Пари (общий файл)

— А ей?

— Мне нужнее. Это я живу с тещей. А она — с мамой.

Данил покосился на Дарью, ожидая увидеть у той на лице разочарование, но не обнаружил ни малейших следов досады. Напротив, она спросила у Сереги про сына, и через минуту они, хихикая, рассматривали фотки на мобилке.

С утра было решено пойти в пещеру, а после обеда подняться на гору. Вместо обеда сегодня планировался легкий перекус пред следующим марш-броском, поэтому к пещере пошли уже все в месте. Дорога шла вверх по тропе, некоторые выбрали себе для удобства длинные крепкие палки. Солнце пригревало все сильнее, многие сняли куртки, повязав их на пояс.

Наконец, ребята подошли ко входу в пещеру, почти незаметному из-за нависающих деревьев. Прямо из отверстия бежал небольшой ручеек.

— Придется разуваться, иначе не пройдем.

— Давай я сперва, ага? — обратился Серега к руководителю, сноровисто снял кроссовки и уже брел по холодной воде к разлому. Затем перелез через камень, перегораживающий проход и исчез с поля зрения.

Даша с опаской покосилась на темный проем. Не то, чтобы она страдала клаустрофобией, но неизвестность, таившаяся в глубинах горы, будила в ней непонятные страхи, заложенные, вероятно, еще предками, которые ни за что вот так запросто не отправились бы в темноту, таившую в себе скрытые опасности.

Наконец, Сергей выглянул из-за камня и махнул рукою. Все принялись торопливо снимать обувь.

Вода буквально обожгла ноги холодом, Даша ойкнула. Данил, шедший чуть позади (где же еще?!), чуть слышно хмыкнул. Девушка заспешила вперед, насколько это было возможным — расстояние было совсем небольшим, метров двенадцать, но идти приходилось медленно, аккуратно нащупывая подошвой неровности. Дарья была сосредоточена на камнях под ногами, и окончание перехода не увидела, а скорее почувствовала — сперва ветви дерева загородили солнце, а потом уже от стен пещеры ощутимо повеяло холодом.

Почувствовав под ногами сушу, все начали обуваться. Даша поспешно отерла подошвы салфеткой и натянула носки и кеды. Ощущения кардинально изменились — по ногам разливалось горячее тепло, подошвы слегка покалывало.

Олег Степанович стал во главе группы:

— Далеко заходить не будем. В последний раз я здесь был в позапрошлом году. Конечно, сама пещера за такой короткий срок вряд ли изменилась, но... — он вздохнул, — идиотов хватает. Пошли! — Он махнул рукою, — идем, не торопясь, внимательно смотрим под ноги, по возможности страхуя товарища, идущего впереди. И помним — это горы, первозданная природа. Она шутить не любит.

Они все глубже и глубже заходили вперед, освещая путь фонариками. Конечно, шли они медленно, рассматривая пространство, остающееся неизменным уже, наверное, тысячелетия. Эта мысль пугала и восхищала одновременно. Казалось, что солнечный свет остался где-то очень далеко, и чувство тревоги, появившееся, как только она ступила под сень пещеры, не покидало ее. В какой-то момент показалось, что кто-то пробежал по ноге, и она остановилась, внимательно освещая камни вокруг себя.

— Что случилось? — Данил был совсем рядом, каким-то странным образом это подействовало на нее успокаивающе.

— Ничего, мне... показалось... — она еще раз осветила землю под ногами.

— Здесь никто не водится. По крайней мере, из тех, кого бы ты почувствовала. Можешь не волноваться.

— Тебя это, должно быть, забавляет?

— Ничуть. Я просто думаю, что тебе не следовало сюда идти.

— А я думаю, что стоило. — Она обвела рукою пространство вокруг, — это впечатляет.

— Но ты хочешь наружу.

— Очень.

Она злила его. Своим упрямством, желанием следовать за всеми, несмотря на дискомфорт, или вот как сейчас, первобытный страх — он не мог не заметить растерянного взгляда, брошенного в сторону удаляющего проема. И того, как крепко, до побелевших пальцев она сжимает фонарик. Злила своим равнодушием, подчеркнутым отсутствием желания выглядеть привлекательнее. Что это — маска, или он настолько ошибался? Он-то думал, она из тех девушек, которые в магазин, не накрасившись, не выйдут. И что же теперь? Никакого кокетства, полное отсутствие косметики, бесполая одежда. И даже выводящие его из равновесия волосы жгуче-рыжого цвета собраны в хвост и спрятаны под кепкой. Да только зря — он-то все о ней знает и подмечает. Он видит ее тонкие пальцы, хоть они и перемазаны грязью. Вот в разрезе куртки мелькнула нежная шея, с тонкой золотой цепочкой. А на мягких губах расцвела улыбка. Правда, адресована она не ему.

Как же она бесит его! И своей очевидной женственностью, и тем, что оказалась совсем не той, кого он знал. А еще тем, что она здесь, рядом, на расстоянии вытянутой руки.

Хитростью ли, или просто стараниями подруги, какая разница! Это ее упорство одновременно и восхищало. Отсутствие каких-либо удобств, грязь, тяжелая дорога ничуть не сказывались на присутствии духа — еще одна причина для злости. Или восхищения. Он не знал.

Они повернули обратно, с ее стороны послышался едва различимый вздох облегчения. Теперь Даша шла позади него, и он слышал ее дыхание, и то, как оно сбивалось, когда она преодолевала крутой уступ или перепрыгивала через маленькие ручейки. Он подал ей руку, когда они спускались вниз, и, как ни странно, Даша не отвергала его помощь. Наконец, впереди забрезжил просвет, все заговорили громче и ускорились. Снова последовал переход через водную преграду, после чего ребята расселись на нагретых камнях, блаженствуя от яркого солнца.

Данил поймал себя на мысли, что разглядывает ее босые ноги, пока она не опустила закатанные штанины и не надела кеды. Но даже после этого буйная фантазия продолжала рисовать свои образы у него в голове, будоража кровь. И этот цирк продолжается уже вторые сутки. Вот ведь зар-раза!

— Ты хорошо держалась.

Даша удивленно покосилась на Данила, уж от кого-кого, но от него она никак не ожидала похвалы. И не знала, как реагировать, возможно, это просто очередной выпад, и за ним последует колкость?

— Спасибо, конечно, но я не сделала ничего особенного. Мы все только что прошли одинаковый путь.

— Опять врешь?..

— Знаешь что, — она спрыгнула с камня, — я чет не пойму, похвалить ты меня хочешь или уесть?

Ну что тут скажешь, когда он и сам не знает? Данька разочарованно отмахнулся и отошел к ребятам, предпочтя их общество мукам неопределенности. Ей захотелось оглянуться посмотреть ему вслед, поймав себя на этой мысли, Дарья шумно втянула воздух носом, досадуя на себя.

Слегка отдохнув, группа начала спуск. Когда крутой склон был практически позади, Даша неожиданно затопталась на месте, словно лошадь, потерявшая ориентир:

— З-змея, — она указала пальцем на место слева от себя. Сзади кто-то тоненько взвизгнул.

Девушка попыталась шагнуть вправо, и, в результате, поскользнувшись, сорвалась вниз. Данил, находясь, как обычно, поблизости, единственный, кто успел отреагировать — подскочил, смягчив ее падение, но при этом сам потерял равновесие, и они кубарем прокатились метра три по склону. Вся группа сбежалась к ним, но молодые люди уже поднимались сами, кряхтя и ругаясь. Даша даже успела нахлобучить кепку, потерянную при падении.

— Не ушиблись? — Олег Степанович осмотрел цепким взглядом ребят и место падения, затем, облегченно вздохнув, добавил, — здесь змеи не водятся. Только полозы.

— Простите, — Даша прикрыла губы рукою в смущении.

— Да ладно, не извиняйся, — пришел ей кто-то на выручку, — все равно неприятно, с виду-то змея-змеей.

Данил, слегка прихрамывая, подошел к руководителю:

— Степаныч, глянь-ка, что у меня с ногой, — он снял кроссовок и присел прямо на землю.

Олег Степанович хмуро прощупал ногу:

— Похоже, растяжение. Сильно болит?

— Терпимо.

— Сейчас наложим повязку. До завтра должно полегчать.

— Да не надо повязки, я и так могу идти.

— Ни к чему это геройство, завтра переход. Надо чтобы ты был как огурчик. — Он оглядел группу. — Так, ну что, все остальные в порядке? Тогда двинули, уже пора обедать, нам предстоит сегодня еще один подъем.

До лагеря оставалось всего ничего, и уже через пятнадцать минут настал ожидаемый привал.

Пока они отдыхали, солнце спряталось за облака, которых становилось все больше и больше. Подул прохладный ветер.

— Слышь, Серега, — Степаныч поманил его пальцем, — что-то мне не нравится эта резкая смена погоды. Стоит ли идти сегодня?

Послышались возмущенные вопли со всех сторон.

— А ну-ка цыц! — прикрикнул он на всех, — я несу за вас ответственность, и мне надо, чтоб вы вернулись к своим родителям в целости и сохранности. Это горы! — потом уже, повернувшись к Сергею, — а если дождь? Мы же не спустимся здесь.

Сергей порылся в рюкзаке и достал карту, которую они принялись вместе изучать. Наконец, руководитель вынес вердикт:

— Мы слегка изменим маршрут. Вчера мы ходили вниз по каньону, а сегодня пойдем наверх. Но не туда, куда планировалось изначально, а немного в другую сторону. 'Гугл', конечно, обещал нам хорошую погоду, но это там — Степаныч выразительно ткнул пальцем в небо, — а мы здесь. Ну что — идем? Если хотите хоть что-то успеть, пора подниматься. И обязательно возьмите дождевики. У кого нет — остается в лагере.

Все поспешно засобирались.

— Тэк-с... насчет дежурства. Остается Данила само собой, его ноге нужен покой. А с ним остается... — он заколебался.

— Кто виноват, тот пусть и остается! — неожиданно выпалил Данька.

— Так ведь она не виновата,— руководитель растерялся.

Даша даже не стала оправдываться, начав молча убирать вокруг костра остатки обеда. Она и вправду чувствовала себя виноватой, и это была прекрасная возможность искупить свою вину.

— Я могу остаться — отозвалась Вика.

— Ты же не для того шла в поход, чтобы в лагере сидеть.

— Дань, но я просто тебя хотела поддержать.

— Вик, иди, ладно?

Она нахмурилась, и, поджав губы, не сказала больше ни слова.

Вскоре группа скрылась, и они остались одни.

— Почему ты не захотел, чтобы Вика осталась? — Даша сложила всю посуду в стопку.

— А тебе не кажется, что это — не твое дело?

— Кажется. И все же я повторю свой вопрос.

— Ну...— он поколебался, — ни к чему это. Она напридумывала себе чего-то такого... чего не надо.

— У вас что-то было?

Он обалдел от ее прямоты.

— А что ты подразумеваешь под "что-то"?

— Понятно, — она махнула на него рукой и продолжила собирать посуду, — угораздило же меня именно с тобой дежурить. Уж лучше бы с Серегой...

— А чем лучше, — он зло прищурил глаза, — у него жена и сын, если ты этого еще не поняла.

Дарья выпрямилась и посмотрела на него с недоумением и жалостью.

— Идиот...

Вздохнула и, подхватив две пустые бутылки, начала спускаться по тропинке к ручью.

Некоторое время он просто сидел и наблюдал, как она аккуратно и скрупулезно перемывает посуду. Потом ему стало то ли скучно, то ли совесть заела:

— Давай помогу.

— Что ты мне поможешь со своей ногой? Сиди уж...

— Так ведь не сломана же она у меня. — Он встал и, хромая, подошел к ней, — хоть прополощу.

— В таком случае, я принесу воды, — она быстро отошла в другую сторону.

У Данила закрались подозрения, что она намеренно избегает его близкого присутствия. Что ж, проверим...

— Даш, а где салфетки? Подай, пожалуйста.

Вместо того чтобы принести ему уже вскрытую упаковку, Дарья запустила в него нераспечатанной:

— Лови!

— Там открытые были.

— А тебе не все равно?

"Ладно..."

Он взялся чистить котел:

— Дарь, повяжи на меня что-нибудь, а то я весь вывожусь в грязи.

— Сам повяжи!..

— Ну, у меня руки уже по локоть в саже. Не вредничай, а!

Девушка направилась к нему, недовольно бормоча что-то про себя.

Он с усмешкой наблюдал, как она нерешительно замерла с полотенцем в руках:

— Я не кусаюсь...

Даша попыталась просто закрепить полотенце возле горловины — это не дало никакого эффекта. Тогда она обвила руками за талию, стараясь как можно меньше касаться его самого.

Тысяча эмоций успели посетить его за те несколько секунд, пока он наблюдал за нею. Да что ж такое, в самом деле?! Если она здесь ради него, то, какого черта боится посмотреть ему в лицо? Губы поджаты, глаза опущены, словно у монашки. И ни разу не прикоснулась. Его это взбесило — обжечься она боится, что ли?! Взгляд скользнул по лицу, хрупким ключицам, в разрезе мастерки поблескивает цепочка...

То, что он сделал потом... Он так и не понял, зачем. Вдруг наклонился, издав громкое:

— Гав!

Даша вскрикнула и, отпрянув, перевернула котелок с грязной водой, который с невероятной точностью повалился на стопку уже вымытых мисок и кружек, издав приличествующий случаю грохот. Сама она еле устояла на ногах, и, отчаянно ругаясь, пыталась принять более устойчивое положение, в чем ей, несомненно, мешала гора посуды, валяющейся теперь под ногами. Когда удалось, наконец, выпрямиться, она опять чуть не споткнулась, настолько непривычным был его беззаботный смех.

— Ты сейчас ну точно как моя кошка, когда она прыгнула на ванную, но промахнулась, сметя заодно все шампуни — он прекратил хохотать, но уголки его губ все еще подрагивали, — даже кажется, что сейчас зашипишь.

Ей и самой казалось, что она сейчас зашипит. Теперь всю посуду переполаскивать! Даша рассержено развернулась, собираясь уйти прочь. Перед глазами все еще стояло его лицо, озорной блеск в глазах перед этим 'гавом'... Не ожидая от себя, она прыснула в ладошку. Потом вспомнила, как сама испуганно отскочила, сметя все на своем пути, и неудержимый смех вырвался наружу. Глядя, как она пытается справиться с собой, Данька снова расхохотался. Они смеялись уже вместе, и невидимая стена, за которой они не слышали и не понимали друг друга, дала трещину... Она распадалась с каждым встреченным взглядом, каждой улыбкой, адресованной еще не приятелю, но уже и не противнику...

Глава 21

Посуда, наконец, была переполоскана заново, котелок вычищен, а сами "дежурные" мирно пили кофе, размышляя над меню.

— Ну... поскольку неизвестно, когда ребята придут, предлагаю картошку с тушенкой. Если они задержатся, можно будет подогреть.

Они вместе быстро справились с чисткой овощей.

— Ты так ловко управляешься, не ожидала...

— Почему?

— Ну... непривычно, чтоб мужчина умел готовить...

— Здрассьте! Я три года сам живу, что ж мне — с голоду помереть?

Даша бросила на него быстрый взгляд. Она помнила, что его квартира не показалась ей берлогой холостяка.

— Ну... если честно... только ты не обижайся, ладно?

— Да говори уже, раз начала!

— Я подумала, что к тебе кто-то приходит готовить и убирать...

— Ну... вообще-то ты не далека от истины.

Даша промолчала, глядя на него.

— Раз в неделю приходит женщина убираться, иначе... ой, — он поморщился, слегка порезавшись. — А еду покупаю готовую. Ну, или готовлю себе сам.

"А также тем, кого приводишь к себе в дом..."

Даша вздохнула и склонилась над овощами.

...Данил, несмотря на поврежденную ногу, притащил несколько бревен, и положил их одним концом в костер, чтоб они просыхали.