Часть восьмая Дневник Тринадцатого Императора

В качестве приятной новости в интерпретации графа Николай Павловича Игнатьева события были доложены Государю императору. Естественно уже с полным перечнем фамилий интендантов и работников служб тыла, принявших участие в организации Красноводского авиаотряда.

— Дорогой граф, может быть вы, посоветуете, кого и чем наградить, за эту уникальную операцию.

— Право, я в затруднении Ваше Императорское Величество. Этого Кречета и его наблюдателей наградить не сложно, да и заслужили они награды, здесь слов нет. Аэронавту, за проявленные отвагу и умения можно и внеочередное звание присвоить.

— Уважаемый, Николай Павлович, а не напомните ли мне, где я относительно недавно ещё мог слышать эту фамилию К-Р-Е-Ч-Е-Т?

Слова фамилии государь произнёс по слогам, толи, пробуя на вкус, толи, стараясь вспомнить, где он её мог слышать ранее.

— Ваше Императорское Величество, так это же тот анекдот, что произошёл у Можайского. Курсант-аэронавт, сплёл коврик для чистки ног и раскрасил его в цвета известного флага, теперь такие коврики дозволены только отличникам в учёбе.

— Да, да вспомнил, так это его однофамилец?

— Нет, это тот самый курсант Кречет и есть, что всё это придумал, и из-за чего вся каша заварилась.

— Хорошо спасибо, только где-то ещё раньше, встречал я эту фамилию, но сейчас уже не вспомнить. Так значит говорите коврик для чистки ног из британского флага?

— Так точно, ваше величество!

— Андрей Александрович, с саблями и прочими длинномерами в кабине аэроплана неудобно. Вот возьмите, пожалуйста, это эскиз ножа стропореза. Срочно заказать в Златоустье! Он меньше чем кортик, но вполне может аэронавтам быть полезным. Главное, Анненский орден я о "клюкве", будет там выглядеть к месту.

— Как думаете, господа, чем наградить остальных "отличившихся"?

— Ваше Императорское Величество, ребята молодые им обустраиваться надо.

— Дельная мысль, значит ещё по тысяче рублей к "клюкве". Этому Кречету быть старшим лейтенантом. Андрей Александрович, заготовьте, пожалуйста, все документы, что бы я в понедельник мог их подписать.

— Будет исполнено, ваше Величество.

— Николай Павлович, а вы, пожалуйста, не забудьте о награде для наших чиновников, которым мы обязаны новому авиаотряду в Красноводске. Их тоже наградить надо, да так чтобы надолго запомнили!

* * *

*

Очередной "грохот барабана" старший лейтенант Кречет не расслышал, хотя стало очень тихо, когда заглох мотор его нового фанерно-полотняного коня, и пришлось укрощать и сажать машину прямо на лугу, который, как известно к этому совершенно не приспособлен. Чего тут было больше, знаний, умений, навыков не известно, никто не рассчитывал. Одно было ясно в отсутствии математических расчётов, без большого везения, не обошлось! Этот факт вторично нашёл своё подтверждение, когда аварийная команда сверху обнаружила машину, а позже попыталась вытащить её с места посадки. Поле или лужок, вовсе не было ни тем, ни другим, а тот островок, на котором находился аэроплан, был только большой кочкой на огромном болоте.

Больше суток просидел удачливый пилот, на той кочке, пока делали гати, а потом лебёдками с берега вытягивали многострадальную машину на твёрдый грунт. Жалко аэроплан, но это может по настоящему понять только его хозяин.

Вот и сидел "безлошадный" аэронавт в больничной палате, куда не смотря на отсутствие даже небольших царапин, его упекли "кровожадные эскулапы", и грустил по своей утрате.

Громкий смех и шутки, которые доносились с наружи, только навевали ещё большую тоску на нашего героя. Невольно прислушавшись, Лешка понял что большая часть шуток, касалась аэропланов и аэронавтов. Заинтересовавшись "арестант" в больничном халате не сразу заметил, как к нему в одиночку, вошёл среднего роста человек в характерном облачении пилота и сказал:

— Здравствуйте Алексей Иванович, давайте знакомиться. Меня зовут Александр Александрович Трофимов.

— Здравствуйте, я Кречет лейтенант, простите старший лейтенант — аэронавт императорского воздушного флота.

— Что же так невесел, старший лейтенант-аэронавт?

— Чему веселиться? Сюда упекли и уже два дня не отпускают, аэроплан повреждён и боюсь, уже не полетит ни куда. Пока его вытаскивали, я слышал, как лонжероны трещали.

— Это все причины отсутствия весёлости?

— А разве мало? Машина то почти новая была, всего пятый полёт на ней делал. Обещали на неё вооружение поставить, для испытаний, но не успели. Что-то на заводе не случилось. Теперь ни машины, ни оружия.

— Насчёт лонжеронов это вы, верно, заметили, а что по поводу мотора рассказать можете?

— Да мне и самому не всё ясно.— Взлетал на форсаже, как обычно, не перетягивал. Обороты, температура всё как должно десять минут, полёт нормальный и вдруг, стоп. Ни тональность, ни обороты ничего не менялось, сразу глухой КЛИН. Мне просто повезло, что эту полянку заметил и удачно на неё сел. Как ещё в этом болоте не утонул?

— Значит, говорите, повезло?

— Да, мне часто говорят, что я везунчик и вообще в рубашке родился.

Посетитель ещё раз оглянул погрустневшего старшего лейтенанта, сделал странное движение, как будто немного развернул грудь, а в слух произнёс интересную фразу:

— Раз в рубашке, да ещё и везунчик, вы мне подходите Алексей Иванович! Будем летать вместе!

Через час, весело переговариваясь с товарищем по училищу, с набитым ртом и размахивая руками, Лёшка рассказывал, какой невиданной машиной предложил ему управлять Трофимов. О том, что надо будет снова учиться, он естественно ничего не сказал. Но в любой беседе, это подразумевается. Опять за разговорными эмоциями не расслышал Алексей Иванович "грохота барабанов"!

Утром, встретившись с Трофимовым у аэродромной столовой, они направились прямо к закрытому ангару, вход в которой имел ограниченный круг лиц, а по слухам там находился ..... впрочем, кто там находился пока, посторонним знать не надо.

Мягко разъехались в стороны створки ворот, и Лёшка увидел красивую птицу именно не аэроплан, а птицу. Ни одной выступающей детали, всё заглажено и зализанно, даже "Двуглавый орёл" нарисованный на борту, был какой-то обтекаемый.

— Нравиться?

— Очень! Много у нас таких? А сколько груза она может взять? Какова дальность?

— Не всё сразу. Вот программа вашего наземного обучения, а вот это, будете изучать под моим руководством, естественно уже в воздухе....

* * *

*

Говорят, что так не бывает. Не верьте. Бывает и ещё как. Школа, где учились и переучивались аэронавты, на другие типы аэропланов находилась не далеко от Севастополя и совсем близко от Сакского лечебного озера.

Располагалась она в нескольких километрах от "Старого форта" (old fort), как его называли британцы на своих картах, времён Крымской войны. По высочайшему повелению здесь была построена ВЗПП, для аэронавтов и находился небольшой посёлок почти рядом со зданиями наземных служб. Ещё поблизости протекала речка со странным названием Кача.

Теперь, чтобы повидать деда, не надо было перелетать через два моря. Достаточно было взять отпуск на несколько дней, и попасть на проходящий пригородный поезд, шустро бегавший по узкоколейке три раза в сутки. Был ещё вариант, договориться с командиром "водоплавающих", но тут уж как повезёт, катера и прочие ходили далеко не каждый день и не обязательно в Севастопольскую бухту.

Из всех возможных, молодой старший лейтенант выбрал самый неудобный ночной вариант, но это, с какой стороны посмотреть. Зато вагон второго класса доставил бодрого и немятого Кречета в самое время. Это уже не ночь, но очень не многие назовут пору после окончания "собачьей вахты" утром.

Неспешная прогулка. Знакомый с детства город, воздух совсем другой .... Да о чем тут собственно говорить, думаю так понятно, а кому непонятно, это клиника, тогда и не старайтесь понять.

Раннее воскресное утро. И вдруг утренняя пастораль разорвана благодатным колокольным звоном. Ещё не проснувшиеся, но многочисленные горожане переговариваются между собой о причине звона, а уже внизу у входа в бухту звучат команды и флотский оркестр, на набережной пробует звучание своих инструментов.

Как тут удержатся от соблазна и не поглядеть, что же такое там происходит. Все любопытные, высыпавшие на набережную натыкаются на легкие ограждения из привязанных к деревянным стойкам канатам с флажками. В районе возвышения толпятся священнослужители в праздничных ризах, в окружении многочисленных служек. Это всё, как декорации в театре, постепенно подводят людей к последней черте высочайшего любопытства.

По толпе уже летают слухи: "Адмиралов" встречать будут. И тут же из другого угла, каких адмиралов, вон на возвышении Шестаков стоит, а рядом с ним Старицкий. Других адмиралов в Севастополе сегодня нет. Поди — ты врут все, наверное. А чо тогда собрались? Слушай, слушай, да посмотри ты оркестр, какой собрали. Чего-то ждут. По площади громко, очень громко, прозвучали, какие-то непонятные слова.

— Раз, раз. Один, два, три. Как слышно?

Потом что-то засвистело, загулило и по пристани прокатился странный звук, который, почти замерев, превратился в чуть-чуть заметное шипение микрофона. Такого жители геройского города ещё не видели и естественно не слышали. На Графской набережной установилась такая тишина, что стали слышны крики чаек, у памятника Затопленным кораблям.

По рядам матросов выстроенных в парадном строю прошло лёгкое движение, а затем усиленный многочисленными громкоговорителями над городом раздался голос адмирала Шестакова нынешнего командующего Черноморским флотом.

— Флот, равняй-с, С М И Р Н А ! Для встречи с адмиралами Черноморского флота Фёдором Фёдоровичем Ушаковым, Павлом Степановичем Нахимовым и Владимиром Алексеевичем Корниловым приготовиться!

После громогласной команды снова повисла на несколько минут тишина. Но где-то, у среза воды на входе в бухту уже были слышны визгливые возгласы всезнающих мальчишек.

— Идут! Идут!

Зрители, на набережной развернувшись всем корпусов влево, старались рассмотреть, кто же там идёт, но кроме плеч и голов соседей в такой толпе рассмотреть что-то трудно.

Снова раздались слова команды.

— Равнение налево!

На полу — восстановленных бастионах, немного несерьезно, для этого города, холостыми бахнули орудия и всё окуталось бело-серым дымом!

По нервам собравшихся невидимый горнист, вывел свою пронзительную мелодию "Захождения", усиленную аппаратурой.

И снова мальчишеские голоса опередившие всех и вся!

— ИДУТ! ИДУТ! И Д У Т!!!

Теперь уже практически все видели огромные корабли, личный состав которых в ослепительно белой форме развернутый лицом к берегу замер в безукоризненно ровном строю. Рядом с первым ещё и ещё один. Многие уже разглядели наименования линейных крейсеров, которые большими, бронзовыми славянской вязи буквами, красовались на бортах кораблей. На мачтах сигнал "Исполнительный", поднятый "до половины" и "медный грохот" оркестров!.......

Адмиралы Ушаков, Нахимов, Корнилов вернулись в Севастополь!

Лёшка не стал дожидаться обхода крейсеров адмиральским катером, в груди перехватило дыхание, в глазах появился мелкий, мелкий песочек и он с детства знакомой дорожкой, двинулся в сторону Казачьей бухты. Знакомая дорога домой, оказалось перекрыта оградами с охраной и новыми строениями, которых тут никогда не существовало. Это были ещё не все препятствия. Когда старший лейтенант добрался, наконец, до дедовой мазанки, дверь её оказалась закрыта. Ключ, как обычно лежал под плетёным матом у порожка, но хозяина дома не было?!

Ситуация прояснилась только к вечеру, в плепорцию подвыпившая, шумная компания ветеранов вернулась с торжественного обеда по поводу прихода в Севастополь крейсеров и начала восстановления флота.

У деда Максима собралось высшее морское общество. Хотя броских погон там не было, да и комплектность по количеству рук и ног у многих отличалась от общепринятой это были люди, которым флот российский был очень многим обязан.

Старший Кречет, не просто сиял, он светился гордостью за внука, за всю фамилию и нет, нет, украдкой поглядывал, на три звезды блестевших на погонах поручика. Звание старший лейтенант-аэронавт, дед в силу инерционности человеческого мышления пока не воспринимал. Когда, часть гостей разошлась, а остальным постелили кому в пристройке, кому прямо на полу Максим Иванович стал планировать, кого из знакомых завтра надо навестить, а кого обязательно увидеть, чтобы непременно показать внука. С этими мыслями старый мореход и уснул, улыбаясь чему-то во сне.

Утром всё пошло кувырком. От планов и замыслов отставного моряка остался только стоящий на столе дагерротип Алексея Ивановича, бумаги на строительство дома в кредит да ощущение мощных объятий внука, когда они расставались. За воротами ждала казённая двуколка, с посланным мичманом, который и привёз ту зловредную бумагу ..... ".... срочно явиться ....".

Дед, конечно, не удержался и одев свой протез, который вчера так натёр ногу что хотелось его попробовать о стену, поковылял ближе к бухте. Как выяснилось, мучился он не зря, конечно зрение уже не то, но Максим Иванович был готов прозакладывать что угодно за то, что на диковинный аппарат стоявший у причала рядом с катерами взошёл его внук.

Странное судно, постреливающее двигателями с винтами наоборот, (винты в воде быть обязаны) отпихнули от причала. Моторы на лодке с крыльями взревели сильнее, а винты образовали сияющие окружности. Дальнейшее было необычно, хотя от внука он и слышал что-то подобное, но относил это к категории рыбацких россказней.

Лодка вырулила на средину бухты и со всё увеличивающейся скорость помчалась на выход из неё. Вот тут то отставной моряк поменял свое мнение о слышанном от Лёшки. Тот краткий момент, когда лодка из простой превратилась в летающую, Максим Иванович не уловил. ..........НО..........

Старый моряк, не очень доверяя своим глазам, увидел, что из Казачьей бухты не вышел небольшой катерок с крыльями, как ему и было положено по его сути, а вылетела большая птица, в которую этот крылатый катер, только что превратился. Более того, там внутри этого воздушного судна, был его внук, Кречет Алексей Иванович, а значит это не рыбацкие байки, а что-то новое и очень серьёзное.

Лёшкин дед естественно не мог знать, что предстоит внуку, но сердцем совершенно правильно чувствовал важность и необычность происходящего. Сам Кречет младший прочитав приказ, уже готовился предстать пред очами "страшного и ужасного" Ивана Гавриловича Карпинского, который значился в упомянутом документе, как пункт номер один.

Нельзя сказать, что медики "страшные и ужасные", просто после вынужденной посадки на болоте и отсидки в госпитале, наш авиатор слегка их побаивался.

В Каче, их летающую лодку вопреки пессимистическим ожиданиям встретил Трофимов.

— Как долетели Алексей Иванович?

— Спасибо, отлично, да и что тут лететь то. Почитай только взлёт и посадка.