Мессир барон 1-11

В отделе — он знал — судачили, что новому начальнику вожжа под хвост попала. Так оно и было.

Кабинет был завален толстыми папками досье на всех, кто имел дело с королем, и Плант перечитывал их с брезгливым интересом, особенно задерживаясь на незначительных, на первый взгляд, деталях.

Личное досье его величества было невелико и, за исключением времени с Арсолира, практически безынтересно. От котенка, замученного в шесть лет и до первой соблазненной фрейлины, от единственной драки с пажом ор-Рейсом (погиб при Арс.) и до последней ссоры с отцом, — Плант перечитывал факты по очереди, снова и снова, и перед внутренним его взором вставала жизнь не слишком подлая, но довольно тусклая. Его высочество прекрасно успевал в науках и рыцарских умениях, обладал выдержкой, достойной его положения. С детства страдал жестокими головными болями, дважды или трижды (тут донесения противоречили друг другу), даже терял из-за них сознание. С матерью имел отношения формальные, с пяти лет практически не оставаясь с нею наедине, в последние годы неоднократно ссорился с отцом. Не имел близких друзей, за исключением Эсме ор-Хаммера, часто менял компаньонов, причем вышедшие из фавора покидали двор. Имел вполне ожидаемый успех у дам, но головы не терял. Впрочем, пылкие возлюбленные отправлялись вслед за друзьями. Не увлекался вином или иными излишествами. Столицу покидал редко. Всем видам охоты предпочитал лисью.

И все это не давало ни малейшей зацепки с внезапной ненавистью его величества к полукровкам или же с культом Духа.

Довольно интересные новости пришли от венитов. Магистр Стейнмарк ввел дополнительные ежевечерние молитвы в кругу десяти приближенных, чьи фамилии Плант выписал на отдельный листок. Учитывая, что новый магистр никогда не отличался особой религиозностью, это интересно сочеталось со старыми данными о конфликте предыдущего магистра, Готенбюнтера, со Стейнмарком, едва не приведший к ссылке последнего. Причем по причинам, хранившимся в секрете, но не имевшим отношения к известным отделу махинациям с налогами.

Прочие личности, имевшие влияние при дворе, не предпринимали в последнее время ничего бессвязного, однако в целом составляли удивительнейший виварий. Практически все они имели за душой что либо, позволявшее второму отделу взять их за жабры... если, разумеется, второй отдел осмелится на это без согласования с его величеством. Такое положение вещей было, с одной стороны, выгодным, с другой же — навевало ностальгию по старым добрым временам, если таковые когда-либо существовали.

А еще Плант нашел шута.

Обычные методы расследования не принесли плодов, и даже поисковое заклятие ушло в 'молоко', но неожиданно пришли вести от одного из внештатных агентов. На территории поместья ор-Фаль появился некто, называющий себя Эриком, сыном покойного короля и угорской княжны Елены, четверть века назад злодейски убитой герцогом ор-Арсо. Самозванец появлялся в деревнях и подбивал людей к бунту, по непонятным причинам встречая поддержку среди крестьян. Внешность смутьяна агент описать не взялся, упомянул лишь общую нескладность, да сережку в ухе.

В тот же день в канцелярию явились двое молодых магов. Девушка, блондинка с туманными глазами, рассказала, что видит во сне радугу. Радугу эту она ощущала и наяву, и, несмотря на общую спутанность сознания, обычную для транса, уверенно указывала ее местонахождение — юго-восток, поместье ор-Фаль.

Его величество пожелал лично присутствовать при подавлении бунта в зародыше.

* * *

Отряд скакал по тракту Арсо, среди черных полей, цветущих деревьев и птичьего пения. С тех пор, как Плант побывал тут в сопровождении цирка его высочества, дорогу успели починить, что не могло не радовать.

По донесениям, людей у самозванца было немного — разбойничья шайка, а не народное восстание. Пара десятков в худшем случае. Плант взял с собой сотню оперативников, еще сотню гвардейцев взял Эрик — скорее для престижа, нежели из действительной необходимости. И, конечно же, их сопровождали маги. Целая толпа магов. Пять человек.

Плант, неуверенно сидя на своей новой кобыле, достойной продолжательнице дела незабвенной Заразы, скосился влево, где болтались в одном седле двое, захваченные им с собой. Светловолосая пророчица выглядела так, словно ее вот-вот стошнит, но жених, мэтр Герлейв, ученик Безумного Яся, крепко прижимал ее к себе. Хорошо, что он ее сопровождает, подумал Плант, мы бы с ней не справились. Назовите это трансом, но мы-то знаем — бедняжка совершенно не в себе. А еще ее укачивает. И меня тоже.

Наверно, отряд в двести лошадей, скачущий рысью, производит грандиозное впечатление. Будем надеяться, что короля это порадует.

Сам Эрик ехал впереди, с ним — двое из Гильдии и ученик Ринальдини, молодой ор-Брехтен. Их король вызвал сам, предварительно высказав Планту все, что думает о втором отделе, пускающем на дворцовую службу невесть кого. Он был абсолютно прав, и Плант выслушал его с сокрушением сердца. А что до благодарностей по поводу того, что шут все-таки был найден, — так второй отдел работает не за благодарность, а за совесть. Да и дело пока не окончено.

Но о полукровках Плант не посмел завести разговора.

Всадники свернули на южную дорогу, вьющуюся мимо цветущих садов. Пустили лошадей шагом. Эрик впереди смеялся, переговариваясь с ор-Брехтеном. Хорошо, что он доволен. Во дворце Плант не посмел заговорить с ним о полукровках и прочих подозрительных совпадениях. Особисту сдавалось, что разговор не принес бы пользы. Все было решено без него, добром он не смог бы ничего изменить.

Плант и так знал, что происходит сейчас в столице. Там бушуют огонь и смерть, разъяренная толпа штурмует кварталы полукровок, и ослабленная городская гвардия не в силах их сдержать, пока безмолвствует запертый Белый Город. Уже потом, когда толпа ужаснется делу рук своих, когда полукровки полновесно ощутят близкую гибель, — тогда придут люди в сером, те, что в течении декады отовсюду стекались в столицу, кого королевским приказом нельзя было останавливать и допрашивать. И придя, люди эти покажутся спасителями. Для одних станут вызволителями из кольца врагов — первые партии уйдут сами, добровольно переберутся во временный лагерь около Узы. Для других — орудием возмездия, когда поведут насильно тех, кто не пожелает оставить дом. Акция будет завершена в три дня. Быстро, технично, грамотно. Профессионально.

В кустах, не боясь грохота копыт, заливались какие-то пичуги. Может быть, жаворонки. Плант не разбирался в птицах.

Когда до замка оставалось не более получаса езды, к отряду вернулись разведчики, которых посылал Плант. Доложили, что заговорщики по-прежнему находятся в замке — точнее же, в полном составе жарят овцу во дворе оного, за безопасность свою не опасаясь. Дилетанты.

Подъехав к королю, Плант доложил обо всем и заслужил улыбку и снисходительный кивок. Ор-Брехтен, склонив голову к плечу, уставился на особиста темными птичьими глазами. Первый ученик Ринальдини, и многому ли успел научиться?

— Будет делом чести захватить их, — сказал Эрик. — Не так ли, мэтр Дариа?

Гильдийцы одновременно обернулись. Дариа, куратор, улыбнулся, только вот веко у него едва заметно подрагивало. С утра Плант слышал, как он шепотом переругивался с Пафнутьевым. Потом оба они умолкли и молчали почти весь день.

— Так точно, сир, — отвечал Дариа с излишним энтузиазмом. — И мы их сделаем.

Говорил он слишком громко, и Плант насторожился. Скривился и ор-Брехтен, но Эрик только кивнул гильдийцу, улыбаясь солнечно и победоносно.

— 'Справедливость на нашей стороне, а потому победа будет за нами', — сказал король. Потом договорил уже тише: — Это цитата из Мария Аквина. Вы читали, Брехтен?

— Немного, сир.

— Немного? И это говорит один из образованннейших людей при дворе?

— Вы льстите мне, сир, — опустил ресницы ор-Брехтен, — мой достопочтенный учитель...

— За последние двадцать лет не прочитал ни одной книги кроме сонника! — фыркнул Эрик.

— Не смею спорить с вашей правотой, сир, — смиренно отозвался придворный. — Но его можно понять. От чтения у него, видите ли, появляются мысли. И это так его беспокоит...

Оба засмеялись. Эрик наклонился в седле, похлопал ор-Брехтена по плечу.

Плант смотрел на цветущие деревья на склоне приближающегося холма, стараясь стать незаметным. На Ринальдини у отдела было почти готовое дело о шпионаже, на ор-Брехтена — только слухи о соблазненной когда-то кузине. Посмотрим...

— А все-таки прочитайте Аквина, — говорил Эрик. — Я желаю обсудить его с вами. Вот этот его афоризм в частности — насколько тонок! Ведь когда мой благородный отец вступил на престол, ему угрожал ор-Арсо, так же, как мне сейчас угрожает этот выблядок. Сын княжны Елены, как же...

На взгляд Планта, аналогия была ошибочной, но он хранил безмятежность, глядя на яблони, поразительно напоминающие те, что росли у озера.

— ... всем известно, что она если и была брюхата, то не от моего отца, а от ор-Арсо. Более того, говорят, что он для того и приказал ее убить, чтобы не плодить ублюдков. А вы как думаете, мэтр Плант? — поинтересовался король неожиданно.

Плант поднял лицо, встретившись с королем взглядом.

— Сомневаюсь, сир, — признался он, — что Эрик Бесстрашный сознательно причинил бы вред беззащитной леди, безотносительно ее положения. Это было бы бесчестно.

— Бесчестно? — поднял брови Эрик. — Да что вы знаете о чести, Плант?..

Внимательный взгляд ор-Брехтена скользнул по лицу.

— Моя честь — в служении вам, сир, — ответил Плант, заглянув Эрику в глаза. Потом смущенно потупился, разглядев, тем не менее, как вспыхнуло радостью лицо короля. Ор-Брехтен поскучнел, уставился вдаль. Ученик Ринальдини, возможно, добился успехов в магии, но не в незаметном ее применении.

— Похвально, — со смешком отозвался Эрик. — Очень похвально, мэтр Плант. Такая преданность нуждается в воздаянии. Хотите, я пожалую вам орство? Замок ор-Фаль подойдет?..

— Для истиннного ора честь заключается не только в преданности, — сказал ор-Брехтен, и Эрик опять повернулся к нему.

— К сожалению, Брехтен. К сожалению... Плант, у вас дела? Ведь место уже близко. Не буду вас задерживать...

Плант с облегчением вернулся в строй, скомандовал части отряда отделиться, чтобы обойти врага с тыла. Впереди уже был виден замок ор-Фаль — обрушенная стена, заросший ров и темные, покосившиеся башни без флагов.

Планту сдавалось, что владение этим местом не приносит удачи.

* * *

Самое смешное, что заговорщиков удалось застать врасплох. Две сотни солдат, оставив коней в низине, окружили замок, а заговорщики даже не выставили часовых, будучи всецело увлечены дележкой овцы, явно украденной по соседству. Такое легкомыслие превышало всякое разумение.

Плант придержал лошадь, следя за тем, как боевики второго отдела подкрадываются к проломам в стене. Мэтр Герлейв поодаль вынимал из седла обмякшую пророчицу.

— Все в порядке? — спросил особист. — Он здесь?

Девушка уставилась на него туманными глазищами.

— Скоро все мы увидим радугу, — сказала она тихо и равнодушно. — Берегите спину, мэтр Плант.

— Спасибо, — выдавил Плант.

Герлейв за спиной пророчицы развел руками в безмолвном извинении. Плант отвернулся.

Эрик в сопровождении свиты подъехал к нему.

— Чего вы ждете? — поинтересовался сухо. — Я собираюсь присутствовать при захвате. Вы с нами, Плант?

— Да, сир... — начал Плант, но Эрик уже пришпорил коня и понесся вверх по склону. За ним следом и остальные, только ор-Брехтен замешкался на миг. От замка уже доносились крики.

Зрелище было прежалкое. Перепуганные заговорщики, молоденькие и обтрепанные, застыли в разных позах посреди заросшего лопухами двора, в полном ошеломлении глазея на в десятки раз превосходящие их королевские силы, вдруг возникшие словно из-под земли. Повсюду валялся мусор. Несколько мгновений все молчали, только шкворчала туша над кострищем, да тренькала лютня в руках нескладного типчика с серьгой в ухе, сидящего на камушке посреди этой буффонады. Потом капитан гвардейцев сказал, почти не скрывая веселья:

— Бросайте оружие. Придурки. До пяти считаю.

Гвардейцы у снесенных четверть века назад ворот разошлись, пропуская вперед короля. Рядом с ним ехали маги Гильдии, Плант и ор-Брехтен — сзади.

Заговорщики никак не могли осознать произошедшего. Плант видел, как медленно, словно во сне, они разевают рты, таращатся во все стороны, потом, уже сообразив, начинают отбрасывать то, что, как видно, считали оружием. Лютня продолжала тренькать дурацкий походный мотивчик, словно шуту и дела не было до того, что творится вокруг.

— Дариа, убейте его, — приказал Эрик. Гильдиец немедля вскинул руки. Вспыхнула молния, осветив темные пробоины в стене цитадели. Плант успел подумать, что лучше бы было взять типчика живым, — а потом увидел, как медленно молния, сгусток света, движется по дуге, как она замирает над головой шута, наконец-то поднявшего взгляд, как медленно летит обратно, уже к ним... И отражается еще раз, чтобы врезаться в башню.

Загремели камни, резко запахло озоном. Лошадь взвилась, и Плант немедленно вывалился из седла, спиной рухнув на камни. Несколько мгновений он был занят лишь тем, что уворачивался от кружащих над ним копыт, а кругом все орали и мчались куда-то. Потом стало просторнее, что-то громыхнуло опять впереди, а потом пришла боль, и первый импульс ее совпал с яркой вспышкой, резанувшей по глазам и проникшей в мозг тошнотворным кружением фракталов, пылающих, словно радуга, нарисованная безумцем.

Кто-то помог Планту встать. Сфокусировав взгляд на спасителе, Плант с удивлением узнал в нем ор-Брехтена. Всеобщий крик мало-помалу стих. В лопухах, скрытых от глаз Планта плотной стеной черных спин, гвардейцы вязали бунтовщиков,. Ор-Брехтен часто моргал, лицо у него дергалось.

— Где король?.. — выдавил Плант. Тот махнул рукой.

Тогда Плант различил в затихающем гомоне монотонный голос, с чистейшим произношением повторяющий раз за разом одни и те же слова. Эрик был жив; он ругался. Короткая, грязная фраза кружила над замком ор-Фаль. Снова и снова. Снова и снова.

Глава шестая

Дни до Бельтайна неслись, словно с цепи сорвались, и Марвин не поспевал за их бегом. Имение требовало всех его сил — всех, и еще немного. Замок нуждался в ремонте и новых мастеровых, а управляющий скрылся бесследно еще зимой, прихватив с собой немалую часть отцовых сбережений. Зальтцфлутский староста следом за вассалами пытался поиграть в игру 'А кто это к нам пришел?', но Марвин благоразумно захватил с собой десяток дружинников, так что удалось прийти к взаимопониманию — как его понимали на Севере. После этого в Зальтцфлут пришлось ездить чуть ли не через день, обсуждая со старостой и купеческой гильдией различные первостепенной важности вопросы, вроде того, на сколько медяков от каждой бочки с сельдью претендует барон, в какие сроки и в каком виде желает свое получить (и с чего он взял, что это получит?), и что делать с начатой верфью, достраивать которую ни у кого нет ни средств, ни желания.