Повесть о потерпевшем кораблекрушение Часть 1

Когда тренировка закончилась, все направились к термам, чтобы смыть пыль и пот с разгоряченных тел. Тенг отвел на землю усадьбы воду горячих источников, бивших неподалеку, и устроил закрытый бассейн, в котором из мраморной стены били под большим напором струи горячей воды, а из стены напротив — холодной. Пропустив вперед девушек, Тенг занял парней фехтованием. Бун бился в паре с Чаком, Тенг — с Паи. Ловкий мускулистый островитянин был чуть старше Тенга, но отсутствие усов и бороды и мягкие черты лица делали его более юным по сравнению со своим господином. Каждодневные тренировки помогали Тенгу самому держать форму, а заодно и превратить домочадцев в свою надежную опору, так нужную ему в этом мире. Но пока он имел лишь преданных слуг, да дисциплинированных бойцов — не больше.

Тяжелые широкие мечи со звоном ударялись друг о друга, клинок с лязгом скользил по клинку. Паи пытался оттеснить Тенга к колоннам у входа в термы, но тот быстрым движением изменил позицию, заставив Паи очутиться спиной к стене.

"Э, бассейн свободен!" — девушки в легких светлых платьях показались у входа.

"Пока вы будете плескаться, мы успеем приготовить завтрак" — одна из девушек, широко улыбнувшись, помахала им рукой. Слабый порыв ветра, подхватив на мгновение легкую ткань платья, обозначил ее стройную крутобедрую фигуру с тонкой талией, чуть приоткрыв длинные сильные ноги и растрепав небрежно свернутые на голове еще влажные тяжелые волнистые волосы. У Тенга больно защемило в груди. Он отчетливо вспомнил пустынный скалистый остров посреди моря, Бетти в туземном белом платье, так похожем на одеяния стоявших перед ним девушек, — и груду камней, похоронившую под собой всех...

Тенг стиснул зубы, мучительно улыбнулся, и, бросив — "Спасибо, Эйша" — резко повернулся и зашагал к бассейну.

Натеревшись желтоватой пенистой глиной, которую находили вокруг выходов горячих источников на поверхность, парни подставили свои тела под тугие струи. Тенг смыл с себя грязь и, отфыркиваясь, вылез из бассейна. Вытершись и натянув на себя короткую рубаху, достававшую едва до середины бедер, он направился в дом. Трапезы давно уже стали совместными, хотя все лучшие люди Урма с презрением смотрели на человека, унизившегося до того, чтобы садиться за один стол с рабами. Лишь очень немногие из знати сочли для себя возможным посещать дом Тенга. Из уст этих посетителей среди Хаттамской знати распространились слухи о необыкновенной кухне Тенга. Но эти слухи порождали лишь зависть, отнюдь не уважение, и даже не желание познакомиться с этой кухней.

Впрочем, столь натянутое отношение местной знати к Тенгу Паасу вовсе не мешало многим из них искать для себя выгод на пути налаживания близких отношений с новым наместником. То и дело кто-нибудь из крупных землевладельцев и ростовщиков пытался зазвать к себе Тенга, а иные, не скрываясь, строили матримониальные планы. Женить свою дочку на императорском наместнике — это, с их точки зрения, было вполне оправданное усилие, несмотря даже на все чудачества этого выскочки.

Тенг не мог наотрез отказываться от их навязчивого гостеприимства, опасаясь совсем уж рассориться с верхушкой Хаттамского общества. Он старался лишь под разными благовидными предлогами свести свои визиты к минимуму, но совсем избежать их было невозможно.

Вот и вчера ему пришлось весь вечер провести на пиру у одного из местных землевладельцев, сына удостоенного по праву рождения, Макани Ору Влаа. Макани был весьма знатного рода, но, несмотря на свою знатность, не мог похвастать обширными земельными владениями. Женитьба его дочери на безродном, но полновластном юном наместнике Хаттама представлялась ему верным средством приобрести новые земельные пожалования — все равно, из государственных земель ли, из отобранных у кочевников, или конфискованных у заговорщиков. Надо сказать, что дружное осуждение конфискации земель у знати, участвовавшей в заговоре, сопровождалось у остальной аристократии столь же дружными надеждами наложить руку на конфискованные земли.

Большой и довольно богатый по здешним меркам дом Макани Влаа нес на себе, тем не менее, едва уловимый отпечаток увядания и даже обветшания. Трещинки и сколы на штукатурке, небольшая потертость роскошных драпировок, чуточку поскрипывающая мебель — все это свидетельствовало о том, что хозяин уже не может поддерживать свой престиж, вовсе не считаясь с затратами. Дом был полон гостей, столы ломились от дорогих яств — Тенгу было видно, что хозяин из кожи вон лезет, чтобы произвести впечатление.

Впрочем, дочь его действительно была хороша. Чистокровная ратка, высокая, светловолосая, с серыми газами, Фениала не казалась глупой гусыней, как большинство дочек местной знати. Тенгу отвели место за столом как раз напротив нее. После обмена церемонными кивками девушка, неожиданно для Тенга, спросила с чуть ироничной улыбкой:

"Господин наместник, а как обстоят дела с договором, что заключен с Салмаа? Имперский Государственный Совет уже утвердил его?"

"Что за дело может быть столь прелестной девушке до Салмаа и до Государственного Совета?" — попробовал отшутиться Тенг.

"Не увиливайте" — дочь хозяина на миг капризно поджала губы и сжала маленький кулачок, — но лишь на миг. Спустя этот миг Фениала уже вновь смотрела на Тенга с едва заметным ироничным прищуром:

"Вы ведь добиваетесь спокойствия на западной границе? А я знаю, кое-кто в Алате, да и в Урме, хотел бы толкнуть вас в новый поход, дальше, на Запад".

"А что там делать?" — Тенг картинно пожал плечами. — "У Салмаа нет городов, а лишь становища. Добыча там скудная, да и ту не особенно возьмешь, — они снимутся вместе со всем своим скарбом, откочуют вглубь степи, и ищи ветра в поле. Там без двадцати тысяч кавалерии и делать нечего".

Дочка широко улыбнулась и погрозила ему пальчиком:

"Опять лукавите? А их великолепные скакуны? Такая дань нам очень бы пригодилась! Вы явно поторопились отпускать пленных".

Она была неглупа, совсем неглупа, даже если и говорила с чужих слов. Было видно — Фениала понимает, о чем говорит.

"Сарын с окрестными землями нам важнее табунов салмаа. Он — замСк на наших южных границах, и теперь этот замок надежно заперт. Так что мною двигала отнюдь не торопливость" — возразил Тенг. — "Лошадей же проще купить, чем протягивать за ними руку в степь, как в капкан".

Девушка немного посерьезнела:

"И все же не все думают так, как вы. Я не случайно задала свой первый вопрос — Государственный Совет ведь до сих пор молчит, я угадала?"

"Они должны обдумать вопрос с точки зрения интересов всей Империи. Так или иначе, какое-то решение будет принято. И каким бы оно ни было, наш долг — его исполнить" — смиренно ответил Тенг, которого уже стало настораживать столь настойчивое упоминание о его возможных разногласиях с Имперским Государственным Советом.

"Ах, вы опять лукавите, наместник" — дочка всплеснула руками, и рукава ее платья приоткрыли эти холеные изящные ручки до локтей. — "Что может сделать Государственный Совет против воли императора, да продлятся дни его вечно? А все знают, что императрица к вам более чем расположена" — улыбку на лице Фениалы теперь можно было назвать скорее ехидной.

Хозяин дома, Макани Влаа, бросил на дочку опасливый взгляд. Говорить об этом вслух при стечении гостей? Вряд ли это чем-то грозит, но вот нужно ли? Хочет ли наместник, чтобы все это произносилось во всеуслышание?

Гости между тем зашептались, а их взгляды скрестились на Тенге и дочери хозяина. То, что она сказала, было новостью для большинства присутствующих. Тенг опустил глаза, раздумывая, как спустить на тормозах эту рискованную тему.

Девушка растолковала смущение Тенга по-своему:

"Какой он у нас скромник, правда, дядюшка?" — со смехом воскликнула дочь хозяина, резко разворачиваясь к своему соседу.

Тенг поднял глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как Фениала локтем, отставленным несколько дальше, чем следовало бы для того, что бы просто повернуться, с размаху ударила стоявшую позади нее юную рабыню с блюдом дичи в руках. Рабыня отшатнулась, делая все возможное, чтобы соус с блюда не попал, ненароком, на госпожу. В результате соус из мелких ярко-красных ягод потек по белому платью рабыни и выплеснулся на пол.

Фениала метнула на нее взгляд искоса, потом обернулась, и со спокойной улыбкой на лице схватила рабыню за волосы, притягивая ее голову к своему лицу и заставляя тем самым рабыню неловко изогнуться. Блюдо накренилось и соус еще сильнее потек у нее по платью и на пол.

"Так-так-так" — проговорила дочь хозяина ровным спокойным голосом, причем улыбка не сходила у нее с лица. — "Ты испортила совсем новое платье, негодница. И перепачкала пол!" — Фениала бросила взгляд себе под ноги, как будто только что заметила натекшую на пол лужу соуса.

"Да не трясись ты, дурочка! Никто не собирается тебя наказывать!" — девушка брезгливым жестом оттолкнула от себя юную рабыню. — "Но ты должна исправить содеянное. Во-первых, чтобы пятно от соуса отстиралось и не въелось в ткань навечно, надо... что надо?"

"Не знаю, госпожа", — пролепетала рабыня.

"Глупышка! Сразу видно, что ты живешь безо всяких забот о хозяйстве" — укоризненно покачала головой Фениала. — "Чтобы соус не пристал к платью, надо снять его и помочиться на пятно. Тогда его можно будет отстирать. Поняла? — Выполняй!" — И дочка хозяина подкрепила свое приказание увесистой пощечиной.

Рабыня, вся пунцовая от страха и от стыда, стала неловкими движениями стаскивать с себя платье. Большинство гостей повскакало с мест, чтобы не пропустить зрелища. Многие из них специально напрашивались на пиры у Макани Влаа, зная, что его дочка — мастерица на выдумку в такого рода развлечениях.

Столпившись вокруг рабыни тесным кольцом, гости внимательно наблюдали как та, склонив голову и прикрывая лицо одной ладонью, присела на корточки и струйка мочи полилась на платье.

"А теперь" — голос Фениалы был все так же ровен — "подлижи-ка с пола все то безобразие, которое ты тут устроила".

Несчастная девушка покорно встала на четвереньки и принялась вылизывать с пола пролитый соус и собственную мочу. Гости продолжали наблюдать за этим со звериным любопытством, а некоторые, не таясь, все время норовили заглянуть рабыне в зад.

Тенг сидел, не шевелясь, с окаменевшим лицом, глядя остановившимися глазами прямо перед собой. Он уже плохо помнил, о чем шла речь на пиру дальше, какими репликами обменивалась с ним Фениала. И она, и ее отец отныне перестали для него существовать.

Его визиты в дома знати с того момента вообще свелись только к деловым посещениям. Знать же к нему в дом не рвалась. Еще бы — кому охота быть усаженным хозяином за один стол с его рабами!

Лишь друзья Тенга — полковые командиры, сотники, несколько писцов из его канцелярии, архива и казначейства, мастера-оружейники, несколько местных поэтов и других чудаков в том же роде — регулярно посещали дом нового наместника провинции. Тенгу, однако, было не до встреч с гостями — им редко удавалось застать его дома в дневные часы. А с утра гостей еще и быть не могло — путь из столицы был не такой уж и близкий.

Вот и сегодня, как обычно, Тенг сел за стол вместе со всеми домочадцами. Девушки проворно сновали вдоль стола, расставляя кушанья. Их слава основывалась не на каких-то особых кулинарных способностях островитянок, а на заведенном Тенгом строгом порядке отбора продуктов, — на его кухню попадали только самые свежие, — на конструкции печей для приготовления пищи, сложенных его собственными руками, и на рационализированной им технологии приготовления традиционных местных блюд.

Съев два запеченных в тесте с большим количеством мелко нарезанной зелени тонких длинных ломтя мяса, Тенг запил их свежей простоквашей из глиняного кувшина с шершавой поверхностью. Поставив кувшин на потемневшие струганые доски стола, Тенг поднял глаза на сидевшую напротив него Ноке. Она тут же смущенно опустила свои длинные пушистые ресницы, прикрыв ими только что широко распахнутые темные глаза, а на лице ее проступил едва заметный румянец.

Тенг уже не раз замечал пристально устремленный на него взгляд этих больших черных глаз. Худенькая Ноке судорожно сжала свои тонкие пальцы в кулачки. Сколь ни мал был жизненный опыт Тенга (которому вот-вот должно было исполниться двадцать лет), но эти взгляды, румянец, пугливая реакция на малейшее проявление внимания с его стороны, были достаточно красноречивы. Он не мог оставаться совершенно бесчувственным в окружении молодых девушек и часто задумывался, особенно вечерами, когда гасли масляные лампы и островитянки зыбкими белыми видениями заполняли в сумраке спальни вереницы полусонных мыслей Тенга...

Вьющиеся каштановые волосы несколькими прядками упали на склоненное лицо Ноке. Тенг резко поднялся и молвил:

"Пора".

Тенг, вместе с неразлучным Бенто, ехал верхами по проселку, будучи никак не в состоянии отрешиться от мыслей, которые он уже не раз передумывал.

"Девчонка, по всему видно, влюблена в меня, как кошка. Почему как кошка? -перебил он сам себя. — Просто влюблена... Тут уж нет сомнений".

Тенг не был настолько умудрен житейским опытом и не настолько рассудителен, чтобы до конца почувствовать ту культурную пропасть, которая лежала между ним и юной островитянкой. Его смущало куда более очевидное препятствие — возможность запутаться в семейных отношениях, что отняло бы у него необходимую в намеченном им грандиозном предприятии твердость воли. Собственно, это был отголосок обычного юношеского страха перед теми обязательствами, которые накладывает связь с женщиной. Тенг насупился и помрачнел. Не находя ясного ответа на свои сомнения, он раздраженно стегнул коня, перешедшего было на шаг.

Возможно, именно это спасло ему жизнь. Две стрелы, вылетевшие справа из придорожных кустов, обожгли его резкой болью. Одна впилась в бедро, другая скользнула по ребрам, войдя под кожу ниже левого соска. Тенг после секундного замешательства стремительным движением свесился с коня на левую сторону, с силой пришпорив его при этом. Со стороны должно было показаться, что всадник убит, а лошадь с испугу понесла. Бенто помчался вслед за Тенгом, прильнув к шее своего коня. Из кустов более не пускали стрел, видимо, уверившись в успехе, и всадники быстро скрылись с опасного места.

Боль в раненой ноге быстро усиливалась, разливаясь по телу, нога переставала слушаться, и Тенгу лишь мучительным усилием воли удалось высвободиться из стремян и сползти с коня. К нему подскочил быстро спешившийся Бенто:

"Вы живы, командир? Хвала богам!"

"Разводи огонь" — сквозь зубы застонал в ответ Тенг.

Бенто бросил на него недоуменный взгляд, но, ни говоря ни слова, кинулся выполнять приказ. Стрела с зазубренным наконечником глубоко засела в ноге и Тенгу пришлось, прокалив на огне нож, надрезать мышцу, чтобы извлечь стрелу. Шипя, чертыхаясь и постанывая сквозь зубы, покрывшись липким потом и едва не теряя сознание, он таким же способом удалил вторую стрелу и в изнеможении откинулся на траву. Кровь заливала его порванную одежду.