Зон@. Книга-1: "Аномалия"

— Мало нам было Петухова прошлой ночью, так ещё один клоун нарисовался! Во, бля, маски-шоу! Цирк, да и только! — не сдержался блатной. — Всё-таки надо было прибить — пристрелить!

Люди кинулись заделывать пролом. Дверь кое-как встала в проём, и с иной стороны мелькнула тень.

— Бутылку... — решил хакер: приближается одноглазое чудовище, светя в тумане зловещим огоньком.

Ей и огрел кого-то, а поджечь забыл. Огонь всё ж таки почему-то вспыхнул. В свете языков пламени пассажирам показалось: на них вышел огненный демон зоны — дьявол во плоти.

— Чёрт...

Им оказался...

— ...ювелир!

Тут-то и пригодился огнетушитель охотника. С беглеца сбили пламя и затащили в вагон, позабыв про купе, откуда повалил густыми клубами дым.

— Ё-маё, горим! Пожар! — опомнились люди, локализуя последствия возгорания.

На глаза попалась...

— Лярва, — выпалил блатной.

— Таки чё сразу и паразит, а не колбаса!?

— Для тя, что угодно из неё опосля того, чего сделала с тобой!

То на что сподобился ювелир, подельников заставило поменять взгляды на жизнь и даже пересмотреть лидерство в коллективе.

— Зверь, а не человек! Твари отдыхают!

Ни одно больше не сунулось пока с той самой поры, как среди пассажиров не появился...

— Паразит, — влепила проводница, вернув труселя с рукавом ювелиру, которые оставил на ней. Их на лице в зубах и обнаружила она.

— Ха-ха! Да ты фетишистка...

— Сами вы — и фашисты! А ещё русские люди!

Ювелир дымился, не обращая внимания на полученные ожоги. Возможно, не прошёл болевой шок, а возможно причина была в чём-то ещё.

— Никак мутировал — гермафродит?

Тот молча пожирал "жаркое", расправляясь с палёной тушей лярвы. Слова исчезли из лексикона очевидцев невероятного, а с ними пропали и мысли. Они выжили, и им казалось: из ума давно и сразу — а нет — всё только начиналось. Зона припасала на каждый день всё новые и новые сюрпризы.

Атака тварей прекратилась, она просто видоизменилась. Пока одни пассажиры занимались ювелиром с паразитом в нём, иные — студентом с изуродованным лицом и руками. Он сразу стал интересен двум молодым особам, что прежде шарахались в стороны от него. И в один миг превратился в героя сродни кумира. Им и занялись, хлопоча, но больше лопоча языками.

Рыжая бесстыдница успевала толкаться с бледной брюнеткой.

— Отвали, он не для тя! Чё ты станешь делать с ним? На кой сдался? Не варить же собралась!

— А ты — сама! Урод ведь!

— Прямо скажу: не красавец, но в мужике главное не это, а...

— Что же? Только не говори — нечто в штанах!

— Дура, а ещё готка! Шрамы украшают любого мужика, а нас уродуют!

— Да ты садомазохистка!

Девицы вступили в перепалку и не на словах, перегнув палку. От них ещё больше досталось очкарику. Он получил по очкам — линзы треснули и разбились. По причине чего не мог видеть, что творилось, положившись на слух. И ему казалось: они воюют с червями-паразитами, а не им, поскольку до него долетали отдельные их фразы со словами.

— Лярва...

— Курва...

— Сама-А-А...

— Сучка-А-А...

— Ты труп...

— Смерти жаждешь — получи-и-и...

Наконец стало тихо. Драчуньи притихли, отделав одна другую так, что у обоих в раскрытых ладонях остались выдранные волосы.

— Хоть шерсти клок с паршивой овцы, — избавилась брюнетка с бледным цветом кожи от рыжей пряди.

— Ой, то сама не монашка, кровопийца! Те не с нами след тусы разводить в вагоне, а где и кого — тех, кто подстерегает нас снаружи в округе!

— Ну и оставайся с ним!

— А ты вали... к паразитам!

Выяснение отношений девиц происходило одновременно со схожими проблемами на другом конце вагона у мужчин и проводницы. Только там они не поделили её, а они здесь — его. Наконец-то рыжая бесстыдница осталась подле студента.

— Ты встанешь у меня!

Она прильнула к ногам очкарика.

— Поднимайся, ну же, дав-Ай...

Из-под пола проступило тёмное пятно, и меж ног у студента образовался незначительный пролом. Шалава открыла рот... поплатилась.

— Лярва, — услышала готка, как та делает студенту кое-что специфическое. А на деле оказалось всё иначе — с ней и паразит, превращая в гермафродита.

Что-то пошло не так. Студент не сразу уловил. Рыжая бесстыдница накинулась на него, оторвав от пола, и он не по своей воле зацепил потолок.

— В конец обнаглели! Совсем озверели, — чуть ли не ревела готка от обиды.

— А-а-а....

Ей показалось: студент стонет, а не кричит — заткнула уши, чтобы не слышать, даже зажмурилась, съехав спиной по стене на пол.

Посидев немного так, она решила прояснить ситуацию в купе с попутчиками. Завернула голову на бок, и тут же отпрянула, прячась. Дыхание сбилось — сердце в груди бешено заколотилось. Ещё бы — в вагоне твари оказались — черви-паразиты — целый кокон и втащили его очкарик-студент с рыжей бесстыдницей.

— Твари-и-и... — взревела готка. — Паразиты-ы-ы...

Она подалась в бега, угодив на мужиков. Отбойником послужил ювелир, уплетая за обе щёки паразита. Почесал голый зад.

Ощущение реальности медленно, но верно возвращалось к нему.

— Репетузы панталонами надень, Тарзан, — высказала проводница по данному поводу всё что думала. — А то на тя уже молодые девки кидаться начинают, аки сам на лярву! Ишь ты их, бесстыдниц!

Только теперь все остальные мужики заметили черноволосую девицу с бледной кожей как смерть. Она и грозила им всем.

— Твари! Паразиты-ы-ы... — приметил блатной в тамбуре их.

К ним ползли черви, передвигаясь, то как змеи, то как гусеницы по полу, стенам и потолку, оставляя позади себя дорожки слизи.

— Огонь! Палите их! Жгите...

Не сговариваясь с охотником, хакером на пару с ним метнули бутылки. Задняя часть вагона задымила. Из пламени вырвались сгустки слизи, угодив на спину ювелира. Тот снова махнул себе рукой назад, стряхивая едкую и липкую консистенцию с ладони, как ни в чём не бывало.

— Там же студент и рыжая бесстыдница... — опомнилась проводница.

— Они... они... — зашлась готка.

— Что с ними — и стало? — тряхнул её блатной.

— ...твари-и-и... — заревела она.

— Уверена? Не врёшь! — прижал блатной к груди разбитную девчонку.

— На молоденьких потянуло? — озлобилась в конец проводница, впадая в истерику.

Блатной отвесил ей оплеуху, возвращая рассудок.

— Что с нами будет? — вспылил низкорослый гастробайтер.

Стюардесса ответила уголовнику любезностью, прижала "строителя" к груди, а вот оторвать получилось не сразу.

— Чё присосался, аки младенец?

— Вах, шайтан!

Он впервые держал в руках две...

— Дыни-и-и...

— Не про тя мои арбузы выросли — ростом не вышел, малёк!

Люди стояли перед выбором — сгореть заживо в вагоне или податься наружу к тварям. Не хотели ни того, ни другого. Третьего варианта не было дано.

— Хворост! — напомнил хакер. — Подпалим — и твари не сунуться к нам — побоятся!

Дым продолжал сгущаться, а тут ещё и треск усилился. Лопалось битое стекло в заделанных оконных проёмах.

— Сколько горючки осталось? — возопил блатной.

— Где-то 2/3 ящика, — подала голос проводница.

Она вела учёт используемых "боеприпасов", восполняя потери "бойцов". От неё и получили мужики новую порцию горючки.

— Приготовились, — предупредил блатной. Пассажирам предстояло покинуть всем разом вагон.

— Кто останется, пущай пеняет на себя! Ай да, пацаны!

Они были в курсе, чем им предстоит заняться.

— Главное без паники, но больше шума, — напомнил напоследок блатной.

Глава 8

ТРУБА... ЗОВЁТ

Дверь вагона раскрылась с одного края, оттуда повалил клубами чёрный дым и люди. Они не просто так вываливались и выбегали — вначале полетели бутылки с зажигательной смесью. Ими подожгли хворост.

Сырость с наступление сумерек увеличилась, а также влажность, поэтому пришлось метать дополнительно ещё по две "гранаты".

Огонь занимался медленно. Хворост дымил, нежели горел — тлел.

— Маловато будет — ещё, — суетился блатной.

Дышать даже при наличии открытой настежь двери в вагоне было нечем. Люди едва не полегли.

— Выходим — все разом! Никому не разбредаться — держаться за руки! Пошли-пошли...

Пришлось применить силу. Не все сами выскакивали из вагона, кое-кого даже вытолкнули.

Твари за периметром хлипкого ограждения принялись завывать и довольно рычать. Люди находились в непосредственной близости от них.

— Огонь — палите всё — и разом, — настаивал блатной: главное пережить эту ночь, а дальше станут думать, как отбиваться, и чем вообще... заняться.

То и дело разбивалась "стеклотара". Хворост занимался. Не везде. Кто-то юркнул под вагон, надеясь: там безопаснее, чем на открытой местности.

Суматоха только усилилась в виду отсутствия снаружи всякой видимости — кругом густой как молоко туман, а теперь ещё и дым клубами. Не хватало воздуху. Люди падали, сбиваясь с ног.

— Где кто?! — не мог взять в толк блатной.

За периметр ограждения отовсюду ринулись твари. Более дерзкие монстры на крышу вагона, обжигая лапы, иные сквозь стену пламени, опаливая бока.

Повеяло палёным. Блатной упал. Удачно. Его сбили с ног свои же люди. Среди них объявились монстры. Чудовища лютовали.

— Конец... — закусил он кулак.

Рядом с лицом опустилась космато-когтистая конечность, а с иной стороны ещё одна лапа. Над ним нависла тварь у изголовья. То был шанс поквитаться с ней за тех, кого иные гермафродиты рвали, превращая людей в нелюдей, иначе самому несдобровать.

— На... — всадил он штык-нож в тело, а куда попал, не ведал — не видел, рассчитывая: в сердце или грудную клетку.

Тварь фыркнула и захрипела. Он резанул ей по глотке. В руке помимо холодного оружия — в иной — имелась бутылка. Блатной запалил её, разбив о голову твари, и отскочил.

В свете огня — ярких выбросов языков пламени — узрел, с чем столкнулся. То был пассажир вагона из седьмого купе — женщина.

— Сука-А-А... — разошёлся блатной.

Где-то над ухом всего в двух шагах прогремел одиночный выстрел.

— Петя ты, Петухов? Сюда, хакнутый! Я здесь!

Ответом послужила возня. Подхватив хворостину с дымящимся краем, блатной двинул на шумы. Перед носом мелькнул приклад автомата. Махать ножом блатной не стал, крикнул. Из тумана прилетел тяжёлый предмет, угодив в грудь. Из лёгких вылетел воздух. Ещё бы — он рухнул навзничь. Кто-то из своих зарядил по нему, не разбираясь: свой или чужой. Похоже, он стоял на дороге.

Хакер бился до конца. Лада помогала ему. Альбина также не осталась в стороне, и двинула нетбуком. Им от неё и получил блатной, обнаружив чуть погодя у себя на груди, ощупав рукой.

По округе понеслась непереводимая даже на наш язык нецензурная брань. Реагируя на неё, подле блатного стали собираться люди. Их оказалось меньше, чем он рассчитывал, поэтому естественно возник сам собой логический вопрос.

— Где остальные? Что с ними?

Времени отвечать, не было, да и некому. Вновь пришлось схлестнуться с троглодитами аномальной зоны. Навал с их стороны не был таким как прежде. По всему видать: часть из них заполучила трофеи, и отбиться от них не составило большого труда.

От горстки людей врассыпную метнулись зверюги с опаленной шерстью — скрылись в тумане, растворяясь в ночи. Они издали продолжали вопить и рычать, а приближаться не помышляли.

— Кто здесь и сколько народу? — попытался определить на слух блатной.

— Я... — подал первым голос хакер.

— Кто я, пацан!?

— Петя...

— И есть! Кто ещё с тобой? Твоя "тачка"?

— Лада я, и не машина! Не угнать!

— За тобой — точно! А где ма...

— Альбина я!

— Так и я собирался сказать — мать, а не Мальвина, — пояснил блатной. — Это всё?

До него донеслось чавканье.

— Тва-а-арь...

Он наткнулся на ювелира. Тот продолжал растягивать удовольствие — тянуть зубами лярву за хвост. Червь-паразит даже в зажаренном виде оказался не по зубам человеку, напоминая резину. Также и на вкус.

Нашёлся малёк — мелкий гастробайтер откуда-то с юга... Азии — напарник гуцула. А с ним и готка подле "монашки" с животом в объятиях Лямур Амуровны и Зинаиды Павловны.

— То всё... етить? А где иные пассажиры — проводница и чурка, он же охотник!? Куда ушлёпал этот ушлёпок? Одно слово — ходок!

— Сдаётся мне: они подались куда-то вместе с остальными пассажирами, — вспомнил хакер, как некто крикнул, выпрыгивая наружу: следует непременно хорониться под вагоном, мотивируя тем: там безопаснее всего.

Люди приблизились к огню настолько, насколько было возможно, отчасти видели друг друга, прижимаясь плотно один к одному, и только ювелиру не сиделось как всем. Он продолжал трапезу — дожаривал на самодельном шампуре лярву. Паразит шипел — из него вытекала едкая слизь. Кислота капала на костёр, из-за чего языки пламени меняли окрас, вспыхивая с характерными хлопками.

— Однако, — заметил блатной, поминая вскользь чурку. — Вот же дитя крайнего севера! То ить етить яво — Перкосрак! Да и проводница хороша! Туда саму — в ту степь!

Он клял их и себя скрытно от других. Проблем стало на порядок больше. Подсыхая, хворост мгновенно выгорал, и люди перемещались украдкой от ограды к вагону. Тот долго будет пылать — ночь напролёт, а повезёт и день.

За время, проведённое в зоне без сна и отдыха как такового, люди умаялись, их глаза слипались сами собой, а рты не закрывались от зевоты. Никто уже ни на что не надеялся, все мечтали лишь об одном — скорее бы закончился этот ад — уж лучше во сне сгинуть, чтобы ничего не знать и не чувствовать.

Блатной не стал исключением. Не в его правилах было отбиваться от коллектива и лезть на рожон без нужды. К тому же женщины с девицами, облепили сами его, и если что — пострадают они в первую очередь, а у него появится шанс — вот только на что неясно, вероятнее всего продлить незначительно муки в жалком обличии человека, прежде чем из-за паразита обернётся нелюдем.

С дурными мыслями и прикорнул. Во сне донимали кошмары — твари были всюду. Аналогичные сновидения видели как наяву и подельники по несчастью.

Охотник намеренно отстал от вагона, юркнув в иную сторону, уводя тварей от попутчиков. К нему сдуру не разобравшись в ситуации прильнула проводница, подавшись следом, да ещё некто — мужик какой-то с внешностью кавказца или азиата и женщины толпой. Даже одна девчонка 11-12 лет. На них и сконцентрировали всё внимание твари — их основной контингент.

Как ни старался чурка, отбиться не получилось. На него налетели, обрушившись вихрем зловещие тени, и повалили, потащив куда-то. Пришлось прикинуться убитым. Чурка по-прежнему не выпускал из рук автомата, болтающегося на ремне. К дулу был приделан штык-нож.

Никто вязать его не собирался. Твари были уверены в собственной силе, либо не понимали: простая необходимость. Охотник надеялся осуществить побег. В жизни всякое могло случиться — подвернуться счастливый случай. Он верил: после чёрной полосы в жизни непременно наступает светлая. А как иначе, хотя зона на то и аномальная — здесь всё не так — иначе — перевёрнуто с ног на голову.