Еще один шанс. Часть 3

И только в одном небольшом оконце почти занесенной снегом избы чуть-чуть светил огонек, мерцая звездочкой сквозь мрак и метель. От добротных стен крестьянского дома веяло тишиной и уютом. Внутри помещения ощущался застоялый запах зимы и пересохшего мха. В печи чуть слышно потрескивали поленья, на стенах колыхались тени. Хозяин избы, надев на босу ногу короткие, по щиколотку, валенки, не торопясь подошёл к оконцу, подышал на слюду и, потерев пальцем лёд, глянул одним глазом на улицу.

— Вот, поди ж ты, Кеша, да погляди, — раздался его хриплый голос восхваляющий себя и свои навыки перед старым другом Иннокентием Колодиным. — Ведь всё Таганово спит-храпит без задних ног, — а я, Михайло Бажутин, кручусь — верчусь как белка в колесе — славлю своим умением родную обитель! Ты видел, какой мы клуб построили — любо дорого посмотреть! Все соседи завидуют теперича. Ни у кого нет такого! А кто был старшим по плотницкой части? — Михайло Бажутин!!! Вот так-то куманёк! Кабы не клин, да не мох, так давно бы и плотник издох. Верно, в народе сказывают про нас умельцев — Мастерство не кнут — из рук в руки не перебросишь. С мастерством люди не родятся, но добытым мастерством гордятся. Как мастера почитают, так и величают. А меня, все почитают с уважением... И Алексей Петрович и Павел Александрович и даже новая учительница Татьяна Сергеевна. Кстати, друг сердешный, а ты чаго на ночь глядя, в такую непогодь печь без надзора оставил? Мотри как бы клыкасты супостаты не увели со двора самое дорогое. Глазом моргнуть не успеешь — а её уж неть.

— Михайло, дельце у меня к тебе, тайное, — Кеша заговорщицки наклонился вперед и, понизив голос до шепота, произнес. — Потап давеча сказывал, барин поселок собирается строить на чужой стороне, за тридевять земель? У далёкого моря — океана? Старшим тебя назначил в плотницкую артель, мужиков умелых набирать будешь?

— Ды-к... верно, сказывал, — степенно разгладил бороду хозяин избы. — Умей работать, умей и помощников подбирать, умей и язык за зубами держать. — Балагур — весельчак сузил глаза. На его переносице появились морщины. — Хотя это догада не для всех. Тайна это покамест.

— Михайло, возьми меня в артель. Ты же знаешь, я топором махать умею!

— С чего ради, Иннокентий? — мастеровой удивленно посмотрел на Кешу. — Борода по колена, а дров не полена! Старый, что малый, а малый, что глупый! Зачем нам в артели сухое весло?

— Стар гриб, да корень свеж. Хотя какой же я старый? Мне ещё и пятидесяти нет. Я же на пять годков моложе Потапа. А у него уже и звание, и уважение, и почет! А, я, что? Хуже что ли! Он ранее меня обидел, в свое время Владиславу увёл! Михайло, ты же знаешь меня? — Иннокентий слёзно обратился к хозяину дома. — Мы же с тобой не один пуд соли съели за работой.

Лютая пурга хохотала и плакала за окном, кружила и заметала избу снегом. В небольшой крестьянской печке попискивало, трещало пламя, опробовав новую подачку, отступало, колебалось и разом вспыхивало, охватывало поленья. Жидкий огонек озарился большим ярким пламенем. Он заметался тенями по избе, приподнял низкий потолок помещения, раздвинул тесные стены, озарил темный лик Христа в дальнем углу.

Бажутин подвинул лавку, присел и протянул ладони к огню. На широком лице мастерового поигрывали отсветы.

— Эх, старость — не радость, а пришибить некому, хозяин избы недовольно скорчился. Почесал под рубахой грудь. Отвел глаза в сторону. — Стар да упрям — ни людям, ни нам. Кеша, да оглянись ты вокруг! Погляди по сторонам! Какой с тебя работник? Живём — покашливаем, ходим — похрамываем. Да и внук малой у тебя на руках.

— Какой малой? Ему почитай скоро восемь. Взрослый он! — Я его свёл к тетке родной. Какая никакая, а ей помощь. Присмотрит если, что за ней.

— Не знаю, Иннокентий, — упрямился лучший бригадир тагановских плотников. — Ты же инструмента нового не знаешь. Да и от дел отошел уже как года два назад.

— Не хочешь, значит брать? — запоздалый гость заговорил медленно, с хрипотцой. — А как же дружба наша, с тобой?

— Э-э-э, когда это было? — Бажутин беспечно махнул рукой. — Что было, то сплыло, а былое быльем поросло.

— Ты мне слово давал! — старец грозно свел седые брови и с размаху громко стукнул кулаком по столу. — Вспомни, когда я твою дочку Лизу почти замершей в лесу нашел. Вспомни как ты места себе не находил, пока моя Матрена вытаскивала её с того света! Ты говорил, что в долгу будешь! Как же твое слово? Бажутин? Али ты хочешь, чтобы тебя на всю деревню болтуном считали? Кто без устали болтает, в том толку не бывает. — Он ехидно скороговоркой передразнил хозяина избы.

Михайло заскрипел зубами. Сморщился как от зубной боли. Шумно вздохнув, начал тереть лоб раскинутой пятерней.

— А, ладно, так и быть, — проигравший недовольно махнул рукой. — Верно сказывают... — Отвяжись, плохая жизнь, привяжись хорошая. Твоя взяла, Колодин. Только, не говори потом, что тяжко или здоровьем слаб. Собирайся, завтра с утрица с караваном выходим. Дорога дальняя. Вернемся не скоро...

— Если вообще вернемся, — Бажутин закончил фразу про себя.

Иннокентий радостно потерев руки, по-молодецки поднялся изо стола. Победно крякнул, и деловито натянув на голову шапку, вышел из избы.

— Уу-и-й-ди! Ууу-и-й-ди-и. Ууу-иии... — под завывание снежной позёмки, гордо подняв голову, шел по деревне довольный, улыбающийся человек. Метель наотмашь хлестала ему в лицо, обжигала щеки, выбивала слезы на лице. Казалось, что огромная лавина снега засыпает его из бесконечного облака. Сердце счастливца стучало от радости. Он снова, как в старые, былые времена был юн душой и возвращался в большую, кипучую жизнь. И от этого он был счастлив...

* * *

Ветер стих и только глубокие, бескрайние сугробы да крепкий морозец напоминали о кошмаре последних дней. Было ещё пасмурно, но сквозь рваные разрывы набухших снегом туч, кое-где уже просматривались лоскуты голубого неба. Два человека в небольших санях запряженных двумя лошадьми лихо мчались по широкой дороге, ведущей в сторону Черного леса.

— Строительство поселка и кадетской школы начнем с отправки на остров небольшой партии мастеровых. Думаю, пока человек тридцать — сорок хватит. Они расчистят и подготовят площадку. Соорудят объекты первой необходимости, заготовят стройматериалы и провиант... Если, не будет хватать людей то на первом этапе помогут молодые матросы. Кстати, кто у тебя занимается подбором добровольцев?

— Михайло Бажутин и Иннокентий Колодин. Они уже четыре дня ездят по ближайшим деревням. Нанимают мужиков. Сегодня должны собраться караваном у Черного леса. Считаю, пора отправлять первых строителей. Дело большое, работы много — пусть начинают.

— Хорошо, но прежде давай посмотрим, кого они там понабрали?

Впереди показался длинный обоз, медленно ползущий по дороге. Хлипкие еле бредущие лошаденки с трудом переставляли ноги. Замерзшие люди, в рванье шли пешком вдоль старых, разбитых саней. Громко, будто на базаре, голосили бабы, матюгались мужики, хныкали ребятишки. Лица у исхудалых людей казались мертвенно-серыми.

Барские сани обогнали задние повозки. Рязанцев нашел глазами Митрошкина. Вылез из возка подошел к плотнику. — Михайло, я не понял? Ты кого нанял? Мы договаривались, что ты объедешь соседние деревни, наберешь удальцов — умельцев.

Странник обвел караван рукою. — А это, что за живые мертвецы?

— Алексей Петрович, не руби с плеча — не торопи с горяча! — Михайло выгнулся в поклоне. — Энто и есть умельцы. Цельное село. Токмо они с семьями. Да! Ещё девок из соседних деревень докупил немного. А что? Я мыслю, такмо — год ноне на девок урожайный, девки подоспели добрые, ядрёные, работные! — Михайло задрал вверх черную бороду, весело оскалил крепкие зубы. Подмигнул одним глазом. — Баба ведь хуже вина, коли пригубил, не остановишься. Да и в поле иногда одна умелая бабенка цельной кобылы стоит.

Люди затравлено смотрели на барина. В одной из повозок громко заплакал грудной ребенок.

— Бажутин, ты в своем уме?

— А ча? Я смекнул, какой поселок без песен и молодых баб? Никакой. Да и нельзя им оставаться на прежнем месте. Тяглецы они. От монастыря бегут. Бяда с ними. Обнищали, изголодовались. Мрут людишки, как мухи с голода! Не взыщите, Алексей Петрович, чать спасать их надо. А вы у нас догада! Может быть покумекаете и чаго придумаете? А они уже в благодать отработают. Да и много ли бабам надоть? Ну, а мужики с ними — правда, работящие.

Крестьяне обступили Рязанцева. Многие бросились на колени. Запричитали. — Спаси благодетель. Возьми под свое покровительство.

Алексей недоуменно посмотрел на Пехоту. — Ну, и что мне делать, с такими строительницами коммунизма?

Рыжий подросток, осмотрев лукавыми глазами близстоящих молодых работниц, заценил фигуры в фас, профиль, задорно загоготал в ответ. Вдоволь насмеявшись, он на полном серьезе произнес. — У меня есть одно предложение как быстро и недорого набрать мастеров.

— Кто бы сомневался! — руководство одобрительно забурчало. — У тебя всегда есть предложения. Давай, рассказывай...

* * *

Три дня спустя.

Крым. Недалеко от Op-Капу.

Дворец Азиса Ялшав-бея.

Поздним вечером, после вечерней молитвы, когда Азис Ялшав-бей уже собирался отойти ко сну в дверь его покоев робко постучал начальник стражи и доложил об очень срочном и важном деле. Бей недовольно поморщился...

— Вечно этот Ахмет выберет самое неподходящее время. Наверняка опять заявился с какой-нибудь ерундой, лишь бы только показать свое рвение и услужливость.

Азис накинул халат и вышел в комнату для гостей, шаркая по коврам домашними туфлями без задников, надетыми на босу ногу. Начальник стражи был уже там. Он низко поклонился Ялшав-бею и начал извиняться, что обеспокоил высокородного господина в неурочное время.

— Если мне позволено будет сказать, — осторожно начал Ахмет и тут же умолк.

Азис Ялшав-бей был молодым человеком восемнадцати лет. Он был высок, строен, черноволос, привлекателен, красив восточным лицом. От его гибкой фигуры исходило впечатление мощи и в то же время легкости. Причем мощь эта не была чисто физической. В карих глазах бея светился ум. Азис был просвещенным человеком, обладающий знаниями по многим дисциплинам, полученным от приглашенных учителей из Европы и Турции.

— Говори короче. В чем дело? — мрачно ответил бей.

Глаза Ахмета подобострастно блеснули, руки задрожали от возбуждения. Его бритая восковая голова блестела в свете факела, который держал стоявший за ним стражник.

— О, благословенный и величественный! Патруль поймал уруса перебежчика!

— И ты решил меня побеспокоить из-за такого пустяка? — бей сладко зевнул и рассеяно посмотрел на подчиненного. — Опять только зря отнимет время дурацкими россказнями и пустыми домыслами. К сожалению, это уже не в первый раз. Уж слишком хочет выслужиться!

— О, могучий и великодушный! — мускулистый татарин в кожаной безрукавке, надетой на голое тело, упал на колени, поцеловал ковер и тихо, но внятно произнес. — Он очень странный и рассказывает такое, что я решил — вам необходимо его срочно выслушать.

— Ну, хорошо, всего одну минуту моего драгоценного времени. — Азис принялся разглядывать перстни на пальцах, любуясь, как играет пламя светильников в драгоценных камнях. — Но за это ты будешь наказан. А пока я беседую с неверным, прикажи слугам приготовить мне постель и пришли двух рабынь помоложе согреть простыни.

Ахмет громко хлопнул в ладоши. Неслышно открылась дверь и в зал неуверенно, постоянно оглядываясь, в окружении двух охранников вошел неизвестный в большой, пышной песцовой шубе одетой на голое тело. Лицо его было красным и потным, на голове была высокая шапка из рыжей лисы. Он неуверенно двинулся в направлении Азиза, запнулся за складку ковра и упал на колени у ног хозяина дворца. Из рук неизвестного выпал вместительный потёртый мешок и, глухо стукнувшись о ковер, развязался. Из мешка веером рассыпались, раскатились медные монеты.

— О, великий и могучий владыка земли татарской! — молитвой запел неизвестный по-русски. — Несравненный хан, шах, падишах, султан, король, князь! — Странный гость распластался в поклоне рядом с начальником охраны. Выпрямившись он схватил за основание мешок и стал, как бы ненароком трясти его, высыпая от туда деньги. — Дозволь Гришке Молчуну, сколотившему за последнее время небольшое состояние, купить у тебя кусочек землицы... У моря — окияна бескрайнего. Всего несколько десятинок. — Прохиндей наклонившись гулко ударился головой о ковер. — Хочу построить небольшую деревушку с видом на берег. Церквушку поставлю, кузнецу, конюшню. Разобью садик — огородик, как положено нам православным. — Косматый уродец причитая пополз на коленях в сторону бея. — Я заплачу столько, сколько ты попросишь.

— Что это? Кто это? Кто посмел пустить ко мне в дом умалишенного нечестивца? — хозяин дворца окинул недобрым взглядом сначала своего слугу, а затем разряженного чужестранца. Сонливость как рукой сняло. Брови на лице Азиса взлетели, плотная кожа на шее сделалась красной. — Как смеешь ты, проклятый урус, просить у меня такое! — Высородный с трудом от возмущения выговаривал русские слова.

— Дозволь купить хотя бы часть прибрежной полоски, хоть несколько аршинчиков, — настойчиво продолжал стонать странный посетитель. Пройдоха снял с шеи толстую цепь, в палец толщиной, с большим серебреным крестом и протянул её бею. — Пристань построю, кораблики буду пущать.

— Нет!

— Ну, хотя бы малюсенький кусочек земельки на дюжину локтей, на берегу моря! Лодочку хочу завести. Жёнку с детишками буду катать. — Последняя попытка юродивого. Он вытащил горсть неизвестных монет и дрожащими руками рассыпал их на полу. — Я хорошо заплачу!

— Никогда! Слуги, в яму его, живо! Со змеями!

Внезапно Азиса заинтересовал блеск кругляша докатившегося до его ног. Он поднял блестящую монету. — Ах ты, Шайтан! — Золотой испанский дублон засверкал в его руках от огня факела. Глаза татарина загорелись жадным блеском. Он до боли прикусил монету. Затем осмотрел её. Причмокнул губами, перевёл взгляд на Гришку. — Где говоришь, раздобыл своё богатство?

— О, великий! — глаза хитреца вмиг потемнели и стали какими-то бесноватыми. Большая, зубастая рыбина намертво заглотила наживку. — Не вели казнить! Я знаю место, где золота очень... очень много. Там, его столько, что оно не поместиться в этом зале. Ещё и на улице придется складывать! Я всё скажу. Я даже покажу, но только за вознаграждение!

— Лжешь, шакал, — презрительно скривил губы высокородный бей. — И если это так, то я заставлю тебя пожалеть об этом!

— Зачем мне лгать? — наигранно удивился юродивый. Левый глаз хитреца задергался. Кривая ухмылка перекосила его рябое лицо с чахоточными пятнами на впалых щеках. — Я говорю истинную правду. Мотри, что там есть. — Гришка достал из-за пояса небольшой слиток золота. — И главное, всё это не далеко. Практически у тебя за огородом. Собрано в одном месте.

— Говори, говори, — Азис сглотнул слюну и поторопил рассказчика. Он нервно начал перебирать зерна чёток.