Время звёзд

Легендарные танцы жриц! Немногим смертным доводилось их увидеть, а те, кто видел, не могли потом забыть. Юноша невольно покраснел. Перевернулся на другой бок. Повозился, пытаясь устроиться поудобнее. Сон не шёл.

Отчаявшись заснуть, Ваэй поднялся с лежанки, тихонько оделся и вышел из шатра. До рассвета было ещё далеко. Стойбище казалось целиком погружённым в сон, только пофыркивали в темноте лошади.

Тут юноша заметил одинокую фигуру, движущуюся от шатра файха. Яаттай, даже в нормальной одежде, всё равно отличался от степняков, Ваэй узнал его даже со спины. Нахмурился и двинулся следом. Тот неспешно направлялся куда-то в степь.

Запах пыли и трав. Опрокинутые звёзды над необъятным простором степи. Мягкая, успокаивающая тишина, наполненная шелестом стеблей, стрекотанием кузнечиков... неуклюжими шагами крадущегося за мной мальчишки. Хотя... ладно, преувеличиваю. Крадётся он вполне прилично. Почти не слышно, если специально не прислушиваться. Усмехаюсь уголками губ — можно было бы очень весело поиграть в кошки-мышки. В одну секунду исчезнуть из поля зрения, раствориться среди высоких стеблей, перейти на бесшумную, скользящую походку хищника. Впрочем, не стоит портить отношения с тем, с кем предстоит делить дорогу.

Рука задевает какой-то кустик. Знакомый запах. Серебристая степная полынь. Растираю в пальцах мелко изрезанные листочки, вдыхаю тяжелый, будоражащий аромат. Прикусываю отломленную веточку — едкая горечь оседает на губах. Не знаю почему, но мне нравится это ощущение. Сильный, яркий вкус. Вновь глажу серебряные листья, перекатываю стебелёк в другой уголок рта. Горько.

Не переставая покусывать ветку полыни, опускаюсь в траву. Укладываюсь на спину, закидываю руки за голову. В десятке шагов поодаль озадаченно замирает мальчишка. Бдит.

Перевожу взгляд на небо. От плохого настроения нет лучшего лекарства, чем звёзды. Вечная красота, заставляющая забыть о проблемах и сомнениях.

Нет у меня ни малейшего желания ехать в Храм! Разъяснить ситуацию собравшимся там главам кланов Джалэнай может и сам. А вот мне потеря времени крайне нежелательна. Да и воспоминания не хочется будить. Слишком многое связывает меня с древней столицей. Плохого, хорошего... старого. Века прошли.

Главнейший из городов Зайнерии, блистательная Тофайна. Символ мощи и богатства правителей этха. Давным-давно, во времена расцвета империи один из магов-правителей решил перенести столицу в центр исконных земель этха. Собственно, с этого и началось падение Зайнерийской Империи. Усилиями всех придворных магов был изменён климат, строители в кратчайшие сроки возвели город, считавшийся прекраснейшим из всех, выстроенных людьми. Чуть больше двух столетий спустя заточённые стихии вырвались из-под контроля, и город был разрушен землетрясением. Величайшая из империй к тому моменту уже агонизировала — выжившие горожане просто покинули его, не пытаясь отстроить заново.

И лишь жрицы Богини Неба остались в своем храме, стеречь хранящиеся там святыни. При строительстве города в новое святилище со всеми возможными почестями перевезли их главное сокровище — гигантскую статую Богини, а её предыдущее жилище разрушили по приказу императора. Священнослужительницам просто некуда было идти. С тех пор они живут за счёт даров вернувшихся к образу жизни предков этха и, могу поспорить, постепенно теряют накопленные знания. И мне совершенно неинтересно, во что они превратились за столетия такого существования.

Мальчишка нетерпеливо ёрзает. Понятно. Скучно лежать на одном месте, когда подозрительный нелюдь и не думает как-то вредить добропорядочным этха.

— Ну кто так подкрадывается, ты мне скажи?

Даже дыхание затаил. Смешной!

— С тем же успехом ты мог бы идти за мной в полный рост, распевая песни.

— Неправда! — обиженно донеслось из высокой травы. — Нормальный человек бы меня ни за что не заметил!

— Будешь всегда рассчитывать на людей — долго не проживёшь! В следующий раз не забывай о расстоянии, на которое разносятся твои шаги! — и, уже более мирным тоном, — Не спится?

— Тебе, как я посмотрю, тоже! — парнишка, видимо, решил, что терять ему уже нечего.

— Разумеется. Завтра же выезжаем.

— Гордись! — Ваэй, судя по звукам, устроился поудобнее и продолжил, — Даже не каждому из чистокровных этха выпадает такая честь.

— Я и горжусь. — Ну да, вру. Иногда иначе не получается.

— Ты не понимаешь! Жрицы Богини это же... это... и их танцы...

— Всё я прекрасно понимаю. И танцы жриц, кстати говоря, уже видел.

— Когда это? — в этой роли меня в Храме ещё не было.

— Давно. Когда в развалинах не только жрицы жили. Тогда ещё танцовщица жила одна замечательная. Айфир, прозванная Чёрной Жемчужиной.

— Врёшь ты всё! — смелый ребенок, уважаю. — Она ещё когда жила! И вообще — сказки все это.

— Может и вру.

— Точно врёшь! Так долго даже нелюди не живут.

— Хех! Много ты знаешь о нелюдях! Кстати, светает уже. Тебя отец не хватится?

Парнишка вскочил и опрометью бросился домой. Неторопливо поднимаюсь и направляюсь следом, поглядывая на светлеющее небо.

* * *

Развалины древней столицы показались на горизонте на восьмой день пути. Тёмное, неясное пятно, постепенно обретающее четкость, растущее, распадающееся на силуэты отдельных зданий.

Ваэй еле слышно ахнул и тут же смущённо покосился на меня. Во время пути мальчишка старался держаться поближе (вдруг что-нибудь интересное расскажу), но при этом демонстративно не обращал на меня внимания (воинам этха нет дела до дурацких баек). Ну что ж, не будем разочаровывать будущего главу одного из самых уважаемых семейств.

— Когда-то этот город поражал воображение своими размерами. — Да и сейчас, будем честны, впечатление производит. — Его населяли десятки тысяч людей. К тому же многие специально приезжали, чтобы увидеть легендарный императорский дворец или храм Богини.

— Дворец? — обернулся ко мне Ваэй.

— В центре города когда-то было огромное озеро. Храм и дворец стояли на противоположных берегах, выстроенные так, что казалось, будто здания пытаются заключить его в объятия. И от дворца, и от храма к воде спускались ступени, в три шага шириной каждая. И на каждой — прекрасные статуи.

Едущие рядом молодые воины заинтересованно прислушиваются. Большинство из них уже бывало в заброшенном городе, но вряд ли хоть кто-то мог достоверно вообразить, как он выглядел в пору своего расцвета.

В паломничество к жилищу Богини традиционно отправляются лишь самые важные для рода этха. Файх и главы семей с наследниками, везущие дары Её служительницам. От Каракалов, одних из самых многочисленных в Степи, было всего два десятка мужчин, да пара девочек, избранных для участи жриц. От остальных вряд ли будет больше. На праздник первого полнолуния не принято возить с собой охрану — у порога Дома Богини запрещено отнимать жизни. Даже представители враждующих родов, в другое время способные зубами перервать друг другу глотки, в ночь Первого Полнолуния пьют вино из одной чаши.

— Каждое утро старшая супруга Императора лично сходила по ним и набирала чашу воды, чтобы Император, проснувшись, мог омыть руки и лицо той водой, что дает жизнь его подданным. Фасад императорского дворца и фасад Храма были выстроены по одному плану, здания как бы отражали друг друга. Только Храм был отделан ашианским мрамором и плитками лазурита, а императорский дворец — вулканическим стеклом и красным гранитом.

— Яаттай, поравняйся со мной, — негромко приказал до этого молча слушавший файх. Придерживаю коня, виновато опускаю голову. Кажется, мне не стоило так откровенничать.

— Не смущай юношей своими выдумками, Яаттай. — Джалэнай не то, чтобы сердится, но явно недоволен.

— Как будет угодно моему файху.

— Мне угодно, чтобы ты не открывал рта, пока я тебе не разрешу.

Ещё ниже опускаю голову, но Джалэнай даже не смотрит в мою сторону. Нервно дёргаю себя за косу. Надо же было так увлечься! Вот Б-бездна!

* * *

Дэррик Виттанийский сидел в кресле, и вертел в руках недавно распечатанное письмо. Маг недовольно хмурился — согласно донесению Морион в Ллевельдеиле до сих пор не появлялся. Хотя по всем расчётам должен был прибыть уже два дня назад. Где же эту тварь носит? Дэррик поймал себя на том, что всерьёз беспокоится за жизнь неуловимого "полуэльфа". Прожить столько лет и погибнуть в какой-нибудь дорожной стычке с грабителями как раз тогда, когда маг почти его заполучил — гадость вполне в его духе!

Чародей задумался на секунду. Поморщился болезненно — предстоящая процедура была на редкость неприятна, опасна и отнимала уйму сил. Затем он выпрямился и несколько раз глубоко вздохнул, сосредотачиваясь. Медленно, со всей возможной аккуратностью произнёс положенные слова, мысленно сплетая узор заклятья. Осторожно потянулся вовне, туда, где мерцала искорка чужого разума. Где-то на огромном расстоянии от него мирно спящий человек вздрогнул от боли. Полуприкрытые глаза мага затянула перламутровая плёнка. На лбу выступил пот, лицо застыло.

— Здравствуй, — произнёс он в пустоту. Говорить — лучший способ отделить свои мысли от чужих при контакте сознаний. Некоторое время маг молчал, прислушиваясь к неслышному ответу.

— Да, я знаю, — чуть раздражённо прервал он собеседника. — Тебе необходимо найти его, ты это понимаешь? Любыми способами.

Снова сосредоточенное молчание.

— А мне откуда это знать?! Попробуй послушать городские слухи. Если ничего не найдёшь — расспроси на постоялых дворах по дороге к замку. Да, вернувшись!

Недовольная гримаса почти пробилась сквозь отстранённость.

— Нет, действуй самостоятельно. Я не смогу тебе помочь.

— Аркай сводит счёты, ему не до тебя.

Тишина. Недовольство всё заметнее.

— Прости. Я понимаю, тебе тяжело. Внешний мир грязен и жесток. Ничего, потерпи немного. Мы закончим, и ты вернёшься ко мне. На своё место.

С этими словами маг резко разорвал связь. Скорчился, беззвучно шипя сквозь стиснутые зубы. Переждав приступ боли, Дэррик обессилено откинулся на спинку кресла. С трудом подняв руку, стёр капли пота со лба. По неизвестным причинам ситуация становилась всё более неуправляемой. Неужели он где-то допустил просчёт?

* * *

В разрушенный город въехали в молчании. Умолкли шушукающиеся девочки, молодые воины не перебрасывались шутками, даже лошади, кажется, старались вести себя потише. Тофайна подавляла. Размерами, древностью, пустотой. Целых зданий сохранилось очень мало, большинство домов представляли собой бесформенные груды камней, засыпанные землёй, похожие на невысокие холмы. На них росла трава, в которой стрекотали насекомые и шуршали мелкие зверьки. Некогда ведущие к храму улицы были, впрочем, заботливо расчищены, и даже почти в целости сохранили булыжную мостовую. Над нашими головами порхали гнездящиеся в развалинах ласточки. Жизнь в столице всё ещё продолжалась, только это была уже не человеческая жизнь.

"Интересно, а что Лерда бы сказала, увидь она это" — пришло в голову не к месту и не ко времени. Ловлю себя на желании видеть рядом с собой несносную девчонку. Просто для того, чтобы спросить её мнение и выслушать несколько рифмованных строчек, которые она сложит под впечатлением от увиденного. В последние дни она иногда читала мне свои стихи и, надо признать, получались они всё лучше и лучше. Старательно вытряхиваю из головы глупые мысли.

Тем временем наш отряд выехал к центру города. Окружённое развалинами пустое пространство, заросшее высоченной, способной с головой скрыть человека травой и редким кустарником. Когда-то здесь было озеро, но, лишённое магической подпитки, оно давно высохло. Справа тёмная, полурассыпавшаяся громада императорского дворца, слева почти полностью сохранившийся... точнее, восстановленный за долгие годы храм Богини, к которому мы и направились. Лошади дружно цокали копытами по остаткам набережной, приободрившиеся этха негромко заговорили между собой.

На площади перед входом в Храм уже расположились посланцы от других родов. Насколько можно было судить — наш отряд прибыл почти последним. Файх поторопил коня, выехал вперёд. Глава рода всегда первым приветствует жриц и прибывших раньше гостей. Пусть и служит эта поднятая рука скорее для привлечения внимания.

Выехав на площадь, мы остановились и огляделись по сторонам. Большинство прибывших уже расстелили ковры и расставили привезённые подарки. Спешившись, Джалэнай велел своим людям начать подготовку к празднованию, а сам направился к уже поджидавшим его в стороне файхам остальных родов.

Очень хорошо сохранившаяся площадь перед Храмом была достаточно велика, чтобы вместить всех желающих принести свои дары служительницам Богини. По краю, традиционно, размещаются посланцы родов, каждый на своём, десятилетиями не изменяемом месте. Ставят лошадей, расстилают ковры, разводят костры на строго отведённых, покрытых многолетней копотью местах. Лучшие воины сосредоточенно делают угощение из привезённых с собой продуктов. Трепещут на ветру разноцветные ленты, светятся изысканные узоры на тканях, пахнет дымом и благовониями. Мы предпоследние. Свободны только площадки Пустельг и Каракалов.

Всё пространство перед входом в Храм застелено коврами, на которых будут сидеть пирующие и танцевать жрицы. Шатров в ночь Первого Полнолуния не разбивают, празднующих укрывает само небо, и звёздный свет обливает фигуры танцующих священнослужительниц.

Их выступления — это действительно нечто особенное. Целый ритуал, направленный на то, чтобы вознести хвалу Богине и вызвать желание у присутствующих мужчин. И чем оно сильнее, тем довольнее и благосклоннее будет в наступившем году божество. В конце ночи танцевавшая жрица имеет право выбрать любого из присутствующих и разделить с ним ложе. Для мужчины этха это большая честь.

Всхрапывают лошади, негромко переговариваются занятые работой этха. Приготовления к празднованию почти завершены. Предназначенные храму девочки шепчутся, сидя на тюках с не распакованными ещё тканями и одеждами, предназначенными в дар жрицам. Богине отправляют не больше нескольких девчонок от всех родов, и не в каждый сезон. Каждый файх сам решает, есть ли среди его рода те, кому не стоит и мечтать о свадебных колокольцах в будущем. Не дурнушки, этха вообще считают красоту не самым главным женским качеством. Просто если в небогатой семье слишком много дочерей, то замужество — судьба исключительно старших из них.

Вытаскиваю из чехла рулон ослепительно белой ткани, на которой будут разложены дары Богине от рода Каракала. Ткань, в отличие от подношений, расстилается безо всяких обрядов, по-деловому.

— Яаттай! Яаттай! — передо мной возник запыхавшийся Ваэй. — Файх велел тебе идти к нему. Во-он туда, я провожу!

Качаю головой. Уж что-что, а своего файха я могу найти и самостоятельно. Всучив мальчишке злосчастный свёрток, направляюсь в сторону Храма.

За моей спиной будущие жрицы, хихикая, принялись наперебой давать указания, где и как его лучше расстелить.

Главы родов собрались чуть в стороне от дверей Храма. Окидываю присутствующих быстрым взглядом и опускаюсь на колени. Здесь все, кроме файха не прибывших ещё Пустельг.