Заклинатель

Хорошо бы никто не догадался сопоставить выбитые плитки с расположением моей конуры... Внезапно фыркнул, разбрызгав воду: представил, какие были лица у этих троих, когда плитки грохнулись на пол!..

Вернувшись к себе, я понял, что очутился перед новой проблемой. Мне нужны тренировки как по кёкусинкаю, так и по энергетике. Но — где? Если с энергией работать можно и в тесном помещении, то тренировки надо бы проводить в каком-нибудь помещении побольше...

Мысли вразброд — и все обо всём сразу. Мелькнуло даже: что было бы, если б Красовски подошёл ко мне на расстояние удара? Рефлексы собаки Павлова и рефлексы тренированного тела, но с новым сознанием. Сопоставимо ли? Жаль, вопрос остаётся открытым. А ещё жаль, что прилизанный не успел подойти ближе. Проверил бы...

Э-э... Я не слишком драчливым становлюсь? Или мои колебания свидетельствуют, что я пока не освоился в молодом теле? И замер, притаился — с улыбкой: ка-ак я врезал по стене!.. Мне понравилось. Сила, гибкость...

Шум из коридора заставил меня высунуться из камеры. Народ собрался в дальнем углу, около бокса, где раньше содержались дети-призраки. Что там?

Оказывается, Шериф рассматривает бокс в качестве жилого помещения для тех, кто живёт большой семьёй. Новые дома строятся, но, пока они будут готовы, можно перевести кое-кого и в бокс.

В помещении пустынно. Я вошёл вместе с толпой и мгновенно оказался рядом с Лидией. Мы переглянулись и дружно уставились на странные кабинки, похожие на индивидуальные шкафчики для одежды, только почему-то с проводами.

— А эти-то зачем? — удивлённо спросил кто-то.

Но я уже пересчитал кабинки. Восемнадцать. Поэтому в боксе нет коек. Дети, видимо, постоянно находились в кабинках, где их накачивали стимуляторами или ещё чем похлеще. А когда переселенцы своевольно открыли бокс, они, скорее всего, по незнанию отключили кое-что из аппаратуры, отчего дети вернулись в сознание и вышли в коридор.

Аппаратуры уже нет. Видимо, пока мы были на работе, призраки разобрали её и вывезли вместе с детьми. На полу какая-то бумага, блестящие мятые обрывки — наверное, упаковка, пластиковые же стаканы, ещё какие-то непонятные штуковины.

В одном из углов — целая куча хлама. Присел перед ней на корточки. На меня не обращают внимания: квартирный вопрос — он и на Сцилле квартирный вопрос, тем более что в помещении собрались самые заинтересованные в его решении...

Кажется, эта куча осталась от разобранного призраками оборудования. Чего только нет... И пластик, и металл, даже тряпки какие-то. Так, а это что? Детали, наверное. Я взял длинную железку, прикинул на вес. И на душе вдруг стало тепло. Мм... Как приятно держать в руке эту штуку: небольшой вес, длинная, наполовину широковатая, наполовину — чуть не вдвое узкая. На недоделанный нож похожа. Лезвие, там, заточить. Рукоять чем-нибудь для удобства обмотать. Ну-ка, ну-ка, может, ещё что найду. Поразбирав груду мусора, нашёл ещё одну такую же, а ещё очень интересную вещь — по форме напоминает металлический собачий ошейник, только небольшой и согнутый. Сунул зачем-то в него пальцы. Хм... Поместились. Привычное, кстати, движение и положение. И правда, любопытно.

Взгляд со стороны. Настойчивый.

Не оборачиваясь, сразу определил направление. И только тогда метнул в соглядатая собственный взгляд. Красовски. Ему-то что здесь понадобилось?.. Вот только он смотрел не на меня, а на мою руку, пальцы которой я ещё не вытащил из интересной штуковины. Человек, стоявший рядом с ним, — тоже из той же шушеры, что-то тихо спросил у него. Не посмотрев на него, прилизанный ответил односложно, и дружок обернулся ко мне. И — попятился.

Я наконец понял. Они увидели железку на пальцах. И улыбнулся им.

Оба поспешно скрылись в толпе, а потом я увидел их уходящими из бокса.

Теперь я уже очень внимательно проредил кучу деталей. В руки подонков не должна попасть ни одна вещь, хотя бы мельком напоминающая оружие. Подобное я сложил в отдельную кучу и теперь думал, как всё это унести.

— Тебе помочь?

Лидия. Только что подошла. Первых найденных предметов, уже рассованных по карманам, не видела. Нагнулась над моей кучей, разглядывая детали, как будто я собирал грибы, а не острые предметы. Прежде чем ответить, я оглядел переселенцев и остановил взгляд на Шерифе, уговаривающем людей успокоиться. Вздохнул.

— Лидия, камера Арни далеко отсюда?

— Нет, третья на той стороне коридора.

— У него там есть сейчас кто-нибудь?

— Жена, наверное. Здесь я её не вижу.

— Сможем отнести всё это в его камеру?

— Давай. — Она повеселела и, ухватив полудраный пакет, быстро переложила в него отобранное мной. И только сейчас спросила, когда я поднял уложенный груз, а она — то, что в общую кучу было класть опасно — пакет разорвётся: — А зачем Арни это?

— У него безопасно.

Глаз вдруг зацепился за что-то привычное. Ближе к стене — большая пачка листов в слегка надорванной обёртке. Какой же учитель обойдёт вниманием бумагу!.. Поскольку переселенцы её обходили и явно не считали нужным предметом в хозяйстве, я, оставив пакет с деталями под охраной Лидии, решительно направился к бумаге. На меня на этот раз посмотрели, глянули — чего подобрал, и — полное впечатление, что мысленно пожали плечами: кому оно нужно!

Так что я даже спрашивать не стал, можно ли забрать пачку. Листы хорошие — белые, гладкие. Теперь бы ещё найти, чем писать на них. Или рисовать. Всё-таки сказки для детей переселенцев — старинное прошлое. С некоторыми реалиями без объясняющего рисования не обойтись.

Пока пробирался назад, к Лидии, меня неожиданно остановили, уцепившись за рукав. Нет, я, конечно, видел шмыгающих в толпе детей, но не подумал, что они могут воспользоваться суматохой и подойти ко мне.

— Брис, у тебя открыто?

Я кивнул. Через минуту в боксе детей не осталось.

Завидев Лидию, я предложил:

— Пошли?

И мы пошли по своим камерам, по дороге оставив пакет у жены Арни — черноволосой красавицы лет тридцати. По дороге к себе Лидия спросила:

— Как ты думаешь, для чего ещё можно использовать этот бокс?

— Хм... Помещение просторное. Спортивный зал?

— Смеёшься? — удивилась она и задумалась. — Конечно, если бы людям хватало жилья... Да, похоже, ты прав. А почему именно спортивный?

— Ну, я раньше занимался спортом. Сейчас мне этого не хватает.

Лидия задумалась. Мы стояли у двери в её камеру, и мне было интересно, чем я её озадачил. Но вот она взглянула на меня.

— Я понимаю: на глазах у всех не хочется. Фойе перед выходом.

— Да, но коридор закрыт.

— Раньше закрыт был. Теперь призраков нет. У нас свобода передвижения. Далеко всё равно не убежим. — Она улыбнулась. — Пойдём после обеда на работу — приглядись. Мне кажется, места там достаточно для тренировок.

Между прочим — дельный совет, думал я, подходя к своей конуре. Расположенное на выходе из коридора-тоннеля и перед дверью на улицу, фойе — привлекательное местечко для моих нужд. Удобно проводить тренировки, да и помедитировать можно. Встаю-то рано. Никто не помешает.

— Это что? — немедленно спросила Лиз, уставившись на пачку в моих руках.

— Бумага. Только вот чем на ней писать...

— Зачем писать на бумаге, когда есть триди-визор? — удивился Алекс. — Там полно функций — и писать, и рисовать.

— Мне нравится, — лаконично ответил я, и дети, как ни странно, приняли такое заявление спокойно. И начали думать о ручках. Так я выяснил, что ручки всё-таки на платформе есть, но — все на вес золота по причине их малого количества. Значит, от ручек придётся отказаться. Карандаши — вообще нереально. Что же делать? Представил себе нечто, что оставляет след на белом. Усмехнулся.

— Придумал? — спросил Коста.

— Придумал. Только не скажу что. Пока.

— Тогда мы побежали, — сказал Алекс и собрался рвануть с места.

— Стоять! — скомандовал я — и все послушались. — Вопрос. А зачем вы вообще пришли?

Они переглянулись.

— Просто так, — ответил за всех Алекс. — Ты же тайна. И камера открыта. А нам некуда. Вот и посидели, пока тебя не было. Да и с тобой интересно.

Они убежали. А я сидел и некоторое время вспоминал. Своих прогульщиков. Один постоянно торчал дома, и я этого долго не мог понять: почему он не ходит на уроки и сидит дома? Если уж остальные прогуливали, то обязательно куда-нибудь на сторону — по городу или даже просто на детскую площадку. А этот — дома. Раз поговорил, другой. И понял. Он домосед. Но ему очень хочется посидеть в одиночестве. Чтобы дом был в его полном распоряжении.

У детей переселенцев тесные "квартиры". А им хочется не бегать по коридору, а собраться в одном месте и в тёплой компании поболтать друг с дружкой. Пусть даже без меня... И всё равно счастливые. В сравнении-то...

Голова болит от дел, которые надо переделать. И от вопросов. И почему-то странное ощущение, что время резко ускорило свой ход. Что его всё меньше и меньше...

Перед выходом с платформы я внимательно присмотрелся к фойе. Неплохо. Сюда бы ещё татами. Усмехнулся.

Уже за рулём грузовика мысленно перебрал знакомые сказки и пришёл к выводу, что мне уже не хочется рассказывать детям Андерсена. Хочется вспомнить что-то связанное с рыцарями и драконами. Смутно так припомнил сказку про змея, обвившего город своим телом. Вроде там рыцарь ещё был... Но этих обрывков мало. Придётся вспомнить что-то другое.

Испросив разрешения Михала и Арни, который, как я понял, здесь был что-то вроде бригадира, ответственного за своих рабочих, я решил изучить и шахтовые строения, и территорию перерабатывающего завода. Что-то буквально подталкивало меня заглядывать во все закоулки-переулки этого пока маленького производства. Я как будто что-то искал, но сам себе ответить на вопрос — что именно? — не мог.

В конце концов, во время второй загрузки я попал на глаза диспетчеру, направлявшему всю работу на шахте, парню лет двадцати пяти, русоволосому, бледному, с сонными глазами.

— Ты кто такой? — недовольно спросил он, выйдя из своей стеклянной комнаты, загромождённой всякими вычислительными машинами. Как только он разбирался во всех этих мониторах!.. Чуть далее выяснилось, что парень не из переселенцев, а из посёлка учёных. Практикант. Он явно скучал, поэтому, немного оттаяв, после моего смиренного ответа, что я водитель, чья машина на погрузке, охотно начал отвечать на мои вопросы.

— А кем ты был раньше? — снисходительно спросил Мэтт (на бейдже написано, сам представиться простому водиле не удосужился).

— Киллером, — якобы неловко кашлянув, сказал я.

Сначала до него не дошло, поскольку он сразу заговорил о другом, но потом — осёкся. И с минуту, наверное, молчал, насторожённо присматриваясь ко мне.

— А что у тебя с лицом?

— Это была проволочная татуировка. Мне её сняли здесь.

— Понятно, — протянул Мэтт с неожиданным для меня в голосе уважением.

Это он вдруг ко мне проникся уважением из-за чего — из-за тату или из-за моей... кхм... мирной профессии?

Со вздохом я мысленно констатировал, что плохие парни почему-то всегда в ореоле героизма. Так было в прошлом, так происходит и сейчас.

Странно, но после этого маленького диалога он внезапно расщедрился и показал всю шахту на мониторах. Как будто моя бывшая работа приблизила меня к нему и поставила на одной планке. Больше того — похвастался покадровыми видеозаписями за всё время нашей работы.

И только тогда я понял, что искал. На одной из записей был уходящий Вольф. И ворота, через которые он вышел и приблизился к машине, где его встретил Карл, я тут же узнал. Именно это я и хотел знать. Хотя бы то, в какой стороне находятся дети-призраки.

Интересно, есть ли на тамошних воротах видеокамеры, чтобы проследить направление, в котором ушла машина призраков?

Посмотрел на возбуждённого знакомством с настоящим киллером Мэтта — и "взял его на понт".

— Я слышал, в вашем посёлке есть солдаты. Камеры внешнего наблюдения, наверное, в их ведении? Ведь у тебя здесь только камеры, следящие за внутренней шахтой.

— Что ты, — опять снисходительно улыбнулся Мэтт, — всё, что связано с наблюдением, под моим контролем. Вот, например, вот и вот.

— Спасибо, — искренне сказал я. — Мне было здесь очень интересно.

Итак, подводя итоги... На шахте самыми ценными оказались кадры с призраками. На заводе — мастерская по ремонту оборудования.

После последнего рейса, пока дожидались автобусов, я спросил Михала:

— А в наших машинах есть какие-нибудь инструменты на случай, если что-то чинить придётся?

— У тебя под сиденьем, — нисколько не удивившись моему вопросу, ответил он.

После этого я как-то немного успокоился, хотя тревога продолжала витать и в мыслях, и в настроении. Появилось даже предположение, что не дай Бог случилось что-нибудь с Лидией или с ребятишками. Будучи на взводе, сообразил, что рассказывать вечером ребятишкам. Боевой сказки не припомнил, но подумал, что им будет интересна история Тесея и Минотавра. Она и мрачновата, и героична.

Никогда не думал, что так обрадуюсь Лидии и Лоренсу. Всю дорогу Лидия тихонько рассказывала нам, что делают женщины на оранжерейных парниках. Судя по её повествованию, совсем скоро мы получим на стол и овощи, и ягоды. Потом Лоренс бубнил, что сборщикам пришлось простаивать, потому что платформа, с которой они работали, начала капризничать. Пока ремонтники разобрались, в чём дело, пока перепрограммировали её... С этими двумя мне было уютно и тепло. Захотелось рассказать им, как диспетчер среагировал на мою профессию, чтобы посмеялись, но, немного подумав, промолчал и сказал, что ничего интересного в сегодняшний рабочий день не было, разве что познакомился с производством поближе.

Завершился день очень неожиданно. Ребята и впрямь дождались меня и выслушали историю, затаив дыхание. Рассказывать было легко: перед глазами стоял старый, очень красивый и поэтичный мультик.

Маленькой задумчивой толпой, обсуждая бедную Ариадну и не менее бедного Эгея, дети пошли было на выход, как вдруг резко отпрянули и бросились вглубь камеры. Света я не зажигал, довольствовались освещением из коридора. Выглянув из конуры, я обнаружил: на входе-ступени сидит Вестар.

— Привет, — как ни в чём ни бывало сказал я. — У тебя ко мне дело?

— Нет. — Он хмуро покосился на меня. — Кому ты рассказывал миф? Самому себе?

— Это, оказывается, Вестар! — захихикали за моей спиной. Маленький народ появился в проёме двери и быстро пролетел мимо изумлённого парня с воплями: — Привет, Вестар! Привет!

Я был изумлён не меньше ещё одного моего невольного слушателя. Но пообещал себе назавтра выяснить у детей, почему они не побоялись взрослого человека, который может спокойно выдать их тайну. Вестар ушёл, не прощаясь, после чего я добрался наконец до подушки и мгновенно, едва закрыл глаза, уснул.

13.

Последняя более-менее различимая мысль перед сном была о детях-призраках: перед тем как рассказывать миф, я вызвал в памяти лицо девочки с потухшими глазами, Таис. Отклик получил сразу. Но какой-то неуверенный. Правда, под конец истории о Тесее незримое присутствие стало более ощутимым и привычным.