Песочный трон

— Хотел бы я посмотреть, что за дивное создание пленило твой разум. Не иначе это сама наяда, вышедшая из морских глубин, — насмешливо хмыкнул Исгар. — А ещё узнать, что с ней не так.

— К чему ты клонишь? — закрыв один глаз, спросил Роневан.

— Тебе не показалось странным, что герцог Саменти так спешит сбыть её с рук? Может... Ну, ты понимаешь...

— Не будь ты моим лучшим другом, уже получил бы по физиономии. Но уверяю тебя, даже если в твоих словах есть хоть крупица истины... Мне плевать.

— Даже так?! О! Я просто жду-не дождусь встречи с маленькой колдуньей, что поймала тебя в свои сети и держит столь крепко.

Роневан широко улыбнулся и хлопнул друга по плечу, но сам покачнулся.

— Так не будем ждать, мой друг.

— Ты рехнулся? Собираешься ввалиться к невесте среди ночи, с пьяным другом, и источая запахи всех борделей Авена?

Роневан задумался... и согласно кивнул.

— Я в этом не участвую, — отрезал Ис, снова подхватив едва держащегося на ногах виконта Байе.

Некоторое время они шли молча. Миновали давно подкупленных дворцовых стражей у калитки для слуг. Качаясь и придерживая друг друга, прошли по саду.

И только проходя под погасшими окнами, Роневан резко остановился.

— Что? — тихо, чтобы не потревожить сон придворных, спросил Ис.

— Вон её окно, — указал он на тёмный провал на третьем этаже и хитро улыбнулся.

— Ты хочешь влезть к ней в окно в таком вот состоянии? Рон, не глупи, пойдём спать.

— Не я. Ты.

— Ты точно сбрендил, — поморщился Ис.

— Я верю тебе больше, чем себе. А ты, наконец, сможешь увидеть то сокровище, что достанется мне в жёны.

Исгар закатил глаза и вздохнул.

— Только чтобы ты, наконец, угомонился и отправился спать, — ткнул он пальцем в грудь Роневана.

На самом деле — кто знает, что стало причиной того, что Исгар, будучи чуть трезвее друга, таки согласился на этот безумный поступок. Любопытство? Юношеский авантюризм? Или огонь, что горел в глазах Роневана, когда он говорил о будущей жене? Может быть, демоны, выжидающие своего часа в чёрных живых тенях. А может, всё вместе. Но, и сам до конца всего того не понимая, он подскочил, хватаясь за балкон. После пробрался на второй. За ним на третий. Прошёл по карнизу и влез на подоконник.

Одно точно: будь он трезв, вряд ли бы решился на это.

В покоях было темно и тихо. Пахло цветами медового тауни и свежестью женских благовоний.

Стараясь ступать тихо, Исгар подошёл к кровати. И едва лунный свет, выскользнув из-за его спины, снова угнездился на кровати, свернувшись на подушке, забравшись в светлые волосы цвета мёда... лизнув лицо и проскользнув в вырез ночной рубашки... Ис застыл.

Теперь он понимал безумие друга, причиной которого стала эта... её даже девушкой назвать казалось кощунством. Видением? Наваждением? Как угодно, но не человеком.

Она казалась хрупкой, маленькой. А свет, что ровно ложился на её лицо — казалось, источала она сама.

До той ночи Исгар даже не подозревал, что женщина может вызвать не только желание. А и нечто, чему он после так и не смог найти объяснения. Нежность. Трепет... Любовь?

Кажется, он даже забыл дышать, глядя, как во сне хмурятся её идеальные, чуть изогнутые, брови. Как морщится нос, уловивший запах дешёвых духов, которыми пользовались девушки в борделе 'Поющие птички'. Или, может, тяжёлый резкий запах перегара.

Как удар под дых пришла мысль о том, что ему здесь не место. Что он не должен здесь находиться. Что девушка, лежащая на кровати — невеста его лучшего друга... И так же тихо, страшась потревожить её сон, он снова выбрался в окно.

Хмель развеялся в его голове.

— Видел её? — нетерпеливо спросил Роневан.

Исгар кивнул.

— И как?

— Она просто прекрасна, — ответил Ис, чувствуя неоправданную горечь на языке.

— Я же говорил тебе, — совершенно не заметив смятения друга, улыбнулся Роневан, и Ис выдавил из себя такую же улыбку.

— Ты обещал, что теперь пойдёшь спать, — напомнил Исгар.

И Роневан обнял его за шею.

— Обещал и иду, — уверил он, увлекаемый другом по мощёным дорожкам дворцового сада.

* * *

Исгар вздохнул и поднялся с каменного пола.

Сырость, темнота и слишком много выходов. И только один вёл туда, где он хотел бы оказаться. Но не мог. Пока не мог.

Хватило нескольких минут, чтобы отыскать вход в собственные покои. С тихим шорохом отъехал угол каминной кладки, и Исгар боком протиснулся в собственные покои, запачкав рукав рубашки чёрной сажей.

— Я ждала тебя, Ис, — услышал он красивый женский голос.

Оглянулся в поисках его источника. Обвёл взглядом гостиную с парой кресел и столиком, единственным окном, книжным шкафом и дверью в спальню. Нахмурился, не найдя девушки в сером плаще.

— Я здесь, Исгар, — заговорило её голосом большое напольное зеркало, и герцог Кильн вздрогнул, увидев в нём вместо своего отражения фигуру женщины, закутанной в серый плащ. — Уверена, ты хотел со мной поговорить.

Она могла быть кем угодно. От служанки до высокородной леди. Её возраст, лицо и цели скрывал широкий серый капюшон, из-под которого выглядывал только острый подбородок.

И снова нахлынули воспоминания, что преследовали его, напоминая, ради чего он в этом проклятом Великими дворце.

'Серая тень застыла у окна кабинета, в котором расположился герцог Саменти. Не двигалась и даже не дышала. Казалось, что она и не живая вовсе.

Бремор разбирал бумаги. Его глаза, искажённые толстыми стёклами очков, бегали из стороны в сторону, едва цепляя смысл написанного. Некоторые бумаги он тут же сжигал, некоторые — отбрасывал в сторону, некоторые — прятал в большую деревянную шкатулку

— Она Безликая из Ордена Многоликих, — кивком указал на девушку Бремор де Саменти. — Именно она станет твоими руками, глазами и ушами. Верь её слову, как верил бы моему. И знай, что всё, что она делает, делает ради Арнгвирии. Как и ты.

Исгар кивнул и герцог Саменти улыбнулся, положив руку на его плечо.

— Я доверяю тебе, Ис. Как и Рон, Федерик, Ластиан... У тебя нет права на ошибку, — Бремор помедлил несколько мгновений, но продолжил. — Тебе, может быть, не по душе всё это, но ты должен поклясться мне...'

— Неужели я ошиблась? — грубо вырвал его из оцепенения всё тот же тонкий голос. — Ты хочешь говорить со мной или нет?

— Более чем, — процедил сквозь зубы Ис, вернувшись к реальности. — То... что сказала Зервина, правда?

— Большей частью, — не стала лукавить она.

Он отчётливо скрипнул зубами, но тут же подавил приступ поднявшегося к вискам гнева. Сжал кулаки, словно так пытался взять себя в руки.

— Ты всё это время мне лгала! — едва сдерживая крик, отрывисто сказал Исгар. — Говорила, что с ней всё в полном порядке. Что она в безопасности и ничто не угрожает её жизни.

— Её жизни и правда ничто не угрожало. Сен Фольи не стал бы рисковать богатствами Байе, лишая её жизни, — пожала плечами девушка в сером.

— И ты посчитала, что... мне не стоит знать правду, — сделал вывод герцог.

— Правду тебе и не нужно было знать. Что бы ты делал с ней, с этой правдой, Ис? Как бы помог ей? Ты и так достаточно сказал, когда не дал ей увидеть казнь мужа. Или думаешь, король не заметил твоего порыва?

Она говорила быстро. Словно боялась, что герцог собьёт её с мысли, и она не успеет её до него донести.

— Ты дал клятву. Не пятнай себя её нарушением. К тому же она знала, ради чего всё это терпела.

— Да? И ради чего?

— Маленький Дэнни.

Исгар позволил себе оскалиться, уже не веря ни одному слову той, что была по ту сторону зеркала.

— Он последний в роду. Ему и так ничто не могло угрожать. Никто не решился бы причинить ему вред.

— Может, так, а может и — нет. Мы не склонны рисковать, — твёрдо сказала девочка в сером.

— Чем рисковать? Ничего не осталось, Безликая. Кроме сломанных жизней и угрызений совести — не осталось ровным счётом ничего!

Она вздохнула.

— Слишком много было пройдено, Ис. Слишком многим пожертвовано. Ты даже представить себе не можешь, как велика раскинувшаяся паутина... Можешь спросить у неё сам, но если бы всё началось сначала, она бы выбрала точно такой же путь. Из-за сына. И страха его потерять.

Её голос стал немного печальным, задумчивым, но тут же она, словно спохватилась, сказала ровно и жёстко:

— Так нужно. Уже осталось недолго. Совсем скоро всё закончится.

— Если мы все доживём до этого дня.

Зеркало подёрнулось дымкой. И вот уже оно, как и полагается, отражает гостиную и его, сидящего в кресле.

На Исгара теперь смотрел уставший, разбитый и отчаявшийся мужчина.

Жалкий, как ему показалось.

Он схватил со столика первую попавшуюся бутылку и, откупорив её, приложился к горлышку, прежде отсалютовав тому, кто смотрел на него из зеркала.

Казалось, что тот насмехается над бессилием герцога Кильна.

В этот раз Ис не стал подавлять приступ гнева. Бутылка, едва опустевшая на пару глотков, полетела прямо в зеркало. Разлетелась на сотни осколков, окрашивая светлый ковёр и стены в густой красный. Стекла разводами по раме и... даже не треснувшей зеркальной глади.

* * *

Главный храм Авена. Величественное строение, подпирающее шпилями облака. Его серые стены, стрельчатые окна и песнь молитвы, которую выводил хор, вызывали трепет и раболепие. И напоминали, сколь малозначим человек. Как коротка и в то же время длинна его жизнь. Столь длинна, что он успевает сотворить неимоверное количество грехов, но столь коротка, что покаяться в большинстве — времени не хватает.

Три сотни лет тому назад был заложен первый камень, пять десятков лет рос Храм, тянулся к небу — и по сей день украшает себя золотом, серебром, витражами из цветного стекла и напыщенными слугами Великих в дорогих сутанах.

Центральная площадь Авена у самого Храма была полна народа. Несмотря на жару, духоту и порывы сухого ветра, силящегося протолкнуться между людьми, жители и гости столицы стекались сюда со всех сторон города.

Герцогиня Байе, замерев вместе с большинством придворных на лестнице, поднимающейся ко входу с распахнутыми настежь резными створками дверей, разглядывала возбуждённую толпу. Взгляд цеплялся то за богатых мещан, то за пришлых из дальних земель торговцев, то за нищету, мечты и желания которой и в этот день были далеки от набожности. Большинство людей, пришедших на площадь на венчание престолонаследника и хостийской принцессы, здесь были только для того, чтобы поглазеть на будущих правителей. И, если вдруг повезёт, разжиться парой лишних монет.

Эрвианна ненавидела толпу. Часто она сравнивала её с неразумным стадом, которое делает то, что ему велят пастухи. Потому, глядя сейчас на эту массу народа, она то и дело давила в себе вырывающиеся из глубин памяти воспоминания.

— Великолепно выглядишь!

Красивый женский голос. Эрри узнала его, пусть даже слышала в последний раз пару лет тому.

— Ты тоже, Зерви, прекрасна, как всегда, — ответила Эрвианна на любезность.

Зервина всегда в одеждах предпочитала зелёный, а в украшениях — изумруды в оправе из белого золота. И сейчас себе не изменила. Но ни роскошное платье, ни драгоценности, которым позавидовала бы любая придворная дама, не могли спрятать усталость и болезненный вид племянницы короля. Серые белки глаз, синяки под глазами и морщины, видные только вблизи. Эрри не могла даже придумать достаточную причину для подобного состояния. Впрочем, герцогиня Байе, злоупотребляя вином и пренебрегая собой — выглядела не лучше.

— Как же я не люблю ложь! — вздохнула Зервина. — Тем более, если от неё совершенно никакой пользы. Ты знаешь меня не первый год, могла бы не стараться.

— Хм. Я знала скандальную девчонку из рода Смиле, а не племянницу Вистера Первого.

— Поверь, это до сих пор одна и та же я.

— Извини, но верить на слово я разучилась.

Зервина чуть заметно поморщилась и перевела взгляд на площадь, взревевшую сотнями человеческих голосов навстречу виновникам праздника.

Они шли пешком в сопровождении фрейлин Колливэ и приближённых Вистера, среди которых были герцоги Харимэ и Кильн. Среди сопровождающих не было арнгвирийских леди. Как и хостийских вельмож, которые прибудут только к свадьбе.

К богам всегда идут ногами, даже если ты король. От дворца до Главного храма было не так чтобы далеко. Если, конечно, ты взрослый мужчина или полная сил женщина. Но для ребенка, пусть и наследного принца, этот путь сложен. А если учесть невыносимую жару... Потому шли они достаточно медленно, но зато хостийские женщины щедро сыпали по сторонам деньги, бросая их в беснующуюся толпу.

Разлетающиеся в стороны монеты отзеркаливали солнечных котят. Тянулись сотни рук к дармовому золоту...

— Безвольное стадо, — процедила виконтесса Смиле сквозь зубы. — Если бы деньги раздавал сам Повелитель Преисподней, они бы срывали глотки, восхваляя его.

В этом Эрри была полностью согласна с бывшей подругой и даже не удивилась, что мысли их сходятся. Большинство представителей высшей знати считали так же. Только никто не уточнял, что немалая заслуга в том безволии и стадности народа — самих высокородных, запугивающих, обдирающих и растаптывающих простолюдинов.

Это была весьма неприятная и щекотливая тема, которую женщинам, дело которых — пяльцы и игла, обсуждать не стоило. Да ещё в присутствии такого количества придворных, вынюхивающих свежую сплетню.

— Он хорош! Кильн. Ты не считаешь?

Эрри присмотрелась, только сейчас разглядев среди сопровождения принца и принцессы старого друга, и невольно улыбнулась.

— Он был бы лучшей парой тебе, — снова заговорила Зерви, в который раз ставя в тупик Эрвианну. — Чем сен Фольи. Ты бы хотела стать герцогиней Кильнии?

Сказать, что леди Байе удивилась этому вопросу — не сказать ничего. Положа руку на сердце, Эрри считала, что даже рассыпающийся на ходу Гиуре был бы лучшей парой, чем её нынешний супруг, одно упоминание о котором у герцогини вызывало отвращение и боль в желудке. Но сказала она другое:

— Зерви, я абсолютно довольна своим замужеством. Ведь мужа мне выбирал сам его величество. Как я могу быть недовольна?

'Недовольные — долго не живут', — повисло в воздухе недосказанностью и было подхвачено горячим ветром, унёсшим это подальше от чужих ушей.

— А вот ты могла бы задуматься. Исгар действительно завидная партия.

Зерви грустно улыбнулась, склонилась к её уху и прошептала:

— Его сердце отдано другой, а я не хочу всю жизнь прожить с бессердечным мужчиной, — и уже громче добавила. — И я всё ещё жду, когда король подыщет мне партию, достойную племянницы короля.

Дураку было понятно, что это было сказано для притихших придворных, предвкушающих новую сплетню. Но Эрри услышала и увидела в уставшем лице несчастной женщины больше, чем та сказала вслух. Все они подневольны. Близки или далеки от трона, в милости или в опале — все они дорогие фигурки, которыми двигают по карте Арнгвирии, а порой и мира, великие стратеги. Или те, кто себя таковыми мнит. И остаётся только иллюзия собственной жизни.