— Выше ожидаемого ? — охнула Гермиона. — Натянули ?
— Именно, — кивнул я. — Слишком уж сильно отличается современная жизнь магглов от представлений о ней Министерства.
Гермиона тихо-тихо произнесла несколько слов, которых доброй и воспитанной девочке знать, вообще-то не полагается.
— А остальные предметы? — спросила она.
— А без этих двух — расписание вполне возможно составить так, чтобы уроки не пересекались. Но еще стоит подумать: так ли нам нужны УЗМС? Вести его будет Хагрид. А он, хотя знает о разных волшебных зверях много, но вот рассказать о них...
— Я подумаю, — вздохнула Гермиона, погладив меня по лбу.
— Подумай, — согласился я. — И не забывай: занятия леди Аметист из нашего расписания никто не убирал.
Глава 26. Проблемы общения
Домой Гермиона вернулась уже после заката. Признаться, я не слишком понимал, как у нее получилось вернуться не туда, где она в последний раз превращалась из оружия в человека, а туда, откуда я ее позвал... Но Хаос и рациональное мышление временами существуют в непересекающихся планах бытия. Так что и мне и Гермионе пока что было достаточно того, что это можно сделать, а уж как это получается — можно будет разобраться и потом.
Признаться, я уже собирался ложиться спать, когда услышал голос:
— И где это Вы, юная леди, изволили пребывать?
— У друга, — ответила... Гермиона? Я что, слышу то, что происходит вокруг нее?
— У какого это? — возмущенно спросила Эмма. — Уж не у того ли оборванца, с которым ты целовалась на вокзале, а потом спокойно смотрела, как он же целует другую девочку?
— Ага, — каким-то образом, не видя происходящего, я знал, что Гермиона кивнула.
— Это такому вас учат в этой вашей школе? Целоваться с мальчиками и не слушать родителей? — возмутилась Эмма.
— Сейчас я бы и с Луной поцеловалась, — пробурчала Гермиона, — взасос, — и продолжила уже громче: — А еще я узнала, что правила устанавливают те, кто сильнее для собственной выгоды, и соблюдают только пока эта выгода существует. Что далеко не все учителя достойны уважения. Что в книгах, случается, пишут неправду, а многие важные вещи — там просто не найти. Это сильно помогло моему ускоренному развитию и взрослению , так вы с папой, кажется, говорили?
— Что же ты говоришь? — вскрикнула Эмма. — Как можно не уважать учителя?! Они же...
— Можно, — перебила Гермиона. — К примеру, у нас в прошедшем году был один такой... обманом пролезший в учителя, только для того, чтобы заставить всех учеников купить по полному комплекту своих книг.
— Это ты о Гилдерое Локхарте? — ахнула Эмма. — Но ты же сама говорила...
— Говорила, — согласилась Гермиона. — Но потом меня натыкали носом в то, что совершить все, описанное в его книгах один человек не мог. Просто не мог. В принципе. А еще позже выяснилось, что он просто выслушивал рассказы настоящих героев, а потом — стирал им память, и рассказывал все так, как будто это совершил он. И все верили ему, потому как не может же в книгах быть написана неправда?
— Ох...
Постепенно среди темноты моих закрытых глаз стала проступать картина того, как ошеломленная Эмма Грейнджер прижимает руки к щекам. А еще я почувствовал, что Гермиона с трудом удерживается от того, чтобы сорваться в самую настоящую истерику. Никогда до этого правильная девочка Гермиона не смела разговаривать с родителями в таком тоне. Я постарался представить, как в моей руке появляется рукоять сабли, а потом — как я нежно поглаживаю холодный металл лезвия и прикасаюсь к нем губами. В ответ издалека до меня долетела волна благодарности.
— А одежда Гарри, — продолжала наступать Гермиона, — это не признак его бедности, а всего лишь знак того, что его опекуны не исполняют свои обязанности надлежащим образом, вот!
— Но почему он не обратится в соответствующие службы? Тогда опекунов накажут, а его...
— Отдадут в приют? — ехидно спросила Гермиона. — Думаешь, там будет лучше?
— Не знаю, — покачала головой мама Гермионы. — Но вряд ли родственники, которые заставляют его одеваться так, как мы видели на вокзале — относятся к нему с любовью.
Я вздохнул. Это было сказано еще очень мягко.
— Мам... — как будто что-то вспомнив, произнесла Гермиона, — а ведь клиника, в которой вы с папой работаете — она ваша? Собственная?
— Да, — нахмурилась Эмма. — А почему ты спрашиваешь?
— Просто Гарри попросил меня помочь ему... — Эмма понимающе хмыкнула, — ...разобраться с его наследством. А я в бухгалтерии ни ухом, ни рылом. Луна — она хоть на голой интуиции помочь может. А я — вообще никак. Ну какой из меня советник? Так поможете мне разобраться? Хотя бы по минимуму?
— С наследством? — удивилась Эмма. — Ты думаешь, оно достаточно велико, чтобы в нем потребовалось разбираться ?
— Из тех документов, что Гарри принес из банка, видно, что в его сейфе сейчас — около двадцати тысяч галеонов. И это — нераспределенная прибыль и резерв наличности на всякий случай .
— Двадцать тысяч галеонов? — переспросила Эмма. — Это же... сто тысяч фунтов стерлингов?
— Если она сейчас начнет рассказывать, какой ты хороший, и как надо с тобой дружить, — обратилась Гермиона уже ко мне так, чтобы мама ее не услышала, — я опять сбегу. Пустишь переночевать?
— Подстилку какую-нибудь захвати, ладно? — улыбнулся я. — А то мне жестко на полу спать будет. А кровать мою ты видела: на ней мы вдвоем не поместимся при всем желании...
— Обязательно, — отозвалась Гермиона. — Даже матрас уволоку со своей кровати...
— Знаешь, дочка... — задумчиво произнесла Эмма, — Я не знаю, что тебе посоветовать. С одной стороны, похоже, он действительно обеспечен... Но сможет ли он обеспечить твое будущее? Тут ведь важны даже не столько деньги, сколько связи...
— Будущее? — Гермиона позволила себе горько усмехнуться, вспоминая, как она впервые превратилась в оружие, и сумела выхватить у меня видение вероятоного будущего, возможно лживое видение варпа. — Боюсь, что без Гарри у меня просто нет будущего. Никакого.
— Он тебе угрожал? — встревожилась Эмма.
— Нет, что ты! — гневно взглянула на маму Гермиона. — Есть те, кто угрожает нам. Всем. И без Гарри или Луны...
— Дернул же нас с папой черт отпустить тебя в эту проклятую школу! — в сердцах не сдерживая эмоций высказалась Эмма.
— И тогда удар обрушился бы на нас совершенно неожиданно, — криво усмехнулась Гермиона. — Опасность существует независимо от того, знаем мы о ней, или нет. Так-то, хотя бы я знаю об опасности, и нашла тех, кто поможет с ней справиться. Или... точнее — меня нашли. К тому же, боюсь, что варианта не отпустить у вас с папой не было. Не так, так эдак вас бы убедили... Вплоть до того, что вы вообще могли забыть, что у вас когда-то была дочь. В Истории Хогвартса , той, которая настоящая, а не отредактированная для общего пользования , такие случаи упоминаются.
— Как это? — встрепенулась Эмма. — Мы же не в Средневековье живем, чтобы просто так похищать ребенка просто потому, что его отказались отпустить в школу?
— Ну... — Гермиона задумчиво почесала подбородок. — Семнадцатый век — это уже не Средневековье. Хотя... Дуэльный кодекс, обломки феодальной пирамиды, чистокровные Дома... Британий — вообще консервативна. А долгоживущие маги — консервативны даже не вдвойне. Я же рассказывала, что в школе мы до сих пор пишем перьями! Хорошо еще, что в замке канализацию удосужились провести. Вполне современную.
Эмма Грейнджер посмотрела за окно, потом — на часы, и всплеснула руками.
— Так, Геримиона! Мы что-то совсем заболтались. Время-то сколько! Быстро в кровать. Я... Я подумаю о том, что ты рассказала. А насчет бухгалтерии. Пусть наймет специалиста. Всяко будет лучше, чем девчонка-ровестница.
— Но мам... — начала было Гермиона.
— Спать, я сказала!
И мы пошли спать. А уже утром мне приснился сон.
Небольшая речушка текла по оврагу. Легкий ветерок шевелил листья кустов, складывающихся в живую изгородь. Над обрывом, обняв свои колени, и глядя в сторону медленно розовеющего востока, сидела Луна Лавгуд.
— Привет, — сказал я, подошел, уселся рядом и обнял девочку. — Рано ты встала.
— Привет, — улыбнулась мне Луна. — А ты еще спишь.
— Сплю, — согласился я. — И вижу хороший сон.
— Хороший, — Луна мурлыкнула и потерлась носом мне о грудь.
— Надо же! — возмутилась появившаяся неподалеку Гермиона. — Они тут обнимаются, а меня никто даже позвать не соизволил!
— Так ты же еще спишь, — улыбнулся ей я.
— Сплю, — согласилась она. — И вижу хороший сон. Который станет еще лучше, когда меня обнимет один недогадливый парень.
Она уселась рядом с нами, свесив ноги с обрыва, и я немедленно ее обнял.
— Луна, — заинтересовалась Гермиона, — вот мы с Гарри спим. А ты почему не спишь?
— В такое время, прямо перед восходом, когда молчат все Силы, и Тьмы, и Рассвета, и только светлеющее небо смотрит на тебя, на воде танцуют серебряные чародуйки. Посмотрите сами.
Я пригляделся. По воде и в самом деле скользили тени, которые не могли быть тенями кустов или же деревьев. Вот одна из скользящих теней взблеснула серебром. Другая. Тени действительно танцевали.
— А почему чародуйки ? — заинтересовалась Гермиона.
— Не знаю, — встряхнула волосами и весело улыбнулась Луна. — Как-то к слову пришлось, когда увидела их в первый раз.
— Красиво, — прошептала Гермиона. — Луна, ты же еще нам приснишься вот так?
— Конечно, — кивнула Луна. — Вы только не просыпайтесь слишком рано.
Мы с Гермионой переглянулись и кивнули друг другу. Этой ночью мы точно поболтаем подольше... или книгу почитаем. Или еще чем займемся. Зато утром — поспим подольше.
— Луна! — Джинни выскочила непонятно откуда, прервав наш созерцательный транс. — Уф, — она хлопнулась на берег рядом с Луной, но, что характерно, с другой стороны от нас с Гермионой. С нами Джинни не поздоровалась. — Наконец-то я тебя застала!
— Привет, Джинни, — кивнула Луна, не делая попыток подняться, или убрать мою руку со своего плеча. Впрочем, Джинни, похоже, нас просто не видела. — Зачем ты меня искала?
— Я... — Джинни задумалась. — Я хотела спросить тебя... О Гарри.
Я постарался вчувствоваться так, как нам показывала леди Аметист. То, что чувствовала Джинни, произнося мое имя мало было похоже на чувство девушки к парню. Скорее — на чувство квиддичного фаната к любимой команде. Да и глаза у рыжей блестели как-то подозрительно. С точно таким же блеском в глазах Рон разглагольствовал о Пушках Педдл .
— Он хороший... — мечтательно посмотрела Луна, повернув голову ко мне. — И теплый.
Джинни покраснела в тон волосам. Боюсь, что и я в этот момент был ничуть не бледнее... но руки с плеча Луны не убрал. В конце концов, это все мне просто снится... Так чего я смущаюсь?
— А еще... — продолжила Луна, — он сильный. При нем меня никто не обзывает и не обижает... — Джинни потупилась. Уж не она ли обижала нашу Луну? — ...как Рон, — твердо закончила единственная наблюдаемая блондинка.
Ну что, Рон... Я оглянулся на Гермиону, и увидел в ее глазах отражение Рона, произносящего Она заучка и у нее нет друзей . Прости, друг. Но ты — попал!
Глава 27. Кошмары и грезы
Рональд Уизли спал и ему снился сон. Сон был красивый, цветной, и даже цветущие незнакомые деревья издавали пронзительный щемящий аромат. Легкий ветерок, почему-то переливающийся розовым и алым, закружил Рона в вихре поднятых с дороги розовых лепестков*.
/*Прим. автора: опадающие лепестки сакуры — символ быстротечности и мимолетности красоты, жизни и вообще всего хорошего. А откуда значение японских символов знает ученик учеников Повелителя Ничего и его Снежной королевы — пусть останется маленькой тайной*/
Рон шагал по садовой дорожке, оглядываясь по сторонам. Все вокруг было незнакомо и непонятно. Перспектива играла в странные игры, временами заставляя юного волшебника до боли в глазах вглядываться в смутные, мелькающие по сторонам тени. Строения, временами выступающие между деревьев, и снова скрывающиеся в сером тумане, казались Рону чем-то невозможным, неправильным. Но вот в чем эта неправильность состоит — он осознать не успевал.
Подняв голову, Рон вздрогнул. Над ним, среди лазурной голубизны небес, по вьющейся в вихре розовых лепестков каменной дорожке, шагал он сам, не замечая ни того, что идет вверх ногами, ни белой совы, парящей над самым его плечом. Рон покрутил головой, пытаясь обнаружить проклятую птицу возле себя, не нашел, и плюнул на камень у себя под ногами.
— И тут Поттер, — пробормотал он, и двинулся дальше, потому как больше в этом странном сне делать было, в сущности, нечего.
Тропинка привела Рона к двум лестницам. Одна из них вела вверх, а другая — вниз. Рон постоял, подумал, решил, что спускаться вниз — намного легче, чем карабкаться вверх по крутой и узкой лестнице, и ступил на широкую ступеньку слева.
Деревья вокруг куда-то пропали, хотя розовые лепестки все так же кружились хороводом вокруг. Не сразу, но все-таки Рон осознал, что почему-то лезет вверх, причем ступеньки становятся все круче и круче. И как так получилось — было совершенно непонятно. Рон оглянулся, оценивая возможность вернуться назад... но лестница, по которой он только что прошел стеной поднималась у него за спиной, и лезть по ней обратно, рискуя свалиться — не хотелось.
Подняв голову, чтобы рассмотреть пройденный путь, Рон обратил внимание, что каменная тропа в небесах куда-то исчезла, зато вместо нее в небесной лазури пролегла широкая черная трещина, и в ней, как будто застряв, торчала сабля. Все вокруг за пределами лестницы тонуло в сером тумане.
Лестница оборвалась внезапно. Рон посмотрел вниз и не увидел ничего: дно того, что он посчитал оврагом, скрывалось в неизвестно откуда взявшемся тумане. Рон опустился на корточки и взглянул на стену обрыва. Ее не было. Внизу, под дорожкой, стоял головой вниз головой Гэлвин Гаджен. Ловец Пушек Педдл посмотрел на Рон, высовывающегося из-под лестницы, на которой он стоял, и, грустно и беспомощно, как на плакате, улыбнувшись, произнес:
— Знаешь, Пушки Педдл — настоящий отстой!
— НЕТ! А-а-а!!!
С криком Рон проснулся в своей комнате в Норе и долго лежал на кровати, стараясь забыть кошмарный сон и с ужасом понимая, что просто не сможет этого сделать.
Вытерев мокрый лоб мокрой простыней, Рон вздохнул, и отправился вниз, к своей маме, просить у нее зелье Сна-без-сновидений. Кошмары мучали его уже не первую ночь.
Между тем сон, в противоположность обычным снам, развеивающимся, когда видящий его просыпается, продолжался. Трещина, расколовшая небеса, расширилась, и сабля выпала из нее, еще в полете перетекая в облик девочки в черной ученической мантии. Она плавно спланировала к тому, кто еще только что выглядел как ловец Пушек Педдл.
— Ну, у тебя и фантазия, Гарри, — произнесла белая сова, также принимая свой исходный облик. — Рон подпрыгнул, как встрепанный.
— Точно, — согласилась с Луной Гермиона. — По крайней мере, когда мы показали, как Джинни принимает награду как лучшая ученица школы, а Макгонагалл еще и выговаривает ему, что он не только рассорился с Мальчиком-который-выжил, но и совершенно перестал учиться, поэтому твою палочку сломают, а тебя выгонят как неуспевающего , — орал он гораздо тише.
