Фарта заключалась в угрожающем бряцании оружием и подаче в подобающих местах недвусмысленных реплик типа 'Кончай резину тянуть', 'Да что ты с ним вообще валандаешься, отрежь ему чё-нить, а потом поговорим'.

В конечном счете агенты узнали все, что нам требовалось, но благоразумие стукача взяло-таки верх над его же алчностью: он сообщил агентам о месте и времени назначенного рандеву, снабдил импровизированным паролем, но наотрез отказался сопровождать нас на саму встречу даже при условии дополнительной оплаты. По ходу беседы он не уставал задавать Ли один и тот же вопрос, очевидно, беспокоящий его до глубины души: 'Ребята, когда же вы, черт вас дери, бросите дурака валять и вызовете подкрепление, а?'