Очередной блинк, и я возникаю там, где открывается Путь. Рассекающий реальность устремляется к цели, и воздух плачет под не знающим пощады клинком. Битва монстров — окончена.
Вой погибающего врага заполняет храм. И пусть Проповедник все еще мечется, пытаясь обойти огнеглазого, пусть даже мой чемпион уже изранен и не долго сможет продержать преображенную Кристэллу... Все это не имеет уже никакого значения. Потому что "священным сокровищем храма является его бог". И это сокровище сейчас рушится на камни, вспоротое беспощадным клинком.
Эмиссар Господина Распада ловко спрятался на самом видном месте, изображая собственную статую... Но этого оказалось недостаточно. И теперь его жизнь — прервалась, а вместе с ней — и существование и туманного и темного миров.
Проповедник падает на колени, сраженный гибелью воплотившего его бога, который никогда не был богом... Распад обратился против самого себя, как смертельный яд — антибиотик, уничтожает проявления жизни, останавливая заразу. Проповедник, видя, как рушится символ его веры, упал на колени, и голова в круглом шлеме заняла наконец-таки, свое место на среднем штыре.
— Мне понравилось воевать за тебя, юный служитель древнего Заговорщика, — усмехнулся огнеглазый, медленно растворяясь в воздухе. — Мое имя — Архаон. Позови меня, и я приду на твой зов.
— Удачи тебе на ступенях Лестницы4, — проводил я его, кидаясь сквозь падающий в распаде мир к главной награде, на которую нацелился с самого начала этого похода.
Лёсса, сложив руки на груди, с грустной усмешкой наблюдала за гибелью выстроенного ей самой мира. Он был воздвигнут на ненависти и жажде зла, и теперь, когда ненависть была утолена, когда все, бросившие ее в огонь, погибли — ее мир рушился. Обычный исход успешной мести.
Транс предвидения позволял мне выбирать, куда поставить ногу между рушащихся вниз, в тартарары, кусков мира, что принимали облик массивных плит. Во тьму погибельную улетело, распадаясь прахом, тело Проповедника, а душа Кристэллы Улф взвыла, отправляясь к тому самому богу, посланнику которого она столь верно служила.
Мостовая под ногами Лёссы уже распадалась, когда я подхватил ее на руки. Девочка удивленно посмотрела на меня.
— Зачем? — лаконично спросила она.
— Неужели ты серьезно подумала, что я сдохну, и отправлюсь обратно туда, откуда явился, даже не попытавшись вытащить тебя? — покачал головой я, проскакивая над очередным провалом в бездну. — Не дождутся! Мои амбиции простираются куда дальше, чем просто хапнуть кусок экспы и успокоиться на этом. Именем Лоргара Аврелиана! Да воссияет Истина!
"Testamentum veritas", "Основание истины", подлинная Книга Лоргара, не тронутая безумием и тщеславием Эреба и Кор Фаерона5, открылась, почти неслышно в окружающем гуле гибнущего мира шелестя страницами. Слова, услышанные Золотым примархом от лиловоглазых жителей места, где люди встречаются с богами, раскололи окончательно и так уже надломленную реальность, и следующий шаг я сделал среди завывающий вихрей, среди руин прекрасного дворца, возведенного из чистейшей белой кости.
Звезды плясали над нашими головами, захваченные невиданной силы бурей. И их свет едва пробивался через мерцание красно-фиолетовой спирали, ужасного Ока, в которое бесконечно рушилась уничтоженный Хаосом мир.
Лишь черный контур на растрескавшемся, но все еще прекрасном в своем совершенстве, полу отмечал место, где сошлись когда-то в бою смертный и воплощение бога... и где бог пал, не устояв. Капли ихора прожгли кость, и которой его верующие возвели ему храм, оставив уродливые шрамы на полыхающих белизной ступенях.
— Те, кто были, и кого больше нет. Даже их потомки не помнят тебя, Не-забытая, — склонил я голову, салютуя павшему величию.
— Мне холодно, — ответила дрожащая на моих руках девочка. — И я хочу есть.
— Это хорошо, — согласился я. — Это значит, что из бездны ненависти и распада ты возвращаешься к жизни. А нам следует поспешить.
Я поднялся по ступеням, некогда знавшим поступь тех, кто создавал богов, как оружие для войны... и пал, не выдержав последствий своего искусства. Портал храма, вместо того, чтобы пропустить нас к давно разрушенному алтарю, перенес нас ко Вратам Вечности, где в вечной битве сошлись крестоносцы, чья истина столкнулась сама с собой, становясь кровавой ложью для всех, кто сошелся здесь в бою. Гиганты, закованные в тяжелую броню, разили друг друга сталью и колдовством, ослепленные собственной истиной, и не будучи в состоянии увидеть чужую... А тот, кто осмелился бы на подобное святотатство — проиграл бы и лишился всего, ибо стал бы предателем для всех сошедшихся здесь в беспощадном бою.
— Мне страшно, — сказала Лёсса, когда паразитное сияние пронесшегося рядом заклятья, отправленного во врага воином в синем и золотом, искупало нас в своей сияющей тьме.
— Это хорошо, — повторил я. — Это значит, что ненависть оставляет тебя.
Я поставил ногу на спину павшего гиганта, закованного в броню цвета дорогого вина, и морда демона с его оплечья приветствовала нас радостным оскалом. Я прыгнул, отталкиваясь от мертвого воина веры, и тетраврата закрылись за нашими спинами, приведя нас к месту следующего шага.
Черные волны бились в белый берег и с шипением откатывались обратно, как будто досадуя, что не смогли достать дерзких, осмелившихся ступить в последнее убежище народа, уничтоженного неистовой верой. По дорожке, вымощенной восьмиугольными плитами, чьи изломанные, искаженные очертания заставили бы нас содрогнуться, оставайся мы с Лёссой людьми, мы двинулись вперед, одну за другой минуя высокие арки, обходя сооружение, размеры которого заставили бы испытать острый приступ чувства собственной неполноценности любой из современных нам небоскребов.
Запутанные пути тех, кто некогда прочитал Книгу моего сюзерена и подчинил ей свое мышление, вели нас мимо высоких деревьев с серебристыми стволами, еще не опаленными огнем оружия тех, кто придет сюда, чтобы уничтожить чужих, дабы не дать своим завладеть запретным знанием. Дорожка вела нас, то проходя внутри здания, струясь вдоль его жемчужных стен, то наматывалась на него снаружи, вися в воздухе, который не был воздухом. И только Искажение пространства позволяло нам с Лёссой выживать там, где выживание человека не предполагалось.
С вершины жемчужного здания мы упали в темные небеса, и всплыли из опаленного огнем войны черного камня, над которым возвышались перекрученные, изломанные купола Города Света.
— Денлкрргх йидзун! — существо, у которого над человеческими плечами возвышалась огромная птичья голова в лазурных перьях, подняло темный, изукрашенный зловещей резьбой, жезл.
Я поднял пустую руку, и над ней полыхнула синим сиянием восьмиконечная звезда с пылающим оком. Встретивший нас взмахнул жезлом, и волна Силы понеслась в нашу сторону, скрученная в сложное построение Высшими исчислениями, структурировавшими хаотическое сознание существа.
— Ай! — вскрикнула Лёсса, когда ее плечо задел осколок того, что только что было костяной броней твари, вынырнувшей из вечно кипящего варпа, и отправленной назад волей чернокнижника, удалявшегося от нас и менявшегося с каждым шагом. — Мне больно. И сейчас ты опять скажешь, что это хорошо! — она обвиняюще посмотрела на меня.
— Это хорошо, — кивнул я. — Это значит, что проклятье Гниющего сада уже почти спало с тебя. А также это значит, что мы уже почти пришли.
Я свернул в раскрытый проем, и мы начали подниматься по витой лестнице. Каждый шаг менял весь мир вокруг нас... и изменял нас самих. И вот настал тот момент, которого я, признаться, сильно боялся. Во многих вариантах видений, сделав очередной шаг, я оказывался с пустыми руками...
— Ты все-таки сделал это, — встретила меня Реалуэ в своих покоях замка Азир. — Красивая у тебя дочка получилась. Настоящая эльфийская княжна!
— Какая "дочь"? Какая "эльфийка"? О чем вы вообще? — Лёсса задергалась у меня на руках, и я ее отпустил. — Вы серьезно? — Иримэ очень серьезно кивнула:
— Хорошенькая такая эльфийская девочка. Молоденькая только. Лет сто-сто пятьдесят, не больше.
Лёсса чуть было не забегала по потолку.
— Зеркало! Мне нужно зеркало!
Я щелкнул пальцами. Сейчас, когда ко мне вернулась палочка-выручалочка системного интерфейса — уже не было необходимость полностью повторять формулу заклятья и точно производить выверенные жесты. Малое проявление Всетворящего сработало и так, по нажатию на несуществующую для других кнопку, призвав из небытия Хаоса висящее в воздухе зеркало.
— Ой!
Лёсса кинулась к отражающей поверхности и принялась рассматривать себя. Надо признать, что наш путь через разные проявления Хаоса Всетворящего сильно изменил девочку. Так что, хотя восковая бледность осталась, но вот общая цветовая гамма сильно изменилась, уходя от того монохрома, что был в Темной Сейнтралии... Теперь черные волосы стали русыми, а черные губы, создающие впечатление неестественного макияжа, стали бледно-розовыми. Да и общие очертания лица изменились так, что при первом же взгляде на нас вместе бросалось в глаза родственное сходство. А вот пробивающиеся через прическу заостренные верхние кончики ушей не оставляли сомнений в расовой принадлежности моей новоявленной дочери. Хотя...
Я приподнял свои волосы. Они, кстати, тоже изменились. Если раньше у меня в темных волосах с пятнадцати лет замечали седину, то теперь белый цвет совершенно исчез, а темный фон приобрел какой-то синеватый оттенок вороненого оружия. А вот ухо, с которого я волосы откинул — оказалось отчетливо заострено. Несильно, не так, как у эльфиек, но тем не менее.
— Эльфийка? — уточнил я. — Или фейри?
— Не важно, — отрицательно покачала головой Реалуэ. — Фейри — наши ближайшие родственники... — Видящая о чем-то задумалась. — Даже жаль, что они были уничтожены в Войне Раскола. Лучше бы выжили они, а не проклятые дроу.
— Дзинь! — известила меня система о появлении сообщения от другого игрока.
"Это было больно!" — сообщила Огневка. — "Надеюсь, девчонку ты все-таки вытащил? И с каких это пор суккубы регенерируют и устойчивы к яду?".
"Вытащил" — ответил я. — "А регенерация и резист — с тех самых пор, как некая суккуба мутировала".
— Н-да, — вслух сообщил я. — Эльфийка получилась с изрядной примесью демонической если не крови, то духа. — Что же до фейри... Похоже, Начавший Начало, или кто-то из высших, решил вернуть этот народ к жизни. По крайней мере, мы с Лёссой — фейри, — закончил я, уточнив через систему расовую принадлежность Лёссы.
— Спасибо, — Иримэ подошла и обняла меня.
— За что? — удивился я.
— За то, что не поддался "неизбежному злу", — шепнула мне на ухо эльфийка, демонстрируя, что мои похождения они наблюдали если не в реальном времени, то близко к тому. — Но если для привлечения союзников к защите Олваирина понадобится... то я не против... — она вздохнула. Видимо, насчет "не против" — это она погорячилась. Или политическая лояльность родному городу сейчас пока что перевешивает чувства.
Я обхватил талию девушки.
— Постараюсь, чтобы не понадобилось. Но ты не злишься на меня за... — я замялся, не зная, как правильно сказать то, что хочу.
— За тот поцелуй и за то, что ты успел-таки помять ей сиськи? — кривовато усмехнулась Иримэ. — Знаешь... не злюсь. От близости суккубы мужчинам просто крыши сносит. Ты еще неплохо держался.
— Тогда, пожалуйста, покажи Лёссе замок и город. Где здесь что и вообще... — попросил я эльфийку.
— Хорошо, — кивнула та. — Пойдем, Лёсса. Здесь много интересного. Не то, что в том городке, где ты себя заперла своей ненавистью вместе с теми ублюдками...
Иримэ и Лёсса убежали осматривать владения, я же, раскланявшись с Реалуэ, двинулся в заклинательный покой. Надо было разобраться с горой системных сообщений. Но пока я шел, прибежало еще одно сообщение. Несистемное.
"Будешь смеяться" — известила меня Огневка, — "но та печать, с которой началась история того проклятого Ордена — подделка. Новодел голимый. Я тут просматривала логи, и зацепила взглядом один интересный скриншот. Там эту печать видно было отчетливо. Ее обрабатывали на станке!"
Я действительно горько рассмеялся. Вера — это сила. И то, что основа веры оказалась ложна — ничего не меняет. Погибших во имя веры это не вернет.
В заклинательном зале я первым делом отправил сообщение Василию Ивановичу, прося по своим каналам разобраться: существует ли еще город Сейнтралия, есть ли там психиатрический госпиталь, и как себя чувствуют (если вообще существуют) Леон и Кристэлла Улф?
Несмотря на позднее время, ответ пришел быстро. Оказалось, что в Сейнтралии, Южная Пенсильвания, США, группой террористов была взорвана одна из официально не действующих церквей. При взрыве погибли съехавшиеся туда со всех концов страны члены официально зарегистрированной религиозной организации "Орден Чистоты". Среди погибших — дочь основателя организации, Кристэлла Улф. Ее отец, основатель Ордена, умер в тот же день в главной психиатрической лечебнице штата. Причина смерти — не сообщается. Ни одна из террористических организаций не взяла на себя ответственность за это преступление. Но официальные лица уже заявили, что имеются сведения из секретных источников, которые не будут разглашены по оперативным соображениям, что это была одна из подрывных организаций атеистического коммунистического характера, связанных с правительством Северной Кореи. В связи с этим выдвинуты политические требования и объявлено о введении экономических санкций.
"Вот мы с тобой и стали террористами" — сообщил я Огневке, перекидывая ей полученное сообщение.
"Офигеть сего числа" — ответила она.
Разумеется, подобная откровенность могла бы принести некоторые неприятности... если бы у меня и Огневки не было железного алиби: ни я, ни она не покидали капсул, что легко доказать, подняв логи. К тому же, первым кандидатом на получение траффика с моей экспериментальной капсулы является моя же родная контора... так что фиг кому бы то ни было, а не мои переговоры.
Некоторое время я потратил на составление отчета для Василия Ивановича. Но отправлять пока не стал: если утром перечитаю, и не сочту, что автора отчета не следует немедленно отправить для проживания в дом с мягкими стенами и коллекцией модной одежды, с рукавами, завязывающимися на спине — отправлю. Впрочем, уже сейчас отчет представляется мне бредом сумасшедшего.
После этого я занялся системными сообщениями. Как выяснилось, отряды, отправленные мной на фарм, уже вернулись. Потери были... Но они были только у тех, кто чистил Акрелат. Видимо, большее пространство для маневра позволило летучей гвардии сохранить жизни своих бойцов. А вот в узостях второго яруса катакомб храма мертвого бога остались два еретика и мститель. Это было неприятно, но терпимо. Зато тридцать первый уровень был взят, а до тридцать второго — осталось совсем чуть-чуть... И, кажется, я знаю, как добрать недостающую экспу... Тем более, что выбор на тридцать первом уровне приходится делать между Творцом свитков 2-го уровня, и Пониманием ритуалов, тоже 2-го уровня. И то и другое — нужно и полезно. И то, и другое — не первой необходимости, чтобы за них хвататься влет. Но в конкретной сложившейся ситуации Творец свитков — чуть-чуть более полезен "здесь и сейчас", хотя, возможно, Понимание ритуалов — более перспективно. Так что беру Творца свитков. Надеюсь, Понимание ритуалов — меня тоже не минует.
