Мир Императора Георгия книга 3

"Пуля и штык не исключают, но дополняют друг друга; первая прокладывает дорогу второму, и упускать из вида ту, либо другой одинаково нерационально, и рано или поздно, но неминуемо ведет к катастрофам"...

И вот сейчас, поднимаясь по лестнице Зимнего дворца он повторял про себя тезисы того что выскажет Георгию по военному вопросу. Дело серьезное — многое зависит от того, что решит сей юнец сегодня. Поэтому надо постараться его удивить — "Удивить — значит победить" как говорил Суворов. И если ему и в самом деле нравятся пулеметы — будет сказано что русской армии нужно побольше пулеметов. И вот сейчас он стоял и ждал — глядя на сидевшего в кресле молодого человека. Ждал, ощущая странную тревогу.

-Господин Драгомиров, -услышал он негромкий и какой-то слегка печальный голос. Конечно неприятно когда Наших офицеров вы именуете "фазанами" и обещаете воткнуть им перья... неудобно сказать куда. И когда вы третируете Наших министров — уподобляясь турецкому паше в своем пашалыке — ни во что не ставящем Стамбул. Но даже глупец или самодур еще могут быть верными слугами престолу. Но вот человек в здравом уме и твердой памяти готовый перейти на сторону заговорщиков и не видящий в этом ничего особенного не может состоять в императорской службе. Чтобы сообщить об этом я вас и вызвал.

Генерал ощутил страх и непонимание.

"Заговор? В Киеве? "Голубые мундиры" что-то обнаружили? Но при чем тут я?"

-Ваше Императорское величество, — Драгомиров еще подумал мельком что голос его отчего то звучит как будто со стороны и совершенно не похоже на себя. Государь — я право же не понимаю — о каких заговорщиках идет речь. Я могу заверить что никаких сведений о каком то заговоре в Киеве или наместничестве мне не докладывали. Я готов понести наказание, если в мою бытность проглядели злоумышленников — но я не всемогущ и не всеведущ -и разве что в этом виноват...

-Это не в Киеве. Это в Санкт-Петербурге, — произнес Георгий. Я о том о чем вы говорили восемь лет назад с майором Тихоцким. Вы выразились в том смысле что готовы примкнуть к смутьянам если они будут иметь успех со своей... — злость проступила на молодом лице Царёныша — "военно-революционной организацией"..

-Ваше Величество. Георгий Александрович, -торопливо забормотал генерал, про себя думая что правы древние -нет ничего тайного что не стало бы явным.

-Я право же не знаю... никакого разговора по сути и не было -так -пустая болтовня — признаю — глупая и недостойная меня. Тем более свято убежден что сия организация если и существовала то лишь в воображении самого майора и двух -трех ее собутыльников.

-Это лишь ваши гипотезы. А ваше молчание и ваши слова — это факт, имеющий значение и для суда, — монарх был сама неумолимость.

"Суд?! О Боже? Неужели... Он решиться и на Это?" А Драгомиров еще пожелал зла Черевину...

-Но вы правы о глупости и недостойности. Вы вместо сообщения о заговоре и измене предписанного любому верноподданному скрыли и обращение к вам означенного майора и его слова.

-Но это именно слова, — воскликнул Драгомиров — у меня были лишь слова -мои против его.

-Да... -как бы в раздумье Георгий покачал головой. У вас было ваше слово против его слов. Слово майора против слова генерала и наставника царствовавшего монарха. Вы предали моего отца — который заметим не сделал вам ничего дурного кроме повышения в чинах и по службе! -в голосе государя звучал прорвавшийся кипящей лавой гнев.

Повисло долгое молчание.

-Что с мной будет? -вдруг вымолвил Драгомиров. И словно спохватившись добавил, -Ваше императорское величество.

-Отставка без мундира, — бросил Георгий, опуская голову к бумагам. Драгомиров вдруг понял что он уже не существует для Монарха. И вышел волоча ноги.

У выхода из приемной дорогу ему перегородили четверо. Трое жандармов — ротмистр с двумя нижними чинами, и полковник лейб-гвардии. Он узнал Ширинкина.

— Михаил Иванович Драгомиров? — произнес тот не поприветствовав старшего по чину. -Вам высочайше предписано покинуть Санкт-Петербург и последовать в ваше имение где надлежит пребывать до особого распоряжения.

-Да, конечно, — согласился теперь уже бывший генерал. Я сейчас же соберусь и уже завтра выеду.

-Никак нет, — Ширинкин был сама невозмутимость — согласно приказу вас незамедлительно доставят на вокзал, и препроводят к месту жительству.

Драгомиров угрюмо набычился, загоревшись запоздалым гневом.

И жандармы синхронно придвинулись поближе.

-Я что -арестован?? — каркнул Драгомиров

-Никак нет, — уточнил ротмистр. Вас предписано доставить. В остальном вы свободны. Пока свободны...

* * *

-Ваше императорское величество, — спросил министр выслушав сообщение о судьбе Драгомирова. Не оспаривая Вашего решения — могу ли я узнать о причине подобной суровости?

Господин Драгомиров как мне стало известно игрался в политику и примерял на себя облик Бонапартия, — сухо уточнил Георгий. Видимо общение с покойным Скобелевым не пошло ему на пользу. В этой связи — я намерен переменить порядок службы и вообще — утвердить положение, при котором даже тень нелояльности высказанной частным или еще каким-то образом делает нахождение на службе невозможным. Невозможно господин Гурко быть верным присяге в присутственные часы и вольнодумцем за ужином. И очищение армии от... -он замешкался подбирая слова — нигилиствующих -также как от скобелевщины и доморощенных буланжистов и будет в числе первостепенных дел. Моих и ваших.

-Ваше императорское величество, -твердо ответил Гурко. Я понимаю ваши чувства — но тем не менее считаю своим долгом решительно возразить. В армии недопустима полицейщина и наушничество между товарищами — более чем где... Из-за ничтожной кучки... сомнительных личностей оскорблено недоверием — Царским недоверием — окажется все офицерство, и не побоюсь обобщения — всё воинство российское и сам дух его. Особенно учитывая то как -о чем напоминать нужды нет — у нас относятся к жандармерии.

Вы при моем поступлении на должность просили говорить Вам правду — и я высказываю вам то что думаю.

Гурко хотел было добавить что при введении в войсках жандармских отделов он подаст в отставку но сдержался — зачем раньше времени бросаться словами?

-Ну что вы — Иосиф Владимирович — я даже готов признать некоторую правоту в ваших словах, — согласился Георгий. Но коль скоро полиция и жандармы должны как можно меньше касаться армейских дел -то значит следует учредить свою — особую службу для розыска и покарания преступников в военной среде — которую бы не связывали бы с ведомством Его высокопревосходительства Плеве -ни официально ни... Георгий помедлил подбирая слова — в репутации.

Гурко как-то странно посмотрел на монарха.

-Государь, — начал он в явном замешательстве — мне и самому приходило в голову что полезно было бы учредить при военных судах особую службу дознания — и к тому есть немало доводов. Даже была мысль о пользе восстановления должности генерал-аудитора и при нем -канцелярии с департаментом расследований. Но где скажите на милость набрать для такого дела достаточное число офицеров получивших образование в области юриспруденции? Таковые в армии встречаются лишь несколько чаще белых ворон... -позволил себе генерал улыбнуться. Военно-юридическая академия готовит весьма мало людей — а окончившие университеты не стремятся к военной карьере.

Надо сказать -сейчас Гурко почти не лукавил — такие мысли его посещали -ибо политика— политикой — но преступления в армии случались нередко и число их не убавлялось.

И не одни лишь фельдфебельские избиения новобранцев с покалеченными и даже мертвыми -или вольное обращение с казенными суммами — воистину бич русской армии.

Вот не далее как о прошлую неделю вскрылось весьма нехорошее дело в Варшавском округе — можно сказать в его родном округе.

Началось с того, что трое юнкеров так кутили, что избили жандарма, но дали ему две сотенных — и тот обещал молчать ("Упеку в тюрьму шельму!"). По их возвращении в части был найден убитым старший унтер-офицер. И подозрение командира -подполковника Наглевского пало на этих кутил -несмотря на явное как будто алиби. Ибо весь батальон знал что все трое "дурно жили" как деликатно говорит рапорт с означенным унтером. (Воистину — что за времена!) Обвиняемые настаивали что были в день убийства далеко и ссылались на жандарма -но тот вызванный в военный суд — отнекивался -мол знать не знаю — а на напоминание о двух сотенных бумажках бормотал что человек честный и взятку взять никак не мог. ("В Сибирь шельму!"). Суд и приговорил юнкеров к "расстрелянию". Один из них был сыном сын московского купца мильонщика Перлова. Безутешный отец просил отложить расстрел до его приезда, вносил как поручительство четыреста тысяч рублей — хотел проститься с сыном. Но ему и в этом отказали. Приговор исполнили без царской и даже его — министра — конфирмации. И сразу по казни Наглевский снова начал искать убийцу — теперь под подозрение как сообщник отчего-то угодил городской мясник. Пойти бы бедолаге по этапу на каторгу— но на его счастье Перлов-старший привлек к делу трех лучших варшавских присяжных поверенных ("Лучше б отпрыска как следует воспитывал!") и те начали искать концы а заодно -писать жалобы в Сенат. Мясника отпустили — и тут нашелся настоящий убийца — кузнец-солдат, имевший привычку написаться в дугу — и в один из таких моментов его, пьяного "оттапетил" покойный унтер — точно как стратег Парменион юного гетайра Павсания— убийцу Филиппа Македонского, вспомнилось отчего-то Гурко к случаю из древней истории. После убийства солдат впал в многодневный запой -думая как он клялся выпить с горя да явиться с повинной — а протрезвев — узнал что его месть стоила жизни трем невинным людям.

Скандал на весь округ -как бы до императора не дошло... И куда такое годиться в самом деле? Пристав из уездного городка лучше бы разобрался!

— Ну -сколько бы их ни было — но они есть. Думаю вам не откладывая следует начать составлять проект об учреждении данной службы, — с улыбкой сообщил Георгий.

Именно оттого что царское доверие к своему солдату и офицеру должно быть выше всяких подозрений — такой службе должно быть — ибо Фемида не зря носит меч.

-Разрешите идти Ваше императорское величество? — спросил Гурко секунд двадцать спустя.

-Да. И не затягивайте с проектом — уж будьте любезны...

"Не забудет — и взыщет" — с оттенком горькой усталости подумал Гурко. С возрастом конечно станет спокойнее... Или еще злее?

А может, — вдруг промелькнуло у министра — многие беды России что ей в наше бурное время -вся вторая половина нынешнего девятнадцатого таковым была -уже завершающегося века правили цари уже не юные а напротив — сложившиеся и не столь гибкие как должно бы?

Оставшись один Георгий подумал о Драгомирове -которого жандармы сейчас грузят уже в первоклассный вагон на Варшавском вокзале.

Правильно ли поступил он? Может следовало попросту тихо спровадить в отставку тонко намекнув — мол если генерал не желает неприятностей — пусть проводит досуги в имении и не шумит?

Нет — все сделано верно.

"Белый генерал" чей призрак как видно никак не остaвляет Россию, любил повторять при жизни: "Всякая гадина может когда-нибудь пригодиться. Гадину держи в решпекте, не давай ей много артачиться, а придет момент — пусти ее в дело и воспользуйся ею в полной мере... Потом, коли она не упорядочилась, выбрось ее за борт!.. И пускай себе захлебывается в собственной мерзости... Лишь бы дело сделала!"

-Нет уж господа! — сжал зубы Георгий. Пусть другие прикармливают гадин, думая их использовать к своей выгоде. А он не намерен терпеть рядом тех кто способен ударить в спину -ради каких угодно соображений.

И будет очищать общество от подобных — в эполетах ли или во фраках... Но начнет с самого верха — именно с тех кто носит царский мундир — военный ли штатский ли — и считает себя вправе противостоять престолу и строить козни за спиной монаршей власти. Ибо порча идет в России не снизу а сверху — из салонов и университетских аудиторий — и в немалой мере — из высших чиновничьих кругов. Отсюда же и надо начать лечение

болезни.

Как сказал пресловутый Огарев:

Есть к массам у меня любовь и в сердце злоба Робеспьера.

Я гильотину ввел бы вновь, вот исправительная мера!

"Гильотина говорите?! Ну-с -гильотину не обещаю а вот с виселицей и каторгой знакомство легко можете свести! Так что как бы вам еще и не позавидовать господину генералу"

* * *

24 июля 1890г.

Санкт-Петербург

Зимний Дворец

В ее кабинете (да — был у нее кабинет -даже и странно некоторым образом) Елена была одна.

Фрейлины — их было двенадцать— сейчас отдыхали у себя во Фрейлинском коридоре или как она успела узнать -на "чердаке" -как выражались сами фрейлины -все кроме дежурной. А мисс Агафоклея -то есть первая статс-дама императрицы всероссийской баронесса Агафоклея фон Сталь сейчас присутствовала на вручении фрейлинских шифров у императрицы-матери Марии Федоровны. А вот у самой Елены дел никаких не было. Как она знала обязанности монархини были не так уж малы... Под ее покровительством состояли Смольный Институт благородных девиц и дворянские пансионы, да и вообще все дела и учреждения Ведомства Императрицы Марии. Но сейчас ими управляла матушка Георгия — Мария Федоровна как будто не высказывала желания уйти на покой. Что еще? Женщины из Царствующей Фамилии бывало становились шефами полков Гвардии. Но ее уланский лейб-гвардии полк на маневрах и что ей как шефу делать не очень понятно.

Выходило так что за минувшие месяцы ей довелось принять лишь с дюжину прошений -главным образом касающихся вдовьих пенсий да обучения детей обедневших заслуженных семей за счет казны.. (их ей передавали через фон Сталь и фрейлин). И пока что отказывать ей не приходилось — обычно она с соответствующим автографом вручала послания Воронцову-Дашкову...

Елена была бы рада сделать большее -но пока случаев не представлялось...

И в ожидании вечера и ночи оставалось лишь читать модные журналы — что она и делала...

(Сказать по правде разглядывала она их не развлечения ради — а в поисках наилучшего одеяния -ибо придворные дамские платья ей не то чтобы не нравились но... одним словом они были не совсем то что она хотела бы носить) "Что касается мехов... Мода одна тысяча восемьсот девяностого года предлагает дамам -юным и не очень приталенные шубки на собольем меху, "дуетты" с черно-бурыми лисами, мехом бобра, покрытые плотными шелковыми тканями — дамаска и атласа с аппликацией на них вырезанных орнаментов из сукна, и стеганой атласной подкладкой. Для выездов в театр элегантной даме просто необходимы шубки-ротонды свободного кроя, чтобы не помять турнюра и драпировок. Такие шубы с недавнего времени модно подбивать мехом белой тибетской овцы.

Элегантное дополнение к дамским шубкам, муфта — без которой гардероб следящей за модой женщины немыслим. Сейчас на смену привычным меховым все чаще приходят бархатные с меховой опушкой. Также разнообразятся украшения муфт — если прежде это был шелковый бант то сейчас в этом качестве все чаще использую чучела птичек, особенно ласточек, головки маленьких сов а иногда оригинальности ради — побывавшей в руках чучельника летучей мышью..."