Стуки-Дао

тебя, начинаешь путать, и иногда забывать имена. Когда же вспомнил, то испытал

легкий приступ досады — романтическое настроение в тот день меня покинуло. Но

терять лицо было нельзя и я очень трогательно извинился, сославшись, естественно

на работу.

На свете очень мало по настоящему достойных людей, но это не значит, что

остальных надо втаптывать в грязь. Они тоже люди, хоть и убогие, и тоже

радуются, если даришь им внимание. Вот поэтому всегда надо улыбаться, всегда

сохранять вежливость, корректность и такт. Это обеспечивает успешное продвижение

по общественной лестнице, и это же один из самых незаменимых талантов

руководителя.

Мы мило поболтали, в основном об общих знакомых — когда их много, то почти

всегда находятся темы для беседы, мыть кости соратникам можно бесконечно долго,

кроме того, это всегда приносит немалое моральное удовлетворение собеседникам. А

под конец разговора я пообещал встретиться вновь. Сам не знаю, отчего у меня это

вырвалось — наверное, чересчур увлекся. Со мной такое иногда случается.

С этого все и началось. Встреченная мною девушка не была идеалом, но мы начали

встречаться, просто потому что так было положено. Есть такой набор правил, по

которому после прогулок у речки, разговоров о потаенной красоте, телефонных

звонков, следует начинать обоюдное сближение. Все это катится по накатанным

рельсам и каждый новый случай очень мало отличается от предыдущего. Впрочем, это

все я понял уже только сейчас, а тогда вовсе не задумывался ни о чем подобном.

Моя жизнь была правильной — и если по правилам полагалось после школы поступать

в университет, так и следовало поступать. И чем правильнее ты будешь себя вести,

тем лучше будешь смотреться на фоне окружающих, то и дело наступающих в чьи то

фекалии.

Некоторую банальность происходящего я отмечал уже тогда, но банальность почти

всегда сопровождает пути в светлое будущее и я принимал это как есть.

Так что наш с Лилией цветочно-конфетный период, последовавший за ее звонком,

можно вполне назвать типичным в самом хорошем смысле этого слова. Хотя, видит

Бог, я и пытался сделать его как можно более разнообразным.

Увы, видимо, чтобы творить настоящие безумства в духе старины Шекспира, надо по

настоящему же страдать. А мы, сангвиники, не слишком расположены к бурному

проявлению чувств. Аккуратная вежливая улыбка, которую трудно истолковать — вот

наше кредо.

Наверное, я подсознательно все же хотел что-то изменить. Во всяком случае на

второе свидание я явился без цветов. Знаете, никогда их особенно не любил — эти

отрезанные, мертвые нелепые предметы, неудобно упакованные, которые стремятся

зацепиться за все до чего могут дотянуться, и к тому же заставляют чувствовать

себя идиотом — что довольно редкий для меня случай. Кроме того, во вручении их

женщине, безусловно, скрыт глубокий Фрейдистский подтекст. Но мы то с вами люди

и можем обойтись без взаимной демонстрации инстинктов — их вполне может заменить

развитый блестящий рассудок! Это я и попытался объяснить Лилии, которая была

рада меня видеть, но несколько скисла, когда я сказал, что не принес ей цветов:

-Но подумай сама, Лиля, — сказал я, — посмотри сколько народу дарят цветы!

Зачем нам уподобляться толпе? Ты же не хочешь быть похожей на других?

-Но это красивый ритуал... — сказала она.

-Наша жизнь состоит из ритуалов... часть из них совершенно бессмысленна. Ты

пойми, когда люди встречаются, у них вполне найдется много других способов

выразить симпатию. Собственно, сама встреча и есть выражение симпатии.

-Я понимаю, — сказала она без особого энтузиазма, чем вызвала легкий приступ

раздражения.

Свидание прошло на отлично и к его завершению моя случайная избранница вновь

расцвела (как никак недюжинная харизма вашего покорного слуги делал свое дело) а

перед расставанием я ей клятвенно пообещал принести в следующий раз отличный

букет цветов.

Что я и сделал, как сделал еще много раз, при этом, однако, не забывая

напоминать, что делаю это исключительно ради нее. "Твой дежурный букет" — и

очередная упаковка мертвых растений переплывает ей в руки, — "Честно говоря, не

знаю, что ты в них находишь".

В конце концов она сказала, что я прав и попросила больше не носить эти букеты.

Вот так, знаете, простой способ убедить неверующего — это согласиться, а потом

на примере показать сколь абсурдны его убеждения.

Та же история и с телефоном. Я ей не позвонил во второй раз, и в третий (когда

у вас нет привычки, то делать сие достаточно регулярно — это сложно). Лилия

звонила мне и мы подолгу разговаривали. Вернее я говорил, а она слушала —

замечательное качество, признак мягкого характера и вообще большой душевности.

Мне было очень приятно — ее звонки даже в не самый лучший день повышали мне

настроение. Приятно знать, что где-то есть человек, который всегда готов тебя

выслушать, и при этом не вставляет идиотские комментарии, которые эти типы, что

меня окружают, считают своим собственным мнением.

Жаль, конечно, что Лилия не вставляла комментарии потому, что почти всегда не

очень понимала в темах, о которых я ей вещал. Нет, не подумайте, что она была

глупой, нет! Она была весьма умна, но просто... неразвита, что ли? Нет, она была

не так развита как я — может быть, прочитала в своей жизни меньше книг,

посмотрела меньше фильмов, не читала всех этих научных трудов и философов, но

елки-палки, вы мне покажите хоть одну женщину, которая все бы это читала!

Откровенно говоря, я вообще таких людей не встречал!

В какой то момент она все же спросила меня, почему я не звоню, и я решил

сказать ей правду.

-Я вообще никому не звоню, — сказал я, — так уж получилось, что обычно все

звонят мне. Не знаю из-за чего это.

-Это странно, — сказала Лиля, — но ты весь странный... и это, пожалуй, неплохо.

Все одаренные люди со странностями... так значит, я могу тебе звонить?

-Почему нет?

-Мне почему-то казалось, что ты не любишь, когда к тебе звонят без

предупреждения.

-Напротив, я всегда жду твоего звонка, — честно сказал я, — не стесняйся, звони

когда хочешь. В любое время суток — я готов дарить тебе свое общество.

-Обязательно! — пылко сказал Лилия в трубку.

И с тех пор звонила мне каждый день. Как часы. Похоже. Она действительно

нуждалась в моем обществе и это, конечно, льстило.

Как-то раз, после очередного полуторачасового разговора, моя мать спросила,

когда же я, наконец, познакомлю ее со своей девушкой и я ответил, что сделаю

это, как только пойму, что сия девушка достойна, чтобы быть представлена. Мать

посмотрела на меня странно — во взгляде смешалась гордость и легкое недоумением.

Я сказал, что представлю обязательно. Дайте только время.

Наш роман развивался размеренными неторопливыми темпами — ежедневные звонки,

задушевный разговор ни о чем, и скоро мы уже достигли того этапа, когда могли

уже просто молчать, и не испытывать при этом никакого дискомфорта — я его

впрочем, от чужого молчания никогда не испытывал. Прогулки у реки тоже стали

одним из ритуалов и совершались с монотонной регулярностью. Я оставил разговоры

про красоту и перешел на сложные философские концепции, которые были столь

объемисты, что требовали нескольких часов беспрерывного объяснения. Лилия

слушала... во всяком случая я надеялся, что слушала. Одновременно с этим я

неожиданно начал узнавать о себе нечто новое. Какие то новые выводы, новые

решения приходили ко мне в голову! Оказывается, общество одного человека,

зачастую ничуть не хуже целой толпы, при условии, если этот человек умеет

слушать. Говоришь ты перед толпой, или перед одним единственным слушателем,

который тебе предан — отдача будет почти одинакова. Вот, что со мной делала эта

женщина! Не знаю как у нее это получалось, ведь до этого я не поддавался ничьим

сторонним влияниям, в глубине души на все имея собственное мнение. Вот так я

морально рос, а вместе с тем росла моя любовь, которая потихоньку начинала

оформляться в четкое и ярко выраженное чувство.

Ясно вспоминаю эти дни — стоящие у подножия всегда с ностальгией вспоминают

момент на вершине. Такие воспоминания — как цепь фотовспышек — цепь простых,

забавных и трогательных моментов, что навсегда врезаются тебе в память.

Одна из наших встреч. Был вечер и шел сильный дождь. Я подрулил на своей машине

— моей красавице "волге" со свежекупленными велюровыми чехлами на сидениях — к

площади, где была назначено свидание. Накануне похолодало и народу было всего

ничего. Лилия стояла под фонарным столбом с часами — живое олицетворение

ожидания. Она забыла зонт, но не уходила, боясь пропустить меня и в результате

вымокла до нитки. В свете фар она выглядела так трогательно и умилительно, что я

против воли улыбнулся.

-Ох, дождь какой! — выпалила она, открывая дверцу машины — с меня так и

течет... я тебе тут, наверное, вымочу все!

Я махнул рукой и рассмеялся:

-Да ничего страшного... сейчас я принесу что ни будь, накрою.

И, открыв зонт, поспешно сходил к багажнику и вернулся с цветастой клеенкой

(всегда вожу с собой, как раз ради таких случаев).

Лилия покорно ждала снаружи и дождь стекал у нее по волосам, отчего она стала

похожа на покрасившуюся в брюнетку русалку. Когда сиденье было постелено, я

улыбнулся ей и похлопал рукой по креслу.

Она села рядом и улыбнулась мне, хотя ее немного трясло от холода. Не помню,

что было дальше, но видимо все прошло как всегда замечательно. К сожалению, из-

за обилия свежего воздуха Лиля немного простудилась и последующие две недели

сидела дома с температурой. Но и тогда она не забывала звонить мне — регулярно,

как часы. Я читал ей пространные лекции о вирусных заболеваниях — в этой

области, как и во всех остальных, я знал достаточно много — и приводил

душераздирающие примеры легочных осложнений. Она внимательно слушала, и только

иногда тяжело кашляла в сторону от трубки.

И или вот еще один момент — солнечный жаркий день конца июля. Воздух пропитан

зноем и жаркое марево дрожит над асфальтом. Мы гуляем вдоль все той же площади —

рука об руку. На Лилии легкое синее платье, идеально подходящее к цвету глаз. На

нас смотрят, нам оборачиваются вслед, нам улыбаются. Лиля сегодня очень красивая

и я гордо веду ее под руку — мне есть чем гордиться — пускай же окружающие

завидуют!

Было очень жарко и я остановился у киоска и купил себе мороженного — вафельный

стаканчик с пломбиром, который тут же начал таять. Купил и мы пошли себе дальше

— шагали в ногу, а одуревшие от жары голуби вяло пытались убраться с нашей

дороги. Лилия молчала и о чем-то думала.

-А мне? — произнесла она в конце концов.

-А ты что, тоже хочешь мороженного?

-Да... жарко ведь.

-Ну так сказала бы мне, я бы тебе купил.

-А я думала... ты догадаешься, — сказал она и искоса посмотрела на меня.

Классический женский взгляд.

— Как же я могу догадаться? — рассудительно произнес я, — ведь я не являюсь

тобой, так ведь? Может быть, ты совсем не хочешь мороженное. Может быть у тебя

расстроен желудок или ты просто не любишь сладкого! Как я могу это знать?

Она промолчала, глядя на потрескавшиеся, излучающие жар плиты площади. Странная

она все-таки была — эта Лилька. А еще меня чудаком называла...

А помню, как мы ходили в кино! О! Это тогда был обязательный пункт программы

свиданий. Совершенно не могу припомнить сам фильм — есть вещи, что выпадают из

памяти. Но точно это было заграничное романтическое кино. Французское, наверное.

Неизбалованные западным кинематографом мы старались не пропускать ни одной

премьеры — и за два дня до фильма я купил себе билет — уже тогда в кассе стояла

маленькая очередь и кассирша неторопливо и размеренно начинала звереть. Сразу

после этого я позвонил Лилии и спросил ее, не хочет ли она пойти в кино

послезавтра вечером. Она согласилась, не раздумывая — когда имеешь дело с

человеком вроде меня, то каждый день получаешь шикарные сюрпризы. Комплекс

принца, если хотите — тебя просто тянет устраивать для других сказки и наблюдать

за производимым эффектом. Подобные вещи великолепно влияют на самомнение.

Два дня прошли и мы встретились перед тускло освещенным фасадом кинотеатра.

-Спасибо, что пригласил меня в кино, — сказала Лилия, — знаешь, жизнь рядом с

тобой...

-...иногда похоже на сказку, — докончил я, улыбаясь, — я знаю. А теперь пойдем

скорее встанем в очередь и купим тебе билет.

-А ты... разве не купил? — спросила она и сникла.

-Ну, я не знал, пойдешь ты или нет. Представь себе, что было бы, если бы ты не

пошла. Зачем же мне два билета? Куда я их дену? Идем, скорее, пока их

окончательно не разобрали...

И мы встали в очередь, где я прочитал своей компаньонке лекцию о французском

кинематографе (всегда его ненавидел, но если хочешь быть в центре внимания надо

следить за модными тенденциями). Лилия слушала вполуха и думала о чем-то своем,

что меня раздражало, но я не показывал виду.

-Но ведь если я куплю билет, то это будет не соседнее с твоим кресло? Нам что,

придется сидеть на разных концах зала? — наконец сказал она, — какой же в этом

интерес?

-Не нервничай Лиля, мы сядем вместе. Вдруг место рядом окажется свободным?

С тем мы и отправились в кинотеатр. Лилия сидела рядом со мной на чужом кресле

и опасливо косилась на входящих в зал, каждый раз ожидая, что это будет законный

владелец. Начался фильм, но она по-прежнему чувствовала себя не в своей тарелке,

то и дело бросая нервные взгляды в сторону входа. Законный хозяин кресла так и

не явился. Ерзанье Лилии меня утомляло, но я всегда был склонен прощать женщинам

их слабости.

Нет, так и не вспомнил, о чем был фильм. Но, наверное, — о любви.

Мой путь в будущее похож на рельсы — гладкий и поблескивающий на солнце. Каждая

шпала в этой дороги — маленький жизненный эпизод, крохотная история, которая

приближает меня к абсолютному счастью. Сами по себе шпалы не играют роли, но

когда их много — они поддерживают рельсовый путь. Поэтому важно, чтобы гнилых

шпал было как можно меньше.

Раньше я шел по этой дороге один — а теперь под руку с Лилией. Она то, должна

была быть счастлива, оказавшись на этом пути вместе со мной — ее собственная

дорога вряд ли вела к успеху. А встав рядом, Лилия автоматически получила билет

в светлое будущее — я знаю, что приношу удачу. А то, что она впоследствии

продала этот билет по дешевке — исключительно ее собственная вина. Не стоит