Книга 2. Клан. Обрести силу

Едва из длинного строя вышел последний, на кого пал жребий, как голова первого уже катилась по едва подмороженной земле. Именно такому наказанию подвергались те, кто бежал с поля боя... Еще через мгновение пустым мешком свалился второй воин, за ним третий, потом четвертый … Неполная сотня воинов искупала вину поредевшей тысячи.

— Я тобой недоволен, — негромко проговорил Сульдэ Чагарэ, когда на земле оказался последний выбранный воин. — Мажь лицо пеплом... на два боя, — сухопарый тысячник молчал поклонился; командующий оказался к нему, самому молодому тысячнику в орде милосерден, отсрочив смерть на целых два боя. — Мне сказали, что твои воины смогли схватить одного из тех, кто обороняет эти фургоны. Я хочу его видеть.

Пленного, худого нескладного мужика в рваной кольчуге, надетой на потрепанный армячишко, привели через несколько минут; видимо, держали его недалеко.

— Против бессмертных воюет это? — лицо у командующего самом собой наливалось дурной кровью, когда он стал пристальнее рассматривать стоявшего перед ним на коленях. — Этот грязный червяк только сегодня отправил на небо четыре сотни моих воинов?

С трудом стоявший на коленях ополченец выглядел, действительно, не очень... Его опухшее лицо было покрытого коркой грязи и крови. Один глаз оплыл, а второй был чуть открыт. От кольчуги, покрытой ржавчиной, оставались жалкие лохмотья.

— Господин, этот жалкий, ополченец из города... Кордова, — заговорил Чагарэ, почувствовавший, что еще несколько мгновений такого молчания и от милосердия командующего не останется и следа. — Я говорил с ним. Он горшечник... Говорит, у него в городе осталась лавка, где он продавал сделанные им глиняные кувшины.

Отчетливо послышалось, как Сульдэ с шумом выдыхает воздух из рта. Он явно впадал в ярость.

— Он говорит за укреплениями много лучников. Это торги, — Сульдэ скрипнул зубами. — Сколько их точно он не знает. Вождем у них Тальгар Волчий клык, — Чагарэ почти выплюнул ненавистное для многих шаморцев имя вождя одного из племен торгов, который долгое время после уничтожения большей части своих соплеменников во главе нескольких сотен воинов нападал на небольшие городки и селения в Шаморе и сжигал их до тла. — Но все — и торги и люди и гномы — подчиняются не ему, — Сульдэ поднял голову. — Руководит всем гном, которого все называют владыка...

Услышав про гномов и про то, что всем верховодит владыка (глава клана), Сульдэ уже не мог сдерживаться. В какой-то момент он выхватил из-за пояса камчу и с резкими возгласами начал стегать ею стоявшего без движения пленного — идеальную жертву для выхода ярости.

— Ху! Проклятые гномы! — охватившее его дичайшее раздражение, наконец, оформилось в конкретное желание «крови». — Выродки! Мерзкие коротышки! Кровольд! Ху! Я так и знал, что это торчат его уши! — от первых же двух ударов пленного бросило в грязный снег. — Вылезли из своих вонючих пещер! Ху! — от резкого замаха камча опускалась с такой силой, что с легкостью вспарывала стеганную поверхность вглядывавшегося из-под лохмотьев кольчуги армяка. — Ху! Обмануть меня решил... Ху! — в местах не прикрытых кольчугой удары кожаного ремня вспарывали и кожу и мышцы, орошая грязный снег каплями крови. — Ху!

После очередного удара опустошенный Сульдэ пнул лежавшее без движения тело и удовлетворенно хмыкнул, не увидев никакой реакции.

— Это еще не все, господин, — тысячник вновь заговорил, видя, что настроение старого полководца чуть улучшилось. — Он рассказывал еще …, — Чагарэ чуть запнулся, словно не решаясь сразу продолжить. — Странные вещи... Он сказал, что владыка гномов..., — Сульдэ еще держал в руках камчу, с длинного блестящего ремня которого, стекала по каплям кровь. — Маг, — сразу же добавил Чагарэ, таинственно понизив голос. — Самый настоящий маг, господин. Он сказал, что владыка гномов может делать громовые камни, которые с ужасным звуком разлетаются на множество маленьких и острых кусочков, — одновременно с этим тысячник вытянул руку, на которой лежало несколько десятков крошечных металлических осколков. — От них дурно пахнет, словно их добыли и из самой преисподней.

Сульдэ с любопытством взял несколько протянутых железок и сразу же почувствовал исходящие от них запах — тяжелый крови и какой-то другой, незнакомый, вызывающий першение в горле.

— Я тоже видел его, господин, — продолжал рассказывать Чагарэ под удивленным взглядом Сульдэ. — Это было до того, как мы …, — он сглотнул плотный ком в горле. — Бежали. Атака почти удалась... Прикрываясь сверху лестницами из широких досок, мы кидали под ноги свои щиты, — старик понимающе кивал головой, принимая такое решение. — Первые три турии легли почти сразу, но остальные две смогли добежать до самого высокого фургона. Их лучники уже не успевали... Я был во второй линии, господин, и видел как наши лестницы легли прямо на борта и пара бессмертных уже карабкалась наверх.

В руках старого полководца с хрустом переломилась толстенная ручка, выточенная из бивня далекого морского зверя.

— Мы были в двух — трех десятках шагах. Еще несколько мгновений и мы добрались до этих лестниц, — охрипший голос тысячника становился чуть глуше. — Тогда на крыше этого самого большого фургона появился он. Это был гном, господин! В доспехе, в приплюснутом шлем и что-то держал в охапке. Тогда я лишь мельком взглянул на него. Не лучник и ладно... Но едва мы пробежали десяток шагов, как он начал метать какие-то кувшины... Да, это было похоже на обычные кувшины...

При этих словах старик вновь коснулся пальцами маленьких металлических осколков на своей руки.

— Он летел прямо на нас. Я успел лишь поднять свой щит, но …, — тысячника передернуло. — Что-то начало грохотать! Меня прямо в щит лягнуло словно дикий бык и выбросило назад! Господин, моих воинов разбрасывало в разные стороны как беспомощных младенцев, отрывало руки, ноги...

Чагарэ все говорил и говорил, заново переживая недавний боя.

— Когда я смог подняться на ноги, то вокруг меня почти никого не осталось... Лестницы, что мы несли, были размолочены в щепки. От легионеров второй линии остались лишь куски мяса... А потом я поднял голову и снова увидел его, — он тоже поднял голову и уставился куда-то, словно вновь оказался там. — Маг … что-то выкрикивал... У меня звенело в ушах, но уверен... коротышка призывал демонов, — глаза Чагарэ странно блестели, а в речи стали появляться что-то бессвязное. — Он кричал и размахивал руками! Он звал их, господин! И вдруг маг завыл, — тысячник вновь передернул плечами. — Тут же его вой подхватили и остальные... Их были десятки, сотни..., — Чагарэ говорил все тише и тише, будто рассказывая самому себе. — Или это были демоны?!

Наконец, воин устало вздохнул и замолчал, покачиваясь на месте. Видимо, заработавший в недавнем бою полноценное сотрясение мозга от близко разорвавшейся гранаты, Чагаре едва держался на ногах.

Сульдэ молча кивнул кому-то из своих телохранителей и тысячника, так и не успевшего нанести на лицо сажу, подхватили под руки и собрались вести в один из шатров.

— … У него есть дракон, — громкий шепот вдруг снова раздался со стороны обмякшего Чагаре, мешком повисшего на руках воинов. — Дракон... настоящий дракон... Великое Небо! — шепот стих и потерявшего сознание затащили в шатер.

Старый полководец еще несколько минут смотрел на шатер, в котором положили Чагарэ. Наконец, он отвел взгляд и пошел в сторону стоявших невдалеке тысячников.

— Этот нарыв нужно вскрыть сегодня же... до того, как солнце сядет... К вечеру я хочу видеть перед собой казну короля Роланда и этого проклятого гнома, который должен стоять передо мной на коленях и рассказывать о предательстве Кровольда, — Сульдэ смотрел на трех своих самых опытных тысячников — Бури, Аматео и Джебета, которые почти два десятка лет воевали рядом с ним, рука об руку. — Каждый возьмет к себе по пять турий из тысячи Чагарэ, которые пойдут в первой линии атаки. Они расчистят вам дорогу.. если не своими щитами, то тогда своими телами...

Никого из тысячников не удивило такое отношение к легионерам Чагарэ. Для них, бежавшие с поля боя, были хуже врагов, так как своим поступком предавали своих же товарищей.

Дальше он замолчал, вопросительно посмотрев на своих тысячников. Пришел черед каждого из них высказаться о новой атаке, что они и не преминули сделать.

— Мы должны оставить в лагере пики, — первым, как всегда начал, Аматео, моложавый тысячник с живым подвижным лицом. — Там не будет кавалерии и они нам будут только мешать. В руках должны быть только мечи или топоры... И атаковать надо по сразу со всем сторон!

Сульдэ кивнул, соглашаясь с ним.

— Даже если их там немного, бить нужно не везде, — однако, заговоривший следом Джебет, кряжистый седой дядька, был против. — Защитники скорее всего набросали свои адские шипы по всей длине этой крепости и подобраться со всех сторон к ним быстро не получиться... Если же ударить лишь в трех местах, — он окинул взглядом двух своих товарищей, которые и должны были вместе с ним возглавить новую и последнюю атаку. — То турии первой волны своими телами соберут все это — шипы и стрелы и откроют остальным свободную дорогу к крепости.

С кривой усмешкой старый полководец защелкал языком, выражая таким образом одобрение такого решения.

— Мой господин, Чагарэ говорил, что лестницы мало защищали его воинов от стрел, — Бури, третий из тысячников, самый осторожный из всех, тоже вставил свое слово. — Нам нужны не лестницы, а большие и широкие деревянные щиты, в которых застрянут эти стрелы... А первыми в туриях поставить воинов с топорами и секирами и пусть они рубят дерево в труху.

Выслушав всех, Сульдэ дал сигнал к выступлению всем трем тысячам. Сам же, едва первые отряды трех тысячных колон начали мерно вышагивать в сторону противника, остался на своем месте.

... Отсюда неровное кольцо из повозок и фургонов казалось старому полководцу едва натянутой ниткой, которую легко можно было порвать лишь одним касанием руки. Однако, он прекрасно понимал насколько обманчиво беззащитна эта жидкая на первый взгляд стена из хлипких деревянных телег, скрывающая за собой сотни ждущих момента лучников. Те же, кто не понимал этого, остались позади них, под углями уже прогоревшего деревянного кургана и превратились в золу и пепел вперемешку с не сгоревшими костяшками.

Сульдэ внимательно следил, как шаморские отряды тремя широкими рукавами охватывают эту необычную крепость. В каждой такой колонне было около тысячи пехотинцев, вооруженных большим щитом и мечом.

— Поднимите меня, — коротко бросил старик назад; ему было не очень хорошо видно.

Через несколько минут четверо воинов уже держали перед командующим массивный металлический круг — щит, сверху которого лежала толстая шкура с переливчатым серым мехом. Не отрывая взгляд от подходивших к крепости легионеров, издалека похожих на небольших ящериц, он привычно сел на шкуру.

— О-о-о-о-о-о-о! — когда до укреплений оставалось не больше сотни шагов, мощно заревел сигнальный рог. — О-о-о-о-о-о-о-о-о!

Все три колонны сразу же перешли сначала на быстрый шаг, а потом и на легкий бег, стараясь как можно быстрее преодолеть опасную часть пути.

— Выше! — почти трехтысячная масса бессмертных пришла в движение. — Еще выше! — щит взлетел еще на несколько десятков сантиметров. — ...

... На заходящем солнце заблестел металл мечей, топоров и копий, торчавших из-за бортов повозок. Рядом же показались фигуры лучников, высматривавших свои цели.

— Что это еще такое? — прошептал Сульдэ, заметив поднимающийся из центра лагеря легкий желтоватый дым, почти сразу же переходящий в мощный, толстый столб дыма. — Жгут обоз...? Самое ценное? — эта мысль первой пришла ему в голову. — Или подают сигнал ...

Через некоторое время, в течение которого первая волна легионеров частично полегла под стрелами торгов и железным чесноком, а частично почти добралась до некоторых повозок, над укреплениями вдруг раздался громкий вопль. Его было слышно даже здесь, за несколько лиг от поля боя.

— А-а-а-а-а-а-а-а-а-а! — Сульдэ, щурю глаза в лучах заходящего солнца, с удивлением смотрел на странную волну возбуждения, охватившую защитников укреплений. — А-а-а-а-а-а-а!

Едва желтоватый густой дым накрыл обороняющихся, как он словно начинали сходить с ума. Фигурки лучников, ополченцев вдруг начинали выкрикивать что-то совершенно дикое. Кто-то из торгов, раздирая на себе одежды, принимался выть, словно превращался в дикого волка — своего прародителя.

С каждой новой секундой волна помешательства становилась все сильнее и сильнее, приводя в настоящее безумие десяток за десятком.

— Великое Небо ..., — шептал старый полководец, наблюдая настоящее помешательство среди стоявших на фургонах и повозках. — Что там происходит?

Над укреплениями, которые вот — вот захлестнут остатки первой и полноценная вторая волна атакующих, буквально стоял дикий вой вперемешку с животными визгом и хохотом. Прямо на глазах Сульдэ один из торгов, судя по его развевающемся плаще — шкуре, испустив хохочущий вопль, спрыгнул прямо на надвигавшихся легионеров....

— У-у-у-у-у-у-у! — вой обезумевших торгов, многие из которых побросав свои луки, возомнили себя волками — прародителями, перекрывал гулкие трубные звуки сигнального рога шаморцев, гнавших легионеров в атаку. — У-у-у-у-у-у-у!

Следом за первым, с верхушек фургонов и крытых повозок, на врагов стали спрыгивать и другие. Сульдэ видел, как один за другим, словно безумные самоубийцы, защитники укреплений с выхваченными мечами, топорами и копьями бросались вниз.

— У-у-у-у-у-у-у! — кто-то вообще, полуобнаженный, истекающий кровью, прыгал на врагов без всякого оружия. — У-у-у-у-у-у-у! — с огромной силой и яростью они ударялись в бегущих легионеров, сбивая их с ног и впиваясь в них зубами. — У-у-у-у-у-у!

— Почему..., — старик бормотал в полголоса. — У них совсем нет страха. Великое Небо... Они не боятся.

Это было необъяснимо! Он не понимал этих людей, их поведение... Сульдэ видел смельчаков — ярых двухметровых детин, на султанских приемах в одиночку выходящих против песчаных керханов. Но это было совершенно понятно! Здесь же, со стен этих хлипких укрытий, с дикими воплями бросались самые обычные люди — ремесленники, крестьяне, простые пастухи.

Однако, это странное, совершенно необъяснимое поведение защитников, стало всего лишь прелюдией к еще более страшной развязке.

... В какой-то момент атакующие по щитам, трупам своих товарищей, смогли преодолеть эти опасные метры и начали рубить борта повозок и фургонов, чтобы добраться до спрятавшихся за ними. Сотни легионеров словно муравьи лезли наверх, кидая в лучников топоры или стаскивая их с укреплений длинными баграми. Казалось, еще несколько мгновений и эта людская волна с металлической пеной захлестнет укрепления и перекинется дальше.

— Господин, господин, — Сульдэ с трудом оторвался от открывающегося зрелища; к нему приближался один из его телохранителей, ранее прикрепленных к тысяче Чагарэ. — Вот тот маг, о котором говорили, — проследив, куда показывает воин, полководец увидел плотную коренастую фигурку, стоявшую на самом высоком фургоне. — Он и раньше там стоял! Смотрите, смотрите! — коренастая фигурка металась на крыше фургона из стороны в сторону, размахивая пустыми руками. — В прошлый раз все тоже именно так и начиналось...